Светлана Иваненко - Дьявольские будни

- Гордыня - смертный грех, - напоминает мне он.

Вот тут я откровенно улыбаюсь:

- В моем арсенале все десять!

На что улыбается он:

- Только пользы от твоего арсенала нет.

Бурчу едва слышно:

- Смотря кому...

К нам подходит Ио:

- Не умничай!

Естественно, это она говорит мне. Кто виноват? Невестка!

Ио продолжает:

- Иначе могу изменить свои намерения обойтись без наказаний!

- Сколько угодно! Я весь к вашим услугам! - а голос у меня и правда дерзкий... пожалуй, я нарываюсь...

Она насмешливо улыбается:

- Тебе что, нравится, когда тебя ломают? Когда тебя вынуждают подчиниться? А то что-то не пойму твоего поведения... чего добиваешься?

Усилием воли заставляю себя остыть. Мое поведение действительно выглядит так, будто я нарываюсь, чтобы меня унизили. Не нужно мне этого. И отвечаю совершенно спокойно:

- Просто не надо мне угрожать... это меня злит.

Она целует меня в щеку:

- Я знаю.

Кажется, мне повезло. Инцидент исчерпан. А потом она начинает расстегивать пуговицы на моей рубашке, и я понимаю, что ни фига не исчерпан. Только не могу понять, неужели то, что я разбил машину вместе с ними, настолько возбуждающе?

Вообще-то люблю, когда меня достают из одежды, как конфетку из обертки. Когда я стою, расслабив руки, а на мне одну за другой расстегивают пуговицы, и при этом лукаво смотрят мне в глаза. Потому что возникает иллюзия, что мое тело привлекательно, что меня хотят попробовать на вкус, как ту же конфетку, что сам факт моего присутствия действует на кого-то возбуждающе... Понимаю, что дело во мне... мне нравится, когда кто-то любит до меня дотрагиваться, нравится осознавать, что кто-то испытывает ко мне симпатию... видимо, слишком долго я был этого лишен.

Но она лишь сняла с меня грязную рубашку и отправила в душ. После чего я обнаружил их в спальне совершенно обнаженных. Нет, все-таки я не ошибся с самого начала. Они обжимались, чуть прикрывшись тонким покрывалом. А я вошел в спальню в одном полотенце. И сразу отступил назад, в гостиную. Но меня уже заметили и позвали.

- Я что-то устал, - сказал нейтрально.

Ио засмеялась:

- Ты еще скажи, что у тебя голова болит!

- Нет, правда - я не робот.

- А мне робот и не нужен. Сюда иди!

Я иду... смотрю на ее грудь и его, и думаю, что буду их сейчас целовать... и завожусь мгновенно.

И был секс... я снова находился "между" и плавился в неге и сладости... и он был сильным и мужественным, а она - слабой и нежной... а я - ни тем, ни другим. Я стал мужчиной для нее и женщиной для него... одновременно... и мой оргазм был ярким и многоцветным, как радуга. Мне сложно это сравнить с чем- либо, разве что, действительно - с радугой... плавный переход цвета... изменчивое марево. Так и я - испытал целую гамму ощущений - от радостно-оранжевого до сложного темно-синего.

Вероятно, это неправильно и непонятно - сравнивать оргазм с цветом... я могу еще - с музыкой... и тогда могу сказать, что испытал смесь тяжелого рока и легкого джаза.

Вы не поймете... и я не понимаю... а рассказать, правильно передать то, что ощутил - не могу... двумя строчками этого не описать, да я и не мастер. И вообще не только о моей гипернасыщенной сексуальной жизни хочу вам поведать.

Я пытаюсь рассказать о том, что со мной происходит, со всеми более-менее печатными подробностями. Хотя бы - чтобы кто-нибудь изменил бы обо мне свое мнение. Или попытался понять меня. Мою боль, мое одиночество, вынудившее меня радоваться даже такому извращенному вниманию к моей персоне.

Я... никого не призываю пробовать мой опыт на себе. И, в общем, тоже без особой радости приобщился к этому... думаю, мне не нужно никому напоминать обстоятельства.

И потом - это просто сопутствующие события. Понимаю, звучит так, будто я оправдываюсь.

Но я... всего лишь откровенен.

Энжи сидит на дешевом пластиковом стульчике у фонтана, пьет сок. Сплошная демократия. Ей не идет ни эта общественная кафешка, ни стул, ни стол, ни пластиковый же стаканчик в ее руках. Она напряжена, агрессивна и дьявольски красива.

Я добивался этой встречи два дня. Как? Очень просто - я ее преследовал. Ха! Вздохнуть ей свободно не давал! Сфокусировал на ней все внимание, объяснив Ио и Фэриену свою почти полную медитацию почти правдой - раскрыл некоторые свои карты, рассказав им, как я могу ее искать, как могу просматривать город людскими глазами.

Пришельцы маялись в номере гостиницы, время от времени тормоша меня и требуя развлечений и секса. Я давал им и то и другое, а потом возвращался обратно.

Врал им, говоря, что не нахожу ее, а на самом деле не спускал с нее глаз. Два дня я видел только ее и ничуть не был разочарован. Не заметил ни единого некрасивого жеста или какой-нибудь банальной глупости. Нет. Она была безумно, безумно, безумно хороша! И тогда, когда я подглядывал из дома напротив за ней, принимающей ванну, глазами тринадцатилетнего мальчишки, и тогда, когда она красила губки новой помадой в бутике, а я смотрел на нее глазами излишне завистливой чужой красоте продавщицы.

И все это время пытался с ней поговорить.

В первый раз, когда парень, на которого она уже положила глаз, вдруг поменялся в лице и спросил, не хочет ли она поговорить с некоей ручной собачкой, называемой Люцифером, она с перепугу чуть не убила парня. Но сдержалась. Потому что дело происходило в людном месте. Поэтому она завела наивного меня в место менее людное и убила уже там.

Потом, когда встреченные люди через одного стали говорить ей, что хотят сказать ей нечто очень важное, она поначалу психовала, начала метаться по городу, но я уже знал ее слишком хорошо, я уже ее чувствовал.

Через два дня она согласилась. Для меня это была удача, и в то же время - огромный риск. Я дождался, когда вконец измучавшиеся Ио и Фэриен бросили меня в номере отстраненно сидящим в позе лотоса (смешное название, всегда хотел это сказать, да только никто меня не слушал), и назначил ей встречу.

Она в ответ слегка коснулась длиннющим острым когтем подбородка парня, через которого я с ней говорил в тот момент, погладила его тем когтем, чудом не отрезав ему голову, и оскалилась:

- Давай, приходи, не пожалеешь!

И вот - пришла, сидит, меня ждет. Опять одета в черное. Нет, малышка, ты слишком консервативна в одежде. Один и тот же стиль. Впрочем, ей идет.

Небрежно говорю ей:

- Привет, ты перепутала кафе.

- Они все тут одинаковые, - возражает она.

- Нет, - говорю, - некоторые лучше.

- Мне все равно! - в ее голосе слышны визгливые нотки. Она нервничает.

Присаживаюсь рядом, достаю сигарету, закуриваю:

- Как жизнь?

- Ты меня искал для того, чтобы о жизни спросить? - ее ноготки стучат по поверхности стола.

- И для этого тоже.

- Выкладывай, чего тебе надо?