Лиза О - Мистер Писатель

Вопрос, на который не существует правильного ответа.

– Можно и так сказать.

– Тогда пойдём с нами. У меня есть, что вам сообщить.

Разливая чай со льдом в винтажные кобальтовые стаканы, Сара поглядывала на мужчин, расположившихся за её маленьким кухонным столом.

Они походила на двух больших немного невоспитанных псов, которых запихнули в одну клетку, и теперь они настороженно присматриваются друг к другу на случай, если один решит укусить. Одновременно забавно и нелепо.

Картина вызвала прилив нежности, и протягивая каждому по стакану, Сара с трудом сдерживала улыбку.

– Спасибо, – поблагодарил Такер.

– Очень признателен, – пробормотал отец. Затем уставился на кусочки фруктов и трав, плавающих в напитке. – Что там на сей раз?

– Малина и мята. Мята только с грядки.

– Вкусно, – осторожно глотнув, признал он. – Ты всегда была хороша в таких делах. Подавала нам воду с дольками лимона, а в спагетти втыкала веточки зелени.

Сара научилась этому, ужиная с Элли.

– А я вот припоминаю, что вы с Ноем оба возмущались, когда я приправляла блюда одуванчиками.

Джон поморщился и пояснил Такеру:

– Собрала какие-то сорняки и облепила ими вполне приличный шоколадный торт.

– Кажется, эта её страсть всюду совать цветы возникла уже очень давно.

– Ну, у её матери были золотые руки во всём, что касается растений. Помидоры выращивала с бейсбольные мячи.

– Папа. – Сару так тронула горькая гордость в его голосе, что она потянулась через круглую белую столешницу и накрыла ладонь отца своей. – Я так рада тебя видеть. Но почему ты приехал?

Он пялился в стакан, бренча льдом, затем перевёл взгляд на Такера:

– Парни Линвиль жили в твоём доме.

– Да. – Тот прищурился.

– Ты их заселил, когда твой дед купил их землю.

– Папа, ради бога!

– Нет. – Такер вскинул руку. – Твой отец просто хочет понять, сколько моей вины в том, что Линвиль оказался у тебя на пути.

– Но это же просто смешно.

– Он твой отец. Имеет право. Уверяю, пока я не приехал сюда, они были для меня лишь именем на договоре аренды. И договор этот я подписал, полагая, что его составили самым обычным образом. Могу также добавить, что агентство, в которое я обратился, принадлежит компании моего деда. И что, по мнению Хоубейкера, старик, вероятно, этим пользовался и лично заселял арендаторов – включая Линвелей, – потакая каким-то своим прихотям.

Сара откинулась на спинку стула:

– Ты мне этого не рассказывал.

– Ну вот, рассказал, – пожал плечами Такер.

– Мой сын говорил, ты не очень-то высоко ценишь своего деда.

– Если вы так пытаетесь выяснить, не побегу ли я после разговора с вами передавать ему всё слово в слово, то ответ – нет.

– Тебе он не слишком-то нравится.

– Мягко сказано.

Джон довольно улыбнулся:

– Это, вкупе с тем, что ты встречаешься с моей дочерью, предполагает наличие у тебя хоть какого-то здравого смысла.

Стараясь подавить раздражение на них обоих, Сара вздохнула:

– Папа, может, просто объяснишь, почему ты решил, что тут не хватит обыкновенного звонка, а нужно навестить меня лично.

– Позвони я, ты бы попросту отмахнулась. Не суть. – Он катал стакан между ладоней, вглядываясь в его глубину так, словно там запрятано решение всех мировых проблем. – Думаю, Сара рассказывала тебе, что я был пьяницей.

Сердце упало.

– Пап…

– Ну, именно про это все и говорят на всяких там встречах анонимных алкоголиков. Не ври насчёт проблемы и не пытайся её скрывать. А правда в том, – Джон в упор уставился на Такера, – что мне даже признаться стыдно, как сильно я подвёл своих детей после смерти их матери. И невозможно выразить словами, как я благодарен им за поддержку. Но сейчас не о том. В общем, я проводил в барах больше времени, чем может себе позволить мужчина с обязательствами. Таскалась туда ещё парочка парней – я не назвал бы их приятелями по выпивке – со слабостью к бутылке, и по большей части всё заканчивалось тем, что я оказывался сидящим на соседнем с ними стуле. Престон Линвиль был одним из них.

Желудок Сары сжался.

– Отец Джонаса и Остина.

– Верно. Надираясь, Престон то болтал без умолку, то злобно огрызался. Когда он болтал, его слушали вполуха или вовсе игнорировали. А когда огрызался – старались держаться от него подальше. Действительно подальше. Однажды я видел, как он превратил лицо какого-то бедолаги в кровавое месиво только за то, что парень нечаянно разлил его пиво. Престону полагался срок, но обвинения почему-то сняли. И мне известно, что, приходя домой, он набрасывался на своих мальчишек. Ещё хвастался, мол, у него твёрдая рука, и я поверил, когда увидел его в действии.

Сара не хотела чувствовать и капли жалости к двум маленьким мальчикам. Но почувствовала.

– Кажется, Остин и Джонас стали такими неспроста.

– То, что над тобой издевались, не оправдывает твоих издевательств над другими, – заметил Такер.

– Нет, но невозможно отрицать этот замкнутый круг.

– И ещё… он поколачивал не только своих пацанов. Линвиль был из тех, кто считает, будто у женщины только два места: на кухне и на спине. – Когда Джон поднял глаза на Сару, его щеки залились лёгким румянцем. – Извини за грубость, но из песни слов не выкинешь. Однажды он ляпнул, дескать, мне повезло, что не приходится больше ночь за ночью возвращаться домой к одной и той же чёртовой бабе.

– Ох, папа. – Насколько же ужасно ему было слышать, как потерю женщины, которую он отчаянно любил, изобразили в самом грубом свете. – Не нужно, пап. Не стоит выворачиваться наизнанку, убеждая меня, что у Джонаса гнилые корни. Я и так знаю. Я не отношусь к этому легкомысленно, но… правда, не надо.

– Нет, я много думал и должен выговориться. – Джон промочил горло. Кажется, это самая длинная речь, какую он произносил за раз. – Я заподозрил, что старший мальчишка Линвиль тебя изводит. Ты всегда была эдаким книжным червём, а тут вдруг начала жаловаться на необходимость ходить в школу. Конечно, из-за моей тогдашней – думаю, можно назвать это зацикленностью на себе… мне потребовалось больше времени, чем следовало, чтобы сложить два и два. И я намерен попросить за это прощение.

Сара вновь сжала его ладонь. Отец вздрогнул, но тут же стиснул её руку в ответ.

– В любом случае, однажды ночью, когда Престон пришёл в бар, я спьяну расхрабрился и решил потребовать, чтобы он держал своего маленького ублюдка подальше от моей дочери. Мы подрались. У Линвиля имелось преимущество – он был почти трезв, мои же шансы увеличивал накал праведного отцовского гнева. Думаю, итог можно назвать ничьей, особенно если учесть, что в конце мы оба оказались за решёткой.

– Ты был в тюрьме?

Услышав изумление в её голосе, отец печально улыбнулся, но лишь на миг.