Джен Беннет - Яростные тени

Она поставила чайник на плиту и вытащила небольшую металлическую банку из набора «МУКА-САХАР-КОФЕ-ЧАЙ». В сосуде с надписью «КОФЕ» лежали лишь монетки и гвозди. Лоу нашел железную сковородку и спичкой зажег плиту.

– Кстати, чуть не забыла: твой ожог выглядит намного лучше, – заметила Хэдли, кивая на его руку.

– К счастью, поблизости оказалась опытная медсестра, которая забинтовала его как надо.

Хэдли усмехнулась и поставила две пустые чашки на блюдечки.

– Очень странно в пятницу ночью на кухне готовить завтрак в компании голого мужчины, – заметила она, насыпая заварку и украдкой разглядывая его тело. – Странно, но приятно.

– А что бы ты делала без меня?

– Спала. Или, принимая во внимание события прошедшей недели, напрасно пыталась бы уснуть в отцовском особняке. Если бы мне пришлось провести еще одну ночь в том печальном мавзолее, я бы с ума сошла.

– Вряд ли доктор Бэкол хочет, чтобы ты за ним ухаживала.

– Ты, конечно, прав. – Хэдли поставила на место банку чая и сунула кусочки хлеба в электрический тостер. Она наклонилась и взяла Четвертого, который лениво устроил свои передние лапы на ее плече. – Ты уже посмотрел пиктограммы?

– Для третьей канопы я сузил список до нескольких имен. – Лоу отрезал кусок масла и бросил на сковородку. – Готова вернуться к нашему заданию?

– Если хочешь, можем начать завтра. Я свободна на выходных. – Хэдли хотелось, чтобы Лоу остался с ней. Такие желания были для нее удивительно новы, и, переборов свою фобию прикосновений, она чувствовала себя как ребенок, впервые попробовавший сахар – лучилась от радости, счастья и изумительно теплого удовлетворения.

И этого было недостаточно.

Хэдли хотелось большего. Того, что уже испытала, и нового опыта. Узнать, каково просыпаться в его объятиях, принимать с ним ванну, ходить на рынок и закупать еду, чтобы забить холодильник и буфет.

Глупости.

Лоу разбил яйца на горячее масло и сообщил имена, которые подошли пиктограммам. Они с Хэдли поспорили о значениях одного из символов. И приготовив скромный поздний ужин, она сняла Четвертого с плеча, радуясь, что есть план на завтра.

Они поставили горячие чашки и тарелки на круглый столик у окна, выходившего на спящий город. Лоу посмотрел на пару отполированных стульев, задвинутых под стол, и попробовал их передвинуть поближе друг к другу.

– Вот те раз, у тебя все же есть вещи, не прибитые к полу.

– Не смейся. Ты удивишься, что Мори могут сотворить с парочкой стульев и оконным стеклом.

– Я больше переживаю из-за сковородки и ножей в ящике стола.

– Со мной лучше спорить только в спальне.

– Я с радостью проверю твой совет на практике, – поддразнил ее Лоу, провожая к стулу.

Пока они наслаждались импровизированной трапезой, Хэдли скармливала Четвертому кусочки под столом и расспрашивала Лоу о семье. Он рассказал, как его родители иммигрировали из Швеции, как основали небольшую рыболовную компанию, которая стала успешной. Как после вступления в силу закона Вольстеда его отец решил рискнуть всем, переделав половину своих лодок для перевозки контрабанды. Но когда она спросила Лоу о детстве, а потом про Адама и его дочь, что-то в нем изменилось.

– Не хочу лезть не в свое дело, – заметила она, погружая кусочек тоста в смесь из апельсина и яичного желтка.

Несколько секунд Лоу молчал.

– Похоже, придется рассказать. Ну, вообще, это необязательно, но мне хочется поделиться.

Когда Лоу опять замолчал, Хэдли попыталась его разговорить:

– Дело касается Адама?

– Скорее Стеллы. – Он постучал вилкой по тарелке. – Есть небольшая вероятность, что она моя.

Хэдли затаила дыхание, размышляя над его словами:

– Твоя… дочь?

Лоу тяжело вздохнул.

– Мы с Адамом учились в одном классе в начальной школе. Мириам была на год младше. Мы все дружили, но в подростковом возрасте многое изменилось. Мой отец хорошо зарабатывал, так что мы переехали в другой район в дом получше. Я завел новых друзей, а Мириам и Адам стали встречаться. После окончания школы, я уехал учиться в колледж, а они остались дома и поженились.

Он отпихнул тарелку.

– Примерно через год все изменилось. Моя семья, благодаря бутлегерству, разбогатела буквально за ночь. По-моему, Адаму это не понравилось. Он погрузился с головой в работу, и его отношения с Мириам разладились. Пока я учился в Беркли, мы с ней переписывались, и, приехав домой на выходные…

Хэдли моргнула, глядя на тарелку, не в силах встретиться с ним взглядом.

– Это случилось лишь однажды и никогда не повторялось. Большей глупости я в жизни не делал.

– Ты ее любил?

– Не в романтическом смысле. Не знаю, пытался ли я цепляться за жизнь, которой у меня больше не было, или ревновал. Они были взрослыми. Работали, поженились, сняли дом, а я, как мальчишка, напивался в колледже, шутил по глупости, не зная, кто я такой и чем хочу заниматься. А потом Мириам потянулась ко мне.

– И ты ее не оттолкнул.

– Адам было моим лучшим другом, а я… – Лоу покачал головой. – Меня грызло чувство вины, я чуть не бросил университет. Потом Мириам сообщила, что беременна. И с разницей в пару недель, отцом мог быть любой из нас. Она умоляла меня ничего не говорить, и я пытался молчать. Обычно я ловко лгу. – Он неестественно усмехнулся.

– Но ты рассказал.

– На месте Адама я бы хотел знать. Конечно, он расстроился. Удар у него неслабый, хоть габаритами он мне и уступает, – Лоу указал на свой нос. – Адам мне прямо сказал, что ему плевать, если ребенок родится с голубыми глазами и светлыми волосами, все равно он будет принадлежать ему, а не мне. Они с Мириам помирились, и со временем он меня тоже простил. Я этого не заслужил, но такие дела.

– Стелла…

– Вылитая Мириам, даже кудряшки и те она унаследовала от матери. – Лоу мимолетно натянуто улыбнулся. – Малышке всего четыре. Поговаривают, общие черты становятся четче, когда дети старше.

– Существует новый анализ на совпадение групп крови.

– И что за анализ? Точность даже не дотягивает до пятидесяти процентов. – Лоу пожал плечами. – Адам не хочет выяснять, и я уважаю его решение. И я не уверен, что знай я наверняка, что-то бы изменилось. Я несколько лет уже пытаюсь предложить ему финансовую помощь… на врачей и особые школы. Но он не терпит подачек.

Хэдли склонила голову и уставилась ему в лицо.

– И поэтому он хранит для тебя всякие ценности?

– Только так я могу дать ему деньги. Адам упрямый, но имеет право поступать, как хочет. – Он печально улыбнулся. – В конце концов, это неважно. Они все равно моя семья, несмотря на то, течет ли в Стелле моя кровь или Адама. Мне повезло, что они есть в моей жизни, и довольно.

Хэдли не знала, что сказать. Она испытала целую гамму чувств – от ревности и обиды до жалости и уважения, и даже чего-то большего. Лоу не только снес ее барьеры, он разрушил собственную стену… невидимый вал, о котором она даже представления не имела. Он был прав, ему не надо было рассказывать. Если бы он не открылся, она бы никогда об этом не узнала.