Мишель Дуглас - Ее неотразимый защитник

Прекрасно. Просто прекрасно. Она вскочила.

– Мы провели вместе всего четыре дня. Глупо думать, что что-то было по-настоящему.

Невозможно начать испытывать сильные чувства к кому-то за такой короткий промежуток времени. Таш расхаживала взад-вперед вокруг кофейного столика. На самом деле если быть честной, сколько времени они провели вместе: шесть недель восемь лет назад и четыре дня на этой неделе? Это просто смешно.

– Может, это просто гормоны?

– Объяснение, конечно, удобное.

Она медленно сглотнула, а потом подняла голову.

– Он предал меня. Он меня использовал.

– Восемь лет назад он считал, что защищает тебя. Он хороший парень, Таш.

Таш тоже это знала. Она села на краешек дивана.

– Ты все еще не сказала, чего боишься.

Она не хотела произносить это вслух. Но заставила себя.

– Я боюсь, что у нас с Митчем начнутся страстные и серьезные отношения и… мы просто разорвем друг друга на куски, разрушим друг друга.

Как ее отец и мать. Как мать и отец Митча.

– Но ты все равно не хочешь прекращать этот роман. Значит, хочешь, чтобы Митч дал вам обоим шанс посмотреть, как все пойдет?

– Я практически уверена, что он захочет перевести отношения на новый уровень.

– Но?..

– Я просто не понимаю, как это возможно. Он не доверяет мне. Он точно не доверяет моим суждениям.

– Он просто хочет, чтобы ты была в безопасности.

Она подумала о матери Митча, и ей пришлось на мгновение закрыть глаза.

– Он хочет посадить меня в клетку, а я никогда на это не соглашусь.

– Тогда тебе придется показать ему, как сделать тебя счастливой.

Очень медленно Таш кивнула. Конечно, именно так и нужно поступить, но… повлияет ли это на ситуацию? Увидит ли он, что она не сможет жить так, как он придумал?

– Таш, ты любила этого парня восемь лет назад и любишь его сейчас. Я даже не уверен, что ты переставала его любить все это время.

– Но…

– Даже если ты похоронила это чувство на годы под кучей обиды и злости.

Она замерла.

– Мы не так долго знакомы, чтобы я его любила.

– Кто такое сказал? Народная мудрость? По-моему, любовь придумывает свои собственные правила, они даже не всегда следуют какой-то логике.

Таш тоже так думала, и у нее подскочило сердце, как тогда в морском гроте. Бессознательно она стала вертеть в пальцах ракушку, которая оставалась в кармане шорт. Может Рик быть прав? Она правда любит Митча? Безумие…

Рик хрипло засмеялся. Звук казался неуместным в атмосфере гостиной, наполненной мягким светом раннего вечера.

– Знаешь, в чем ирония? Даже если Митч решил, что он может жить по твоим правилам, и вы оба признаетесь друг другу в вечной любви, нет никакой гарантии, что хотя бы один из вас будет счастлив.

Ее сердце словно превратилось в кусок свинца.

– Твой отец говорил, что любит твою мать, но это не мешало ему ее бить. Моя мать утверждала, что любила моего отца – хотя она так и не призналась, кто это был, – но я не видел, чтобы это приносило ей хоть какую-то радость. Весь наш район полон историями страданий, и разбитых сердец, и…

– Ты совсем не помогаешь, Рик! – перебила его Таш, пока он не расстроил ее еще больше. – Любовь не может быть такой печальной и ужасной. – Она смотрела на него сердито, ненавидя за эти слова, хотя в глубине души знала, что он говорит правду.

Но Рик поднял голову так, будто забыл добавить что-то важное.

– Ты права. – Он мягко улыбнулся. – Помнишь Шмидтов?

Таш улыбнулась в ответ. Шмидты, пожилая супружеская пара, жили через улицу от той, где выросла Таш. У них не было детей, и теперь она понимала, что, скорее всего, для них это было большим горем. Может, поэтому они постоянно приглашали местных детей к себе выпить молока с печеньем.

– Венский шоколадный пирог миссис Шмидт был лучшим на свете. – Она теребила сережку. – Однажды миссис Шмидт призналась мне, что мистер Шмидт – единственный мужчина, с которым она была. Они поженились, когда ей было восемнадцать, а ему двадцать два. Она сказала, что каждый день благодарна за то, что вышла за него замуж. Это была сорок пятая годовщина их свадьбы.

Рик вытянул ногу и посмотрел в пол.

– Мистер Шмидт говорил мне, что самая лучшая часть дня для него наступала тогда, когда он возвращался домой после работы и видел миссис Шмидт.

– Они любили друг друга, они были счастливы. Некоторым людям везет.

Так в чем их секрет?

Таш покосилась на Рика.

– Ты когда-нибудь был влюблен?

Он покачал головой.

– И не хочешь, да?

– Мне кажется, что игра не стоит свеч.

В этих словах было много правды. Но… Таш глубоко вздохнула.

– По-моему, если получится сделать все правильно, то любовь может стать самой важной и лучшей частью жизни.

– Это серьезное «если», Таш.

Едва у нее на душе полегчало, как Рик снова все омрачил. Она кивнула. Особенно серьезное «если» для них с Митчем.

Рик ушел, а Таш осталась в тишине и выдохнула. Теперь, по крайней мере, она знала, чего хочет. Она хочет выяснить, смогут ли они с Митчем быть счастливы вместе.

Плюхнувшись на диван, она закатила глаза.

– Проще простого. Конечно.

Серьезность происходящего снова стала давить на нее, и Таш вскочила, пытаясь ее прогнать. Схватила книгу с рецептами. Все по порядку. Она должна выбрать торт на завтра. Может, когда она справится с этим, то будет готова разбираться с более серьезными проблемами.

На самом деле можно приготовить торт сегодня. Она уже купила все экзотические ингредиенты. Можно испечь его сегодня, а завтра сделать глазурь.

И тут ей в голову пришла идея.

Митч хотел защитить ее от всего зла в мире. Но это было невозможно, он должен был это понимать. Он просто считал, что в ее жизни существует больше опасностей, чем в его собственной. Что, если Таш сможет показать ему, убедить его, что ей не нужна защита? Она может говорить ему об этом до посинения, и он не поверит. Но если он увидит ее в действии…

Рик, как и обещал, ушел утром. Можно было не беспокоиться о том, что он неожиданно выйдет из гостевой спальни и увидит ее нервозность: Таш мерила шагами гостиную. Почему она не назвала Митчу точное время встречи вместо неопределенного «поздним утром»? Она бросила взгляд на часы – 10:28. Это уже середина утра? А в одиннадцать наступит позднее утро?

Она заставила себя остановиться и посмотрела вокруг. Она сделала глазурь для торта и даже добавила декоративную обсыпку. Вымыла посуду. На столе были тарелки и салфетки. Кофе варился в новой кофемашине, насчет этого Митч был прав: свежесваренный кофе вкуснее.

Больше делать было нечего, оставалось только ждать.

Раньше ее никогда не беспокоило ожидание. Она снова начала вышагивать по комнате.

«Раньше ты никогда не боролась за истинные желания своего сердца».