Мерлин Лавлэйс - Строптивая невеста

Не в силах больше с собой бороться, Джина склонила голову и начала ласкать его губами. Джек, сколько мог, терпел ее ласки, но, чувствуя, что уже дошел до предела, осторожно оттолкнул Джину и, повалив на подушки, наконец-то сделал то, о чем весь вечер мечтал. Пометил эту женщину как свою собственную.

Повалившись на кровать, Джина охотно раздвинула ноги, и не заставляя себя упрашивать, Джек вошел в нее одним мощным движением, и Джина охотно приподняла бедра, двигаясь ему навстречу. И так много-много раз.

Когда застилавший разум красный туман рассеялся, Джек наконец-то открыл глаза и посмотрел на лежавшую под ним уставшую, но довольную Джину.

Джину, которая до сих пор не переставала его удивлять и поражать. Джину, которой удалось затмить собой все остальное.

Как обычно, проснувшись, Джек мгновенно пришел в себя, машинально прислушиваясь к смутным ночным звукам. Рядом тихонько сопела Джина, улыбнувшись, Джек осторожно убрал с себя ее ногу и вылез из-под одеяла. Подобрав валявшуюся на полу одежду, он натянул трусы и брюки и подошел к окну полюбоваться неторопливо просыпающимся городом.

Задумчиво разглядывая величественное здание музея естественной истории, Джек постарался вспомнить, когда в последний раз ему было так хорошо и спокойно. Когда все казалось таким правильным.

Что ж, похоже, это было еще при Катрине. Если не раньше.

Предательская мысль закралась в разум раньше, чем Джек успел от нее отгородиться. Лишь находясь рядом с Джиной, он готов был признать горькую правду.

Катрина была настоящим сгустком чистой энергии. По натуре спортивная, она всегда обожала соревноваться и всей душой отдавалась выбранному делу, и Джеку волей-неволей приходилось напрягать все силы, чтобы двигаться с ней вровень.

Но смог бы он всю жизнь прожить в этом бешеном ритме? Или сгорел бы?

Или на каком-то этапе они все равно нашли бы то, что ему теперь так легко и просто удалось найти с Джиной и для чего он еще не успел подобрать верного слова? Это не покой, не умиротворение и не стабильность. Да и о какой стабильности вообще может идти речь, когда дело касается Юджинии Амалии Терезы Сен-Себастьян?

А еще остаются неясные чувства к растущему внутри ее ребенку. Разумеется, то, что она носила под сердцем его ребенка, сильно сказывалось на их отношениях. Да и могло ли быть иначе?

Но сейчас он думал не об этом. Джек думал о Джине и только о Джине.

Черт! Ну почему он не может просто признать очевидное? Он ее любит. Любит такую, какая она есть. Со всеми недостатками и причудами, от которых порой готов завыть в голос. Любит даже ее непробиваемое упрямство, а на душе теплеет при одной лишь мысли, что он проснется с ней рядом… а потом еще раз… и еще…

Резко развернувшись, Джек вернулся к кровати:

– Джина, проснись.

Недовольно протянув что-то невнятное, она зарылась носом в подушку.

– Пора вставать.

– Что… – Повернувшись к Джеку, она сонно на него посмотрела из-под падавших на лицо волос. – В чем дело?

– Сядь на минутку.

Джина лениво перекатилась на бок и слегка приподнялась:

– Надеюсь, ты хочешь сказать мне что-нибудь хорошее. – Убрав непослушные пряди, она до груди закуталась в простыню.

– Ладно, надеюсь, тебе понравится. Я люблю тебя и хочу каждый день просыпаться с тобой рядом. Проблема лишь в том, что никто не знает, долго ли мы пробудем вместе. – Джек осторожно взял ее руку в свою. – Никаких гарантий нет и быть не может. Это знание далось мне нелегкой ценой, но… Ты… мы должны каждую секунду бороться за те крупицы счастья, что нам доступны. Я понимаю, ты еще не разобралась со всем, что творится в твоей жизни, но…

– Подожди!

Джина резко отстранилась, и Джек молча выругался. Неужели он зашел слишком далеко? Джек хотел уже было снова заговорить, но тут Джина, все еще кутаясь в простыню, вылезла из кровати и ткнула его в грудь пальцем:

– Стой где стоишь. А мне нужно сходить в туалет. И умыться. И почистить зубы. А потом я вернусь, и ты повторишь часть своей речи.

– Какую часть?

На полпути к ванной Джина обернулась:

– Ту часть, где признаешься мне в любви.

Улыбаясь как идиот, Джек послушно замер на месте.

Все еще улыбаясь, Джек уловил приглушенный звук в гостиной. Потом еще один. А еще через секунду дверь распахнулась, и в комнату ворвались три вооруженных человека.

Мгновенно среагировав, Джек схватил стоявшую на ночном столике лампу, раз другого оружия под рукой не было, думая лишь о том, как увести их от Джины, но лысый двухметровый качок направил на него автомат.

– Не глупи.

Джек узнал голос Доминика Сен-Себастьяна еще до того, как тот показался из-за спины гиганта.

– Теперь можно и… – весело начала Джина, выходя из ванной, но, не договорив, замерла на месте, покрепче прижимая к себе полотенце и непонимающе уставившись на происходящее.

Джек с лампой в руках, замахивается ею, словно бейсбольной битой, бритоголовый качок целится ему в грудь из автомата, еще один незнакомец похотливо пялится на нее саму. И Доминик. Почему он так странно смотрит?

– Что… – Джина невольно попятилась. – Что здесь…

– Неплохо, господин посол, весьма неплохо. – Незнакомец говорил с таким сильным акцентом, что перепуганная Джина едва разбирала слова. – Как ты думаешь, за твою женщину дадут хорошую цену?

– Джек! Доминик! – Джина быстро переводила взгляд с одного на другого. – Что происходит?

Шагнув вперед, Доминик явно пытался что-то сказать ей взглядом, но Джина была не в том состоянии, чтобы разгадывать едва уловимые намеки.

– Джина, слушай меня внимательно. У нас есть незаконченные дела, к которым Джек имеет самое непосредственное отношение. Проснувшись, ты все поймешь.

– Что? Проснувшись?

Отвлекшись на немного виноватую улыбку Доминика, Джина даже не заметила, откуда пришелся удар в челюсть, но еще успела почувствовать, как кузен подхватывает ее на руки, а Джек сквозь сжатые зубы невнятно рычит проклятие.

А потом комната покачнулась, и все исчезло.

Когда туман наконец-то рассеялся, Джина пришла в себя на смятых простынях. Одна. С повязанным на голом теле полотенцем. И при этом у нее зверски болела принявшая удар челюсть.

Джина мгновенно все вспомнила. Незнакомцы. Доминик. Оружие.

– Джек!

Похолодев от ужаса, она резко вскочила с кровати, но, покачнувшись, едва не упала обратно.

Дождавшись, когда голова перестанет кружиться, Джина бросилась в гостиную, но, разумеется, там уже давно не было ни Джека, ни незнакомцев.

Ни Доминика.

Пять часов спустя Джина все еще ничего не знала об их судьбе. Так же как и целая армия полицейских и федералов, сбежавшихся в «Экселсиор» после звонка в 911.