Галина Гилевская - Обжигающая страсть

Во сне Макар, неудачно заворочавшись, сильно толкнул ее ногой, и что-то лопнуло наконец внутри Лолиты. Ей стало жаль себя до безумия. Она почувствовала себя такой несчастной, такой одинокой, такой обманутой и разочарованной, что не смогла сдерживаться, зарыдав в полный голос и спрятавшись с головой под одеяло. Но предосторожность эта была явно лишней — никто не слышал ее в ночной тишине дачи Кравцовых.

Лишь под утро, наплакавшись вволю, девушка задремала. Во сне к Лолите снова явилась черная тень и склонилась над ней в позе немого укора…

Все же не зря люди говорят, что понедельник — день тяжелый!

Так медленно, как в этот день, у Степана Николаевича время не ползло никогда. Он встал рано, еще не было шести, и, бесцельно побродив по квартире, устроился с сигаретами в кресле, пытаясь вникнуть в скороговорку дикторов Си-Эн-Эн, ведущих программу новостей. Он неплохо знал английский, и обычно, включая спутниковое телевидение, переходил на режим телетекста, чтобы с большей степенью достоверности понять, о чем говорится в передаче. Но сегодня он не понимал ничего и не пытался понять. Кравцов переключился на «Спорт», но занудная теннисная партия тут же нагнала на него еще большую тоску. Попробовал смотреть MTV, но мелькание бритых и волосатых негров, выкрикивающих под бешеный ритм какие-то рэповские частушки, окончательно испортило настроение. Выключив систему, он ушел на кухню.

Жена еще не вставала, и кухня хранила тот первозданный опрятный вид, который Светлана Васильевна, хорошая хозяйка, придавала этому помещению перед отходом ко сну.

Кравцов открыл холодильник, собираясь что-нибудь пожевать, но взгляд его упал на начатую бутылку «Лучезарного», и Степан Николаевич тут же довольно справедливо решил, что лучшая поддержка в течение дня все же не «Марс» или «Сникерс», а пятьдесят граммов хорошего коньяка.

Плеснув себе в стакан, он включил кофеварку и тостер, положил перед собой пачку «Честерфильда» и битый час просидел на кухне, уставившись в утреннее голубое небо за окном.

Со стороны могло бы показаться, что Кравцов о чем-то напряженно думает, но на самом деле в голове у Степана Николаевича медленно, как минутная стрелка его «Роллекса», кружила только одна мысль: быстрее пережить всю текучку утра!

Он знал, что было причиной его бессонницы, его раздраженности и мрачного настроения, не покидавшего его с воскресенья, с той самой минуты, когда, мелькая за соснами, исчез джип Макара, увозивший Лолиту в город. Все было элементарно просто — он хотел к ней, он скучал без нее, без этой стройной светловолосой девчонки, годившейся ему в дочери. Он хотел быть с ней ежесекундно, видеть, слышать, чувствовать ее, наслаждаться ею.

Кравцов понимал, что с самого утра у него ничего не получится — заседания фракций, комиссий и комитетов были обязательным атрибутом начала понедельника в Госдуме и в Кабинете министров. Он понимал также, что Лолиту вообще будет нелегко найти — Паркс, как владелица рекламного агентства, также, по-видимому, пожелает подвести в понедельник какие-нибудь итоги и прикинуть планы на предстоящую неделю.

Он все это понимал, но твердо знал, что найдет сегодня Лолиту и увидит, чего бы ему это ни стоило.

Услышав, как завозилась в спальне жена, убирая постель, Степан Николаевич проскользнул в ванную, и, приняв душ и побрившись, уставился в зеркало, разглядывая собственное изображение.

На него смотрело старое и усталое лицо, правда, не утратившее определенного лоска благородства и благополучия. Еще бы! Брился он исключительно с помощью ментоловой пены «Жилет» и станка одноименной фирмы, привезенного из Германии, а не произведенного в славном городе Санкт-Петербурге. Специальные кремы от «Уилкинсон» и его любимая туалетная вода «Хоризон» от Ги Лярош помогали полностью устранять раздражение, сухость и желтизну кожи. Однако напряжение и бессонницы последних дней все же сделали свое дело — под глазами появились какие-то синие мешки, а лоб и щеки возле носа и губ прорезали глубокие морщины.

Он ума не мог приложить, что в нем, старом козле, могла отыскать такая чудесная девушка, как Лолита, к тому же полностью обеспеченная материально. Он не понимал, как он сам мог позволить себе влюбиться, идиотски втюриться, не спать по ночам, а главное — в кого! — в невесту собственного сына!

Кравцов вздохнул, покрутил своему изображению в зеркале пальцем у виска и направился в кабинет, чтобы облачиться в темно-синий двубортный костюм, который любил больше всего.

Светлана Васильевна неожиданно возникла на пороге, с удивлением рассматривая мужа.

— Ты чего это сегодня в такую рань?

— Дела, мать, дела…

— Подожди, не так, — она подошла к нему, чтобы перевязать галстук. — Ты хоть позавтракал?

— Да. Гренки, кофе… Кстати, ты подала неплохую идею…

Кравцов скользнул мимо жены на кухню, на ходу засовывая руки в рукава пиджака. Жена поспешила за ним.

Степан Николаевич открыл холодильник, снова достал коньяк и вытащил зубами пробку из бутылки, плеснул в стакан и залпом выпил.

— Господи, Степа, что с тобой? Закуси хоть чем-нибудь, — засуетилась Кравцова, видя, что муж снова устремился в свой кабинет.

— Коньяк, Света, не закусывают — его только смакуют, или пьют для бодрости, как тонизирующий напиток… Впрочем принеси мне кусочек лимона, — крикнул он уже из кабинета, сгребая в кейс необходимые документы со стола.

В прихожей его уже ждала жена с лимоном, и когда он, на ходу прожевывая ломтик, устремился к двери, она не выдержала:

— Степа, но ведь машина за тобой подойдет только через пятнадцать минут! Куда ты? Подожди…

— Ладно, все. Покурю там внизу, подышу воздухом, — он чмокнул ее в щеку и решительно бросился из квартиры, то ли спасаясь от чего-то, то ли спеша чему-то навстречу…

Он еле дождался, пока окончится заседание фракции. С трудом сдерживая нетерпение, отсидел на совещании в кабинете председателя комитета. И, наконец, освободившись, поспешил в свои апартаменты.

— Машенька, у меня сейчас будут очень важные разговоры по телефону, поэтому постарайся, чтобы меня никто не нашел. Хорошо?

Секретарша кивнула и демонстративно нажала кнопку, переводившую все внутренние телефоны на ее пульт.

— Кофе, Степан Николаевич?

— Нет, спасибо.

— Документы, письма…

— Позже, Маша, позже… Я тебя позову, — и Кравцов поспешил укрыться в кабинете.

Усевшись на свое место, он открыл нижний ящик стола, достал оттуда маленький блокнот-держатель, распухший от визиток тех, с кем доводилось ему иметь встречи на неофициальном уровне, и открыл на последней странице. В специальном гнезде была вставлена черная матовая карточка, на которой золотым тиснением сверкало: Лолита О. Паркс, рекламное агентство «СтарЛат». Несколько раз прочитав номер и выучив его наизусть, Кравцов бросил блокнотик обратно в ящик и снял трубку с телефона, который напрямую, без местных АТС и секретарши, выходил в город…