Маргарита Бурсевич - Мамочка в подарок

Сделав глубокий вздох и медленно выдохнув, я потянулась к ручке двери, но она распахнулась раньше. Виктор, не успев остановиться, со всего маха врезался в меня.

— Ох, — выдохнула я.

— Ой, — приглушенно вторил мне мальчик.

— Вы целы? — обеспокоенный голос капитана раздался из глубины комнаты.

Виктор смотрел на меня очень виновато, переминаясь с ноги на ногу.

— Ничего страшного, — слова в большей степени предназначались мальчику, но отреагировал Олбани.

— Вы можете сразу не почувствовать, так что лучше присядьте.

Я не видела повода для беспокойства, но, учитывая мои недавние метания, такое развитие событий было мне только на руку, тем, что отвлекало внимание присутствующих от утренних событий. Потому, не став спорить, заняла излюбленное кресло.

Сегодня не было сладостей и ваз с фруктами на ковре, но был горячий чай и пирожные с кремом. Либо это случайность, либо кто-то коварно решил превратить этот вечер в бесконечную пытку. Я погибну в медленной агонии, пока буду читать и наблюдать за тем, как страстно обожаемое лакомство исчезает с блюда. Это выше моих сил.

— Мы надеемся, что сегодня Вы к нам все же присоединитесь? — по улыбке капитана я поняла, что все это не случайность.

Сказать «да» не позволило воспитание и банальная неловкость, а отказаться язык не повернулся. Хочу, очень сильно хочу вон то пирожное с ягодкой на вершинке.

Моя заминка не осталась незамеченной.

— Отказ не принимается, — повелительно сказал Олбани и пригласительно отодвинул для меня стул.

— Это шантаж, — не сдержалась я, но заняла предложенное место.

А дальше я забыла обо всем: о наблюдающем за мной капитане, о недавнем волнении, о хихикающих детях, которые о слабости моей знали.

— Я же говорила, — тихий шепот Санни выдернул меня из блаженства.

Я собиралась посмотреть на нее с укором, но вышла только очень смущенная улыбка.

— Мисс Блю — страстная сладкоежка? — тихий смех капитана ничуть не обидел.

— Грешна, но это касается только пирожных с кремом, — созналась я, с удовольствием смакуя угощение.

— Я обязательно запомню, — странная фраза, почти обещание.

Вишенка оказалась без косточки и на удивление сочной, и ягодный нектар испачкал губы. Будучи воспитателем, всегда учу детей поступать правильно и соблюдать этикет, и в этом деле главное — личный пример. Вот и сейчас я должна была промокнуть губы салфеткой, но… Но слабость есть слабость и я, понадеявшись, что никто не обратит внимания, быстро слизнула сладкий ягодный сок с губ.

Заметили.

Капитан так и застыл с поднятой чашкой чая. Его гипнотизирующий взгляд был направлен на мой рот и к жуткому изумлению, он невольно повторил мое действие. Мгновенно залившись краской, я накрыла губы салфеткой, словно прячась. Поднять взгляд выше груди Олбани удалось не сразу. Но стоило нашим глазам встретиться, как я с головой окунулась в костер. Черные глаза бездонно — темные? Я тоже прежде думала так, но жестоко ошибалась. В них был огонь: жаркий, слепящий, волнующий. Что-то екнуло внутри и болезненно заныло.

Маленькая детская ладошка легла на мою руку.

— Мисс Блю! — Санни вопросительно смотрела на меня и чего — то ждала.

И вот вопрос: как долго она пыталась до меня дозваться?

— Прости милая, я задумалась. Ты что-то хотела?

— Завтра бал и папа будет занят, — начала она. — Может, мы сегодня подольше почитаем, чтобы на завтра хватило?

— Про запас? — удивилась я.

— Ну, можно?

Огромные синие глазки смотрели с мольбой. Разве возможно отказать?

— В таком случае будет честно, если я, как виновник, возьму на себя обязанности чтеца, — внес неожиданное предложение капитан.

— Здорово! — громко крикнул Виктор, заставив меня вздрогнуть от неожиданности.

Я растерялась. Что делать в такой ситуации? Ведь теперь в моем присутствии нет необходимости, и в то же время совсем не хотелось уходить. Книга ужасно интересная, и моя помощь может понадобиться, если дети снова уснут, да и капитан здесь. Последняя мысль насторожила, но уже не удивила.

Пора признать: капитан мне нравится. Очень.

Признала и осознала. А дальше что? Вот собственно на этом и все.

Уходить мне не пришлось. Мою дилемму решили дети, найдя мне занятие — завязывание бантиков, которые так и недоделали утром. Сопротивляться я не стала, да и Санни вызвалась помогать. Конечно, она больше мешала, но так сосредоточенно старалась, что ничего, кроме умиления, не вызывала. Виктор к нашему занятию интереса не проявил и весь превратился в слух.

Капитан, как и обещал, читал вслух новые главы, перемежая их комментариями и своими соображениями, которые, надо отметить, были шаловливыми и совсем несерьезными. Мы от души смеялись на каждое его отвлеченное высказывание, и только Виктор, насупившись, призывал всех к порядку.

Сложно сказать, как так вышло, но в один момент я вдруг поняла, что Санни спит у меня на руках. Малышка, доверчиво прижавшись ко мне всем своим маленьким тепленьким тельцем и склонив голову, сладко посапывала. Было в этом нечто такое щемящее, нежное, что отпускать ее от себя не хотелось. Позже. Чуть позже я уложу ее в кровать и укутаю в одеяло, но сейчас — еще пару минут подержу в объятиях. Прежде я не позволяла себе такой близости с детьми, но раз уж так вышло и я нарушила в этот вечер огромное количество неписаных правил, то глупо вспоминать о них сейчас. Было тепло, уютно и приятно. Тихий мужской голос звучал в комнате, колыхалась догорающая свеча, потрескивали поленья в камине. Еще никогда мне не было так хорошо, как в этом доме, в этой семье. Обняв девочку покрепче, я позволила себе расслабиться и насладиться тихим течением времени и мягким голосом капитана.

Прошлая бессонная ночь дала о себе знать, и я сама не заметила, как сонная нега поглотила меня.

Первое, что я осознала — это движение. Тяжесть в теле, легкое покачивание и прохлада воздуха.

Второе, что почувствовала сквозь сон — запах. Чуть — чуть солоноватый, самую малость терпкий, с почти неощутимой резкой ноткой. Необычное, приятное и волнительное сочетание, которое не имело аналогий у меня в голове. Память никак не хотела давать подсказку, а глаза отказывались открываться.

Потом сквозь сон я стала слышать звуки. Тихие шаги, шорохи, тяжелое дыхание.

Мысли, как вчерашняя овсяная каша, были тягучими и вязкими. Никак не удавалось вынырнуть из сна, чтобы в полной мере осознать, что происходит. Непослушные веки не желали подниматься, туман в голове отказывался рассеиваться, безвольное тело было словно чужое.

Единственное, что мне удалось — это разлепить губы и сделать глубокий вздох.

— Тшшш, — услышала я.

Неосознанное, непроснувшееся волнение зашевелилось в душе. Что-то важное проходит мимо меня, а я могу об этом даже не вспомнить поутру. Еще один тяжелый вздох, но теперь несколько недовольный, получился у меня.