Кейтлин Крюс - Согрей мое сердце

Но она ему не верила. Не могла заставить себя поверить. В глазах Тео зажегся дьявольский огонь, образуя вулканическую смесь с яростью, отчего сердце ее замерло, а затем неистово забилось.

– Единственное, чего ты от меня не получишь, – это свободу.

– Почему?

– Потому что именно это тебе нужно, agapi mou , – любезно ответил Тео.

Он назвал ее «любовь моя»?

Впрочем, он, скорее всего, вложил в слова совершенно противоположный смысл.

– Не считая моих денег, разумеется, – добавил Тео.

– О боже, Тео, – протянула Холли, театральным жестом прижимая ладонь к груди. Это был лучший способ заглушить ощущение, что ее сердце вырвали и растоптали. Впрочем, ей следовало бы к этому привыкнуть, поскольку она первая поступила так же. – Ну и собственник же ты. Ладно, можешь по-прежнему владеть моим сердцем. Но я не могу преодолеть соблазн верить, что ты все еще испытываешь ко мне чувства.

– Лучше преодолей, – посоветовал, точнее, прорычал Тео. – Я сказал тебе об этом четыре года назад. Трать мои деньги. Ставь меня в идиотское положение. Ты получишь все, кроме развода. Это не обсуждается. Если я должен нести этот брак, как крест, почему ты не должна?

– Разве что у тебя заканчивается время. – Холли пожала плечами, заметив, каким острым стал его взгляд. – Таков греческий закон, Тео. – Она устроила целый спектакль, взяв газету со стола, найдя текст и прочитав то, что выучила наизусть. – Развод гарантирован в случаях, ведущих к распаду семьи. Если супруги проживают раздельно не менее четырех лет, почти с абсолютной уверенностью можно считать, что имеет место распад семьи, независимо от твоего желания мучить меня неопределенно долгое время.

– Мы не проживаем раздельно. Это ты ушла. – Тео окинул ее томным взглядом. Она почувствовала, как откликнулось ее тело. Словно это была ласка. Что с ней творится? – Ты всегда можешь ко мне вернуться, если ты смела до безрассудства. Или глупа. Разве я не говорил об этом?

Скорее, подначивал ее поднять перчатку. «Вернись и посмотри в лицо своим грехам, – так выразился Тео четыре года назад, и в его голосе звучало обещание неумолимой расплаты. – Кто знает? Может статься, я милосерднее, чем кажусь».

Но они оба знали, что к чему.

– Боюсь, все упирается в четыре года. – Холли не отводила глаз, напоминая себе, что это еще цветочки – ягодки будут впереди, если она добьется поставленной цели и они действительно встретятся лицом к лицу. Впрочем, если бы она с самого начала смогла преодолеть себя и открыть Тео свое сердце, а не бежать, как испуганный заяц, этой ситуации просто не было бы. – Мне всего лишь нужно доказать, что мы действительно жили раздельно все это время, а подтвердить это могут по меньшей мере три издания «желтой прессы». И совершенно не важно, что еще произошло между нами.

– Если ты готова потратить жизнь на то, чтобы убедить себя, что ты жертва, разумеется, я не смогу тебя остановить. Но в случаях, которые, надеюсь, будут редкими, когда ты захочешь обсудить наш брак, давай не будем говорить экивоками вроде «что еще произошло между нами». – Тео подался к экрану, его жесткое лицо вполне могло сойти за чеканку на монете. Голос был под стать. – Ты лгунья. Ты обманывала меня с самого начала, а потом, словно тебе этого было мало, ты легла в постель к другому, а затем, даже не покраснев, объявила мне об этом. После этого ты сбежала под покровом ночи, вместо того чтобы расхлебывать последствия содеянного, и с тех пор бездумно колесишь по миру и соришь моими деньгами направо и налево. Нет, ты не заслуживаешь даже того, чтобы я назвал тебя шлюхой. Эти несчастные женщины хотя бы честно зарабатывают деньги, продавая свое тело, тогда как ты не можешь похвастаться честностью. Я затрудняюсь сказать, кто ты, Холли, но одно для меня несомненно: я даже последнюю шлюху поставлю выше тебя. И ты продолжаешь унижать меня всеми доступными способами.

Холли продолжала улыбаться, хотя внутри съеживалась от одного убийственного удара за другим. Делая вид, что ее не трогает ни отвращение в голосе Тео, ни презрение, написанное на его лице. Убеждая себя, что надо терпеть, что это окупится, что нет смысла пытаться защитить себя, пока они не ведут разговор лицом к лицу. Пока она не убедится, что ничего не изменилось, что Тео для нее – по-прежнему яркая, ослепительная комета. Что он по-прежнему способен вызвать у нее безудержную, дикую радость одним своим взглядом, одним прикосновением. Она сбежала, опасаясь, как бы он не подчинил ее полностью себе, лишив воли, превратив в марионетку в его руках.

– Я приняла это к сведению, – спокойно сказала она, изумляясь про себя, что способна говорить невозмутимо после оскорблений, от которых должны гореть уши. Удивительно, что ее не начало трясти как в лихорадке или что она умудрилась не разлететься на мелкие кусочки. Впрочем, все это может произойти и позже. Когда она снова останется одна, в своей унылой камере, в которую поместила себя сама. – Но ты меня не понял…

– Сомневаюсь, что это когда-либо было мне по силам, – не дал ей договорить Тео. – Зачем менять такое положение дел из-за одного звонка? Я заранее знал, что лучше на него не отвечать.

– Я подаю на развод, Тео, – продолжала Холли. – Я буду настаивать, что причиной развода стал наш разрыв. Более того, я буду утверждать, что именно ты нарушил клятву. – Она пожала плечами, услышав негромкое, но, несомненно, грязное ругательство на греческом. – Ты прославился тем, что в свое время уложил в постель чуть ли не половину женского населения Европы. А я была неопытной провинциалкой, более чем легкой добычей для такого ловеласа, как ты.

Тео с силой провел рукой по лицу.

– Ясно.

Холли не обратила внимания на его едкий тон.

– Выбор за тобой. Если ты встретишься со мной в назначенный мной день, я подумаю над тем, что бы не прибирать к рукам значительную долю акций «Цукатос шиппинг».

Холли думала, что уже видела его гнев. Но взгляд, которым наградил ее Тео, был подобен удару электрического тока. У нее зашевелились волосы. Она порадовалась тому, что находится в Далласе, в тысячах миль от него и от того, на что он способен.

Впрочем, в полной безопасности она себя не чувствовала даже здесь. Но расстояние хотя бы могло минимизировать ущерб.

Точнее, Холли надеялась на это.

– Так и быть, – наконец сказал Тео после долгой, томительной паузы. Холли потребовалась вся ее выдержка, чтобы сохранить непроницаемое выражение лица и продолжать притворяться, хотя ее уже тошнило. – Значит, ты хочешь встретиться со мной лично. Что ж, я готов уступить твоей просьбе, но вынужден предупредить: ты представить не можешь, как эта встреча не понравится тебе.

– Не понравится так же, как четыре года оскорбительных телефонных разговоров относительно денег, напоминаний о том, в чьих руках находится поводок? Или как сегодняшний милый разговор о значении слова «шлюха»? – сухо поинтересовалась Холли. Ее невозмутимость дала трещину. Она чувствовала, как в ее собственных глазах разгорается огонь ярости. – Мне сложно в это поверить.