Изобел Чейс - Апельсиновая ночь

— Я не могу, — сказала она слегка дрожащим голосом. — Тимоти сегодня дома, и вообще мне нужно в офис: посмотреть, что там нужно делать сегодня.

Рафаэль поднялся и тоном, не терпящим возражений, сказал:

— Мы возьмем Тимоти с собой.

Раз так, Карен смирилась. Она нанесла на лицо легкий макияж, чтобы хоть немного лучше выглядеть, потом тщательно причесала Тимоти и настояла на том, чтобы он переменил рубашку и повязал галстук, чего тот ужасно не любил.

— Дон Рафаэль все равно не заметит!

— Меня не интересует, заметит он или нет! Я хочу, чтобы ты хорошо выглядел!

Тимоти скорчил рожицу.

— Женщины! — только и сказал он.

Карен засмеялась, зная, что иногда может быть совершенно невыносимой.

— Возможно, Рафаэль даст мне работу. Я хочу произвести хорошее впечатление.

Тимоти это ужасно развеселило.

— Дон Рафаэль разбирается в таких вещах! Он знает, как надо выглядеть. И, кроме того, ему нравится, когда твои волосы растрепаны. Он мне сам сказал.

Карен покраснела.

— Но он не говорил, что ему нравится, когда твои волосы растрепаны!

И почти тут же появился Рафаэль — узнать, готовы ли они к отъезду.

— Я приму это к сведению, — заметил он, услышав ее последние слова, и подмигнул Тимоти.

— Она нервничает, — вздохнул Тимоти.

— Вы нервничаете? Почему? — удивился дон Рафаэль.

— Вовсе я не нервничаю. Просто иногда я думаю, что Тимоти следует причесываться. Что в этом странного?

Дон Рафаэль потрепал мальчика по голове, и волосы Тимоти легли в обычном беспорядке.

— Так ему гораздо лучше, — извинился дон Рафаэль. — Вы готовы?

Как только они сели в машину, Карен поняла, что действительно очень волнуется. Она чувствовала себя неловкой и бестолковой, и это ужасно ее злило. Именно сейчас она должна выглядеть элегантно и держаться с достоинством, а ее рыжие волосы всегда все портят! И почему она сидит так неестественно прямо — уже спина начала болеть, а все потому, что никак не может расслабиться.

— Куда мы едем?

— Прежде всего, мы осмотрим одну из моих фабрик. Думаю, вам будет интересно.

— А что там делают? — спросил Тимоти.

— Шелк. Мы разводим гусениц-шелкопрядов и откармливаем их листьями тутовых деревьев. Ты увидишь весь цикл.

Тимоти зарделся от волнения.

— Правда?

— Да, сеньор Каларги покажет тебе все и все расскажет, а я тем временем поговорю с твоей мамой. Потом мы перекусим в столовой.

Тимоти открыл, было, рот, чтобы сказать: ему хотелось бы, чтобы Рафаэль показал все сам, но он промолчал.

— Приехали, — сказал дон Рафаэль. — Пойдем, я тебя познакомлю.

Карен смотрела, как они пересекали внутренний двор, держась за руки. Тимоти все больше походил на своего испанского кумира. Он копировал его манеры и сейчас шел совсем как Рафаэль: не отставая, быстрой походкой, слегка вскинув голову — чувствовалось, он очень гордится собой.

Карен нервно теребила перчатки, пока Рафаэль не вернулся. Он сел в машину и, не говоря ни слова, тронулся с места. Спустя некоторое время Севилья осталась позади, и они въехали в пригород, где аисты начинали вить свои гнезда, а это, как известно, хорошая примета — год непременно будет успешным.

— Ранние птицы, — заметил Рафаэль.

Карен с удовольствием разглядывала птиц, удивляясь, почему эти длинноногие создания выбирают такие высокие и неудобные места для гнезд.

— Я никогда раньше не видела аистов.

— Они тысячами прилетают в Испанию. — Дон Рафаэль остановил машину в некотором отдалении от птиц, чтобы хорошенько их рассмотреть. Вздохнув, он расслабленно откинулся на спинку сиденья. Карен сняла перчатки и тут же натянула их снова.

— О чем вы хотели со мной поговорить? — спросила она наконец, не в силах больше выносить затянувшуюся паузу.

— Я думаю, вы знаете, — спокойно ответил он.

Карен закусила губу. Она не может знать, не должна. Возможно, она ошибается, а разочарования она бы не вынесла.

— Думаю, я должна рассказать вам об Уильяме.

— Это отец Тимоти?

Она кивнула, не зная, с чего начать.

— Я очень его любила.

— Надеюсь, что да, ведь вы были женаты!

— Но мы так мало были вместе… А потом он погиб, Тимоти тогда еще не родился. Он даже не узнал, кто у него будет — мальчик или девочка. Он вообще не увидел ребенка!

Рафаэль молчал, но она почувствовала его сострадание.

— Понимаете, — продолжала Карен, рассказывая ему то, что никогда ни с кем не обсуждала. — Я совсем недолго была замужем, а потом вдруг стала вдовой. А вдова — это совсем другое, нежели жена!

— А вы не думали снова выйти замуж?

— У меня Тимоти. Я была не просто молоденькой девушкой, я была матерью со всем грузом ответственности за маленького ребенка.

Рафаэль вздрогнул, как будто какая-то мысль ранила его.

— Полагаю, вы пытаетесь мне сказать, что Тимоти остается непреодолимым препятствием для брака, независимо от того, насколько я привязался к нему? Так?

Карен с усилием кивнула:

— Он мой сын!

Рафаэль взял ее за руку и сильно сжал ее, но она даже не поморщилась.

— Вы думаете, я плохо отношусь к Тимоти?

— О нет! Я знаю, вы его очень любите.

— Тогда…

— Но это совсем другое.

Он посмотрел ей в глаза:

— Другое? Нет. Я полагаю, вы слишком все усложняете, моя дорогая. Мы с Тимоти прекрасно понимаем друг друга. Он уверен в том, что я завоевал его расположение и интерес, и, думаю, он уважает меня…

— Он в вас души не чает! И вы прекрасно это знаете! — засмеялась Карен.

— Да, Тимоти меня любит, — сказал Рафаэль, немного смутившись. — Ему требуется мужское общение, и я вижу, что он привязался ко мне.

— Да, но, может быть, вам не захочется…

Он осторожно притянул Карен к себе, и она положила голову к нему на плечо. До чего же надежно она чувствовала себя рядом с этим мужчиной! Карен даже не пыталась закончить предложение.

— Карен, дорогая, — прошептал ей на ухо Рафаэль, — возможно, это вас удивит, но я хотел поговорить с вами не о Тимоти!

— Нет? — поддразнила она его.

— Определенно нет. — Он колебался. — Знаете, очень трудно делать предложение женщине, которая смеется над тобой!

— Но я вовсе не смеюсь! — Она выпрямилась и посмотрела ему прямо в глаза. — Дорогой мой, я никогда не позволила бы себе этого! Вы должны это знать!

— Это, несомненно, льстит моему самолюбию. Но если вы не смеетесь надо мной, то почему улыбаетесь? — усмехнулся Рафаэль.

В конце концов, Карен решила, что ей не удастся уклониться от откровенного разговора. Она поняла, что Рафаэль действительно хочет знать о ней все: что она думает и что она чувствует. Это было так ново для нее, что она не могла не оценить этого глубокого интереса к ней как к личности и постаралась быть предельно честной с Рафаэлем.