Оливия Гейтс - Лунная богиня

— В самом деле? Ты хочешь сказать, она проявила сострадание, сделав вас своими рабами и куклами для битья? Она правильно сделала, запретив тебе, четырнадцатилетней девочке, бросить школу, чтобы ты подавала ей тапочки и играла роль лабораторной мыши, на которой она оттачивала свои жестокие приемы? Прости меня, но я иного мнения.

Сердце Джалала сжалось от стыда. Он чувствовал себя виноватым в очередном позорном поступке членов своей семьи. Он винил себя в том, что совсем недавно узнал настоящую историю семьи Луджейн и масштабы преступлений матери.

— Все в прошлом, — настаивала Бадрея. — Как только принц Джалал узнал правду, он не только восстановил нашу семью в правах, но и предложил твоему дяде престижную должность, которую предложил бы только тому, кто заслуживает его доверия.

— То есть теперь мы должны перед ним приседать и петь ему йодлем дифирамбы? — прорычала Луджейн. — Затем биться головой о пол, благодаря? Или мы должны пойти еще дальше и…

— Луджейн!

Мягкое предостережение дяди возымело эффект — Луджейн умолкла на полуслове, дрожа от обиды и гнева.

В любое другое время, даже час назад, до того, как узнал о ребенке Луджейн, Джалал упивался бы ее яростью и противостоянием. Но сейчас он лишь спровоцирует еще больше гнева.

Отойдя от нее, он повернулся к остальным гостям, которые выглядели так, будто хотели провалиться под землю.

Джалал сделал глубокий вдох:

— Благодарю вас всех за участие и помощь в организации празднования присоединения шейха Бассела к нашей команде. Вскоре мы соберемся снова, чтобы обсудить будущие проекты и стратегии в деталях. Но я думаю, сейчас вечер лучше завершить.

Ему показалось, что Луджейн пробормотала «наконец-то», а потом раздался коллективный вздох облегчения.

Джалал скривил губы:

— Я все сказал. Вы можете идти.

Первой к дверям направилась Луджейн, стараясь ни на кого не смотреть. Остальные неловко улыбались Джалалу и жали руки на прощание.

Когда все вышли, он крикнул вслед своим гостям:

— Я сказал, что могут уходить все, кроме Луджейн!

Луджейн дрожала от ярости, когда Джалал закрыл дверь за последним гостем.

— Что происходит? Это задержание?! — вскипела она, когда он повернулся к ней. — Вызов на ковер к директору? Мы сидели тут, как дети, которые должны были вести себя хорошо, чтобы не пострадать. Нет, мы были заложниками, вынужденными мириться с театральным талантом нашего похитителя, боявшимися за жизни.

Он остановился в нескольких шагах, глядя на нее неуверенно и тревожно:

— Я не заметил, чтобы ты вела себя хорошо или с чем-то мирилась.

Она опасливо вздрогнула. Чушь какая-то. Луджейн никогда его не боялась. И все же у нее почему-то екнуло сердце.

— Хорошо и миролюбиво вели себя остальные. Тебе этого вполне хватит, — прошипела она. — Не говоря уже о тонне лести, которую ты получил от моих родственников. Я всегда знала, что твоя семья угнетает мою, но не подозревала о масштабах преступлений. Поэтому, если ты задержал меня, чтобы наказать за смелость, которую я проявила, продемонстрировав свое отвращение к тебе перед твоими рабами, позволь мне заметить: я сожалею, что не сказала больше.

Чем дольше она говорила, тем свирепее становился его взгляд.

— А теперь дай сказать мне то, что должна была. Мне следовало осуждать не твою семью, а непосредственно тебя. Члены твоей семьи относились к моим родственникам с так называемой благосклонностью, а на самом деле с откровенной жесткостью. Но ты, притворившись сочувствующим и щедрым, поступил гораздо хуже. Они, не догадываясь о твоих манипуляциях, стали твоими рабами вроде бы случайно. Должно быть, ты думаешь, что через них сможешь влиять на меня. Ведь они практически умоляли меня остаться после твоего приказа. Итак, пока торжествуй, потому что это никогда не повторится. Больше никогда они не вынудят меня раболепствовать перед тобой. И если ты ищешь новые способы давления на меня, позволь сказать, что у тебя ничего не получится. Манипуляции принца двух королевств отлично помогают в борьбе за трон. Но ты давным-давно не можешь мной манипулировать, я американка, а у нас, американцев, аллергия на королевские титулы.

— Неужели ты такая, Луджейн?

Она моргнула, услышав его вопрос.

— Ты всего лишь бизнесвумен и американка? Ты ничего не забыла?

Она нахмурилась, увидев бушующие эмоции в его глазах. Ее сердце настороженно сжалось.

— Если ты говоришь о моем происхождении, то с Азмахаром меня связывают гены и паспорт, которым я никогда не пользовалась.

Внезапно Джалал оказался ближе к Луджейн, но не потому, что подошел к ней. Казалось, будто он увеличился в размерах и поглотил ее.

А затем он заговорил тоном, от которого ее сердце едва не выскочило из груди:

— Я говорю о твоем материнстве.

Джалал не знал, в какой момент пришло понимание.

Возможно, сильно напряженное тело Луджейн, учащенно пульсирующая жилка на ее шее или ужас во взгляде. Было множество других признаков и непроизвольных движений, которые подтвердили его предположение.

Он был отцом ребенка Луджейн.

Всего несколько минут назад Джалал был обычным человеком, который изо всех сил старался обрести покой в жизни. А Луджейн была лишь желанной женщиной, с которой ему никогда не удавалось сохранять спокойствие.

Но отныне оба изменились.

Они уже не обычные любовники, которых связывала только страсть. Они дали жизнь новому человеку.

Луджейн отвернулась от него — прядь густых блестящих волос хлестнула Джалала по щеке. Он поймал ее у двери, его пальцы впились в ее плечи, которые под тканью жакета казались раскаленными. Она постаралась вырваться, но он крепко обхватил ее за талию.

— Ты больше от меня не сбежишь, Луджейн. — Его голос был похож на рык раненого зверя. — Я никогда не позволю тебе уйти от меня. — Он развернул ее к себе лицом, не понимая, дрожат ли его руки, или ее плечи, или и то и другое. — Игры закончились.

Она попыталась стряхнуть его руки, избегая его взгляда.

— Спасибо за признание, что всегда играл со мной. Но ты прав. Я не играю. Игра окончена, Джалал.

Он чуть не стер зубы в порошок, когда стиснул их от ярости. Затем произнес:

— Ты все время со мной играла. Ты не сказала, что родила от меня.

Она попыталась смотреть на него насмешливо, но не смогла скрыть страха:

— Что за чушь!

— Нет, не смей, — бросил он яростно. — Не смей меня дурачить. У тебя ничего не получится. Мало того что ты родила от меня, ты не собиралась говорить мне о ребенке.

Признание в ее глазах уничтожило его сомнения.

Джалал отпустил плечи Луджейн и попятился, раздавленный жестоким осознанием, пристально разглядывая ее горящим взором.