Катарина Макги - Королева Америки

Америка задумалась бы: если Беатрис не в состоянии определиться даже в своей личной жизни, как ей принимать решения, касающиеся целой страны?

– Ты же не всерьез, – настаивала она.

– Я знаю, ты не понимаешь…

– Почему? Потому что я всего лишь запасная?

В пылу спора Сэм сделала шаг вперед, так что теперь они стояли в нескольких дюймах друг от друга, прерывисто дыша.

– Я не это имел в виду, – мягко сказал Тедди, и гнев, бурливший в ее венах, немного утих.

– Ты действительно делаешь это, – прошептала она. – Ты выбираешь Беатрис. – Как и все, всегда.

– Я поступаю правильно. – Тедди встретился с ней взглядом, молча умоляя о понимании, о прощении.

Нет, он не получит ни того ни другого. Не от нее.

– Что ж. Надеюсь, это сделает тебя счастливым, – едко сказала она.

– Сэм…

– Вы с Беатрис совершаете огромную ошибку. Но знаете что? Мне плевать. Это больше не моя проблема, – добавила Сэм с такой жесткостью, что почти поверила себе. – Если вы двое хотите разрушить свою жизнь, я никак не смогу вас остановить.

Боль промелькнула на лице Тедди.

– Как бы то ни было, мне правда очень жаль.

– Твои сожаления ничего не стоят. – Сэм не хотела слушать извинения Тедди; она хотела его. И как и все остальное, чего когда-либо хотела Саманта, она не могла получить Тедди, потому что Беатрис уже предъявила свои права.

Она развернулась и пошла обратно, взяв мятный джулеп у проходящего мимо лакея. По крайней мере, теперь, когда ей исполнилось восемнадцать, Сэм могла законно пить на мероприятиях, вместо того чтобы прятаться от фотографов ради глотка пива.

Она прищурилась, оглядывая толпу в поисках Нины или Джеффа. Солнце внезапно стало слишком ярким или, может быть, так показалось сквозь дымку ее слез. Сэм пожалела, что не сделала так, как просила мама, и не надела шляпу, дабы скрыть лицо. Все вокруг начало дико кружиться.

Не зная, куда идет, она спустилась к берегу реки, где упала на землю и скинула туфли.

Ей было все равно, что на ее шикарном платье теперь появились пятна от травы, что люди увидят ее здесь одну, босиком и станут сплетничать. Принцесса – прожигательница жизни вернулась и уже напилась на первом своем публичном появлении после смерти отца. «И пусть, – с горечью подумала Сэм. – Пусть говорят».

Вода мягко плескалась в камышах. Сэм упрямо не сводила глаз с ее поверхности, чтобы не пришлось видеть Тедди и Беатрис вместе. Но она все так же чувствовала себя кусочком пазла, который затерялся не в том ящике – она никуда и никому не подходила.

– Вот ты где, – сказала Нина, подходя к Сэм.

Некоторое время они молча наблюдали за лодками. Их весла вспенивали воду и разбивали солнечный свет.

– Извини, – пробормотала Сэм. – Я… Мне нужно было побыть одной.

Нина подтянула ноги, играя с подолом своего длинного платья из джерси.

– Знакомое чувство. Я только что разговаривала с Джеффом.

Сэм глубоко вздохнула, радуясь возможности отвлечься от собственных проблем.

– Как все прошло? – спросила она, и Нина пожала плечами.

– Было неловко.

Сэм взглянула на подругу, но Нина сорвала травинку и начала завязывать ее в бантик, не поднимая глаз на Сэм. Может, она заметила, что Дафна Дейтон тоже здесь.

– Он, наверное, хочет попробовать остаться друзьями, – рискнула Сэм.

– Я не могу с ним дружить! – Нина потянулась поправить хвост, но вспомнила, что теперь ее волосы намного короче. Ее рука упала обратно. – Я, конечно, буду встречаться с ним, раз он твой брат, но не могу делать вид, будто между нами ничего не происходило. Это ненормально – продолжать постоянно видеть кого-то, с кем ты расстался! Верно?

– Я не знаю. – Сэм никогда не переживала обычного разрыва отношений, потому что у нее никогда не было ничего, напоминающего нормальные отношения. Она выдохнула. – Но похоже, скоро выясню. Я только что видела Тедди.

Хриплым голосом Сэм пересказала подруге новость: он и Беатрис собираются пожениться.

– О, Сэм, – мягко сказала Нина, когда та закончила. – Мне так жаль.

Сэм кивнула и положила голову Нине на плечо.

Что бы ни случилось, думала Сэм, она всегда сможет сделать это – закрыть глаза и обнять свою лучшую подругу.

Когда Беатрис вошла в кабинет отца, то увидела, что с тех пор как он умер, ничего не трогали.

Все его вещи лежали на своих обычных местах на столе: канцелярские принадлежности с монограммами; парадная золотая перьевая ручка; большая печать и плавитель воска, который напоминал пистолет для горячего клея, но в отличие от него выделял жидкий красный сургуч. Со стороны выглядело так, будто отец только что вышел и может вернуться в любой момент.

Если бы только это было правдой.

Беатрис думала, что привыкла быть в центре всеобщего внимания. Но она не представляла, насколько все изменится, когда она станет королевой. Как несправедливо, что ей дали всего шесть недель, чтобы осмыслить потерю отца, а потом потребовали вновь ступить в лучи софитов. Но какой у нее оставался выбор? Период траура официально закончился, бесконечная карусель дворцовых мероприятий пришла в движение. В расписании Беатрис уже значилось множество событий: благотворительные акции, приемы и даже гала-концерт в музее.

Но она была не готова. Вчера на гонках, когда заиграл государственный гимн, она открыла рот, чтобы присоединиться; и с опозданием вспомнила, что больше не может петь. Ведь теперь гимн адресован ей.

Ее положение заставляло Беатрис чувствовать, что чем больше людей вокруг, тем сильнее она одинока.

Заслышав скрип, королева подняла голову.

– Прости. – Коннор вздрогнул, когда пол заскрипел под его ногами. Такова уж жизнь во дворце; паркетные доски двухсотлетней давности не дают возможности хранить секреты.

Он закрыл дверь и прислонился к ней.

– Я хотел проверить, как ты.

Беатрис ощутила укол вины. Она избегала Коннора – или, по крайней мере, избегала оставаться с ним наедине, ведь он всегда был рядом: маячил где-то на задворках ее жизни, пока она играла главную роль.

Коннор все еще не знал, что она и Тедди действительно собираются пожениться. Ей необходимо было сказать ему, и как можно скорее; во дворце планировали объявить дату свадьбы на этой неделе. Но каждый раз, пытаясь приблизиться в разговоре к этой новости, Беатрис ловила себя на том, что уклоняется от темы, как полнейшая трусиха.

– Я просто устала, – пробормотала королева и не солгала: она все еще не могла спать по ночам.

– Перестань. Тебе не нужно со мной притворяться, помнишь? – Коннор преодолел расстояние между ними и заключил ее в объятия.

На мгновение Беатрис позволила себе расслабиться.

Каким-то образом она всегда забывала, насколько он высокий, пока не оказывалась вот так, в его объятьях, уткнувшись лицом в ямку между его ключицами.