Елизавета Горская - Будь со мной (СИ)

- О моих похождения, как вы выразились, она может лишь догадываться, -

усмехнулся Максим Георгиевич. - Ей мало что известно об этой стороне моей

жизни. У Екатерины Васильевны очень тонкая душевная организация - в этом вы с

ней похожи. Ее бы хватил удар, узнай она о всех тех девушках, которые мне

приписывает молва. На самом деле, их было не так много. Я не бабник, не ловелас

- я уже говорил, что это всего лишь дурацкие ярлыки, которые автоматически

вешаются на свободных от обязательств мужчин. У меня конечно были женщины.

Но поверьте, секс в этих отношениях играл второстепенную роль. Я против секса

ради секса. Я был в поиске - себя и той единственной, которую я мог бы сделать

счастливой и которая бы сделала счастливым меня. И вот я нашел ее. Но... так

сложилось, что она не свободна.

Да уж. Сама напросилась.

- Максим, - начала я, кусая губы, - я не хочу причинять вам боль. Не вижу смысла

мучить друг друга...

- И не надейтесь, - перебил он меня, нежно касаясь губами моего запястья. - Я не

откажусь от вас - даже если вы попросите меня об этом.

Эти слова никак не выходили у меня из головы. Я понимала, что все это не может

вот так продолжаться. Рано или поздно придется расставить все точки над "i". Но

честно говоря, я сама уже не представляла своей жизни без Максима Георгиевича.

Без его задумчивого взгляда, нежных прикосновений, без его улыбки и веселого

мальчишеского смеха. При мысли о нем мое пресловутое благоразумие терпело

жесточайшее поражение.

Кажется, я заболела. И этой болезнью был ОН - герой не моего романа...

***

Я заполняла журнал, когда позвонил Паша и пригласил меня в боулинг. Терпеть

не могу боулинг. Я согласилась.

Около шести вечера, я вышла из школы, вдохнула морозный воздух, надела

перчатки. Возле служебной машины стояли Павел, Елена Вячеславовна и Максим

Георгиевич. При виде директора сердце замерло в груди, затем, ударившись об

ребра, неистово забилось, вызывая тошноту. Его болезненный стук отдавался в

ушах.

- Сашенька, - отвел меня в сторону Паша, - прости, родная, тут такое дело: у шефа

машина сломалась. Мне нужно отвезти его. А по пути подкинуть до дома Елену

Вячеславовну. Ты подождешь немного? Я скоро.

- Да, конечно.

- Спасибо, любимая.

Он чмокнул меня в щеку и вернулся к машине. Я заметила, как Елена

Вячеславовна окинула меня оценивающим взглядом. Максим Георгиевич не

смотрел в мою сторону, за что я была ему искренне благодарна.

Я поднялась к себе в кабинет, включила музыку и принялась наводить порядки на

полке с книгами. Я вовсю напевала:

"Мы едем, едем, едем

В далёкие края,

Хорошие соседи,

Счастливые друзья..."

когда почувствовала, как сзади меня обхватили чьи-то руки. Я задохнулась от

посетившей меня догадки, побледнела.

Нет, пожалуйста, только не он... Пожалуйста, пусть это будет не он...

- Прости, что пришлось уехать, - раздался над ухом пашкин голос (я едва сдержала

вздох облегчения). - Я заглажу свою вину. Обещаю. Хочешь, сходим в кино? Или

может быть в ресторан?

Я крутанулась в кольце его рук, обняла за шею и чмокнула в улыбающиеся губы.

- А что хочешь ты? - спросила я, наблюдая за ним из-под полуопущенных ресниц.

- Ты же знаешь, мои желания более чем банальны: пиво, чипсы, телевизор и ты

под боком.

- Годиться, - улыбнулась я.

Он притянул меня ближе и впился в губы полным желания поцелуем. Мне было

больно, но я не отстранилась. Я чувствовала себя предательницей. И была готова

терпеть все - лишь бы хоть как-то загладить свою вину перед ним.

Паша мне очень нравился. Я действительно его любила - может быть не той

любовью, какой полагается любить... Он уважал мое желание не вступать в

половые отношения до брака. Я очень ценила это и старалась не искушать. Порой

он с трудом сдерживался - я это видела - и все же вовремя останавливался. Дальше

поцелуев у нас дело не заходило.

Я даже представить себе не могла, что близость мужчины может быть такой

сладостной, опьяняющей, сводящей с ума. Рядом с Максимом Георгиевичем я

действительно теряла голову. Мысли путались, сердце замирало от малейшего его

прикосновения. С Пашей я ничего подобного не чувствовала. И списывала все это

на свою фригидность. Подумать только! Ведь я считала, что не способна на страсть

и влечение. Мне было приятно, когда Паша целовал меня. Но не более.

Да что же со мной происходит? Почему мне больно, когда я думаю о возможном

расставании с Максимом Георгиевичем? Почему так много думаю о нем,

анализирую наши с ним отношения? По большому счету мне должно быть все

равно, что происходит в его жизни, есть ли у него женщины или нет, что он

чувствует ко мне.

Но как приказать сердцу отказаться от него? Внушить ему, что у наших отношений

нет будущего? Как запретить ему любить?

ГЛАВА 6

БЫТЬ ИЛИ НЕ БЫТЬ

And it's confusing me

I find it hard to make a choice or two

И меня всегда сбивает с толку,

Надобность выбирать одно из двух

Bosson "Walking"

Приближались новогодние праздники. Однако в нашей школе никаких празднеств

по этому поводу не устраивали. На мой вопрос "почему?" Инна ответила, что с

приходом нового директора - то есть уже практически два года - любые праздники,

кроме разве что нескольких, игнорировались. Не выдавались подарки, премии и

прочее, что обычно сопутствует этому.

Я не могла не поинтересоваться у Максима Георгиевича о причине такого

отношения. На что услышала целую лекцию о корнях того или иного праздника.

Историк, блин.

По его словам, ель, к примеру, у древних кельтов почиталась за дерево, наделенное

магической силой. Поэтому ее считали обиталищем лесного духа, дружба с

которым была очень ценна для людей, зависящих от благосклонности леса. Чтобы

задобрить это божество, они собирались в период зимнего солнцестояния перед

самой старой и могучей елью и развешивали на ее ветвях человеческие

внутренности (фу, какая гадость!), а саму ель обмазывали кровью. Это, по словам

Максима Георгиевича, и стало прообразом современных елочных игрушек.

В общем, не буду вдаваться в подробности. Но звучало это более чем убедительно.

И все же я заартачилась.

- Ну хорошо. С Новым годом все понятно. Я и сама его не особенно люблю: это

вранье с Дедом Морозом (о нем, кстати, Максим Георгиевич тоже кое-что

рассказал) меня всегда раздражало. Но 8 марта? Чем вам этот праздник не угодил?

Максим Георгиевич усмехнулся.

- Александра Юрьевна (на работе мы придерживались установленного этикета и

называли друг друга по имени и отчеству), вы действительно хотите поговорить об

этом? И будете не только слушать, но и слышать?