Ирина Кривенко - Доверенность на любовь

— Тогда бы я никогда не вышла замуж.

— А так? Неужели тебе от этого стало легче? Ну что ты хорошего видела от своего Виктора? Только потеряла три года жизни.

Оксана пожала плечами и сжала в ладони маленькую чашечку с кофе, ощутив ее приятную теплоту.

— Я сама удивляюсь, как я могла прожить столько времени с этим ублюдком.

Оксане словно доставляло удовольствие называть своего мужа всякими нехорошими словами. В этом и впрямь было что-то сладостное. Ведь раньше она не могла себе такого позволить.

— Ты думаешь, он сейчас переживает? — спросила Валентина.

— Надеюсь.

— А я думаю, что нет. Скорее всего, побежал к своей любовнице и принялся выхваляться перед ней, какой он смелый, все тебе рассказал, и ты ушла из дому. Вот можешь мне верить, а можешь нет, сегодня он обязательно проведет ночь с ней, и к тому же в вашей постели, Валентина громко расхохоталась и закурила.

Дым от длинной черной сигареты тонкой струйкой потянулся во включенную вытяжку над плитой.

— А мне все равно, — ответила Оксана. — Пусть спит теперь хоть с самим чертом. Мне он безразличен.

— Ой ли, ой ли, — покачала головой Валентина Курлова, присматриваясь к своей подруге, — то-то у тебя нижняя губа задрожала, как я тебе сказала про Эллу. Все наши женские беды, — продолжала развивать свою мысль Валентина, — от того, что многие из нас считают обязательным, необходимым, просто неизбежным выходить замуж.

— Но ты же знаешь, я не такая.

— Нет-нет, можешь меня не уговаривать. Я же вижу, как ты боишься, переживаешь. Ты тоже относишься к женщинам, которые боятся остаться одни.

— Нет, я не из таких. Я умею зарабатывать себе на жизнь, к тому же неплохо. Меня никогда не привлекали готовка и стирка, меня силой не заставишь сидеть дома.

— Да, но ты изменяла своему мужу? — тут же поставила вопрос ребром Валентина.

Оксана набралась храбрости и твердо сказала:

— Да.

— Сколько?

— Два раза.

Это бесхитростное признание заставило Валентину Курлову громко расхохотаться.

— Сколько-сколько? — переспрашивала она.

— Два раза, — уже обидевшись, повторила Оксана. — И к тому же, учти, оба раза были бессознательными.

— Ты что, находилась без сознания?

— Да нет, в трезвом уме и твердой памяти…

— А твой козел, думаешь, сколько раз тебе изменял? Думаешь, он сам скажет это число? Да он уже давно со счета сбился. Я тебе обещаю — даже с этой Эллой у него были свои измены.

Оксана сидела задумавшись.

— Нет, я все-таки не боюсь остаться одна. Я сумею построить жизнь своими руками. И пожалуйста, не улыбайся, Валентина, мне еще не так много лет, чтобы я надеялась на пенсию.

— Я согласна, что ты какое-то время жила одна и могла обеспечить свою жизнь. Но те годы давно прошли. Теперь ты привыкла к большим деньгам и не сможешь отказывать себе в удовольствиях.

— Да ты знаешь, сколько я зарабатываю? — возмутилась Оксана Лозинская.

— Ну и сколько?

Лозинская осеклась. Сумма, которую она могла назвать, явно никакого большого впечатления на ее подругу не произвела бы.

— Этого не хватит, чтобы начать новую жизнь.

— Тогда я разменяю квартиру.

— А ты там прописана?

— Конечно.

— Ну, это немного меняет дело. Только не думай, чтобы Виктору захотелось с ней расставаться.

— Тогда пусть платит мне половину ее стоимости.

— Вот это уже более разумное решение. Потому что свободная женщина без квартиры — это что-то ужасное. И послушай, красотка, тебе когда-нибудь приходилось жить одной? Насколько я помню, до встречи с Виктором ты жила с родителями?

— С отцом, — уточнила Лозинская.

— Ах, да, такой милый старичок.

— Он и теперь достаточно милый, правда, с каждым 9 Мая в нем прибавляется веры в то, что мир может вернуться в старое русло, и его партийный билет вновь сделается ценностью. Представь себе, он хранит его до сих пор.

— Ну что ж, я тоже храню письма своих любовников, — захохотала Валентина, — и могу понять твоего отца.

Напоминание об отце выбило Оксану Лозинскую из колеи. Ей трудно было представить, как она сможет рассказать ему о том, что рассталась с мужем. Ее отец, Василий Петрович Раков, правда, терпеть не мог Виктора Лозинского, называл его жуликом и принципиально с ним не здоровался. Но вот в этом-то и крылась главная беда. Скажи ему Оксана о размолвке, отец тут же начнет укорять ее, напоминать, что предупреждал, говорил и все такое прочее. А ей при всей любви к родителям, не хотелось доставлять ему такого удовольствия.

— Так, — сказала Валентина, — нужно хорошо проанализировать ситуацию.

— Как ты считаешь, я в чем-то виновата?

— Естественно. Ведь это ты выбрала Виктора, вышла за него замуж. Без тебя ничего бы не произошло.

Оксана растерянно посмотрела на подругу и улыбнулась:

— Хорошо, давай попробуем узнать, в чем же я виновата.

— Твоя главная беда, — проговорила Валентина, с удовольствием запивая кофе каждое произнесенное слово, — ты ориентирована на одного мужчину.

— Может быть, — задумалась Оксана.

— Так вот, твоя ориентация позволяет видеть только одного мужчину одновременно, и ты все свои надежды и все свои чаяния связываешь только с ним. Ты согласна со мной?

Оксана после недолгого раздумья кивнула:

— Да. Мне как-то не приходилось одновременно любить двух, а то и трех.

— А вот и зря, — Валентина тряхнула головой.

Ее светлые волосы сделались после этого еще пышнее. Она запахнула на груди халат — так, словно сидела не наедине со своей подругой, а в мужской компании, и продолжила:

— Никогда нельзя зацикливаться на чем-нибудь одном. Все это касается и мужчин, и нарядов, и друзей.

— Но я уж такая, какая есть, — растерялась Оксана.

— Все когда-то начинаешь впервые, иначе до сих пор ты осталась бы девственницей. Нужно меняться со временем, — учила ее жить Валентина. — Вот посмотри, — она показала рукой в окно, — идет мужчина, вполне симпатичный и даже в меру умный. Во всяком случае, вкуса у него хватает. Он не станет надевать спортивные брюки с лампасами и не будет носить джинсы вместе с пиджаком.

— По-моему, он немного молод для меня, — заметила Оксана, уже включаясь в игру.

Она попыталась разглядеть того, о ком говорила Валентина.

По тротуару, под стеной соседнего дома шел молодой высокий парень в бежевом костюме из плащевки. На его шее лихо был закручен белый шарф, а черная рубашка отливала шелком на солнце.

— По-моему, он слишком экстравагантен и молод.

— Да ты посмотри как он идет! Ни на одну женщину не посмотрит. Значит, его можно застать врасплох.

— Только зачем? — вздохнула Оксана. — Наверное, и он козел.

— Если он козел, то это по твоей части, — улыбнулась Валентина Курлова. — Может, ты поживешь с ним годик или два, а потом за ненадобностью передашь мне?