Дженнифер Хейворд - Поцелуй, обещающий рай

– Франческа…

Она покачала головой. Следует промолчать, если она не хочет накликать на себя неприятности.

– Ладно, продолжим, – спокойно сказала она, глядя на экран. – На чем мы остановились?

– Франческа, – повторил Харрисон. – Это бизнес. Тебе пора становиться большой девочкой и быть проницательной. Ты понятия не имеешь, что стоит на кону.

Услышав про «большую девочку», Фрэнки взглянула на него, и в ее глазах полыхнуло пламя.

– Диктуй. Но не заставляй меня соглашаться со всем, что ты предлагаешь.

– Таков закон джунглей. – Харрисон еле сдерживал гнев. – Выживают сильнейшие.

– В твоем мире, может быть, – парировала она. – Но не в моем.

– Как я должен, по-твоему, поступить? – вспылил он. – Позволить кому-нибудь еще заполучить «Сибериус», потому что мне вдруг захотелось сглупить и сказать Леониду правду? Этого не будет!

– Я верю в карму, – заявила Фрэнки. – Леонид хороший человек. И он поверил тебе.

– Мне известно о карме все, Франческа. Я знаю о ней больше, чем ты сможешь узнать за всю свою жизнь, поверь.

Фрэнки настороженно наблюдала, как Харрисон подошел к перилам и взглянул на Нью-Йорк, на который опускалась ночь. Их разделяло футов десять, что позволило ей сделать глубокий вдох и овладеть собой. Эта работа для нее – все. Она должна доказать, что отлично справится. Однако не вопреки принципам, в которых ее воспитали.

– Я не хочу упорствовать, – спокойно сказала Фрэнки, – но мой отец научил меня ценить честность. Он считает: если возникнет ситуация, которая заставит тебя заключить сделку с совестью, лучше выйти из игры.

Харрисон повернулся, прислонился к перилам и положил на них локти.

Фрэнки почувствовала, как на нее дохнуло холодом.

– «Грант индастриз» основал мой дед, но только благодаря уму и чутью моего отца, модернизировавшего достаточно успешную на тот момент компанию, она стала игроком, с которым стал считаться весь мир. Он почти всю жизнь провел в офисе, пожертвовал ради нее всем, и его жертва вскоре окупилась. Мне было десять лет. Однажды отец вернулся домой поздно вечером с широкой улыбкой на лице и сказал нам, что «Грант индастриз» вошла в список ста самых прибыльных компаний Америки. – Харрисон поднял бровь. – Ты только представь! Мне было десять, Кобурну – восемь лет, но мы поняли, что это значит.

Фрэнки автоматически кивнула, не понимая, зачем он ей это рассказывает.

– После окончания университета мы с Кобурном стали работать в компании. Это было у нас в крови, как и в крови отца. Но мы не предполагали, что скоро ответственность за судьбу компании целиком ляжет на наши с Кобурном плечи.

Потому что его отец покончил с собой.

– Нечеловеческий труд моего отца мог продолжаться без перерыва два, а то и три дня. Он приходил в офис, заставлял свою команду работать в таком же бешеном темпе, затем возвращался домой, чтобы немного поспать, и снова уезжал на работу. Сначала нас это не беспокоило, мы привыкли, что, когда отец хочет чего-нибудь добиться, все остальное перестает для него существовать. Но сценарий стал повторяться все чаще и чаще, а дома он появлялся все реже. Однажды отец пришел домой и заговорил так быстро, что мы ничего не поняли. Заставить его отдохнуть мы не смогли, поэтому пригласили врача. Он поставил диагноз: маниакально-депрессивный психоз.

Сердце Фрэнки упало.

– Сколько лет тебе было?

– Пятнадцать.

– О, Харрисон. – Она потянулась к нему, но он остановил ее.

– С каждым годом ему становилось хуже. Приступы участились. Моя мать прилагала огромные усилия, чтобы ни пресса, ни акционеры ничего не заподозрили. Через много лет состояние отца вроде бы стабилизировалось. Затем он заключил сделку с Антоном Марковичем, намереваясь приобрести одну его компанию.

Антон Маркович? Тот самый олигарх с садистскими наклонностями, которого Джулиана не желала видеть в своем доме? Фрэнки присмотрелась к Харрисону и заметила, как в его неподвижном взгляде что-то промелькнуло.

– Мой отец увидел потенциал, которым обладало посткоммунистическое пространство, и не сомневался, что потенциал этот будет расти. Покупка компании Марковича могла сделать наш семейный бизнес одним из крупнейших в мире. Вот только Маркович продал нам компанию, находившуюся на грани банкротства. При других обстоятельствах «Грант индастриз» пережила бы удар, но тогда значительная часть средств была вложена в расширение производства. В результате образовавшийся долг едва не стоил нам бизнеса.

– Вы могли обратиться в суд.

– Мы обратились. Но приобретенная нами компания уже была объявлена банкротом.

Фрэнки сглотнула, сомневаясь, что хочет услышать конец этой истории.

– Мы с Кобурном убедили отца, что все уладим. Однако он впал в депрессию. К тому же на него давила предвыборная гонка. – Харрисон закрыл глаза. – Однажды моя мать ушла из дома на полдня, думая, что отец спит. Когда приехал я, его уже не было в живых. Он застрелился.

О боже… Сердце Фрэнки разбилось на миллионы осколков. Информация о том, что Клиффорд Грант застрелился, появилась в средствах массовой информации. Но найти своего отца мертвым… Она встала, подошла к Харрисону и положила руку ему на плечо.

– Мне так жаль.

Он покосился на ее руку с таким выражением, словно хотел ее сбросить. Фрэнки физически ощущала клокотавшие в нем эмоции, которые он, по его словам, не испытывает. Его взгляд затвердел как камень.

– Мне не нужна твоя жалость, Франческа. Я рассказал об этом с единственной целью: убедить тебя принять мою сторону в этой сделке. Ты должна понять, что мною движет. Я хочу получить «Сибериус», чтобы поставить Антона Марковича на колени и отомстить ему за отца. Компания представляет для меня ценность только потому, что она является самым крупным поставщиком Марковича.

Фрэнки озарило. Неожиданно все – и поступки Харрисона, и поведение Кобурна – встало на свои места. Кобурн бежал от правды. Харрисон был охвачен жаждой мести.

Ему нужно, чтобы сделка, которая может прикончить Марковича, состоялась. То, что он нанесет ущерб Леониду, для него второстепенно.

– Не понимаю, какова моя роль.

Выражение лица Харрисона было непроницаемым.

– Мне нужно, чтобы ты подыграла мне, пока Леонид не подпишет документы. Ты понравилась ему. Ты нравишься Каминскому. Ты сможешь сгладить острые углы.

Фрэнки отвернулась и посмотрела на парк, этот кусочек живой природы в асфальтовых джунглях Нью-Йорка. Она не сомневалась, что как бизнесмен Леонид ни в чем не уступает Харрисону. Тот, в чьих руках сосредоточена власть, не может быть невинным ягненком.

Однако эмоции, отражавшиеся в глазах Харрисона, не могли не тронуть ее сердце. В них застыла непроходящая боль.