Натали Вокс - Там, где сбываются сны

— Я знаю, что ты хочешь сказать. Сейчас ты меня ненавидишь.

— Ничего подобного. Просто я не знаю, как лучше поступить! — Карен снова всхлипнула и утерла глаза рукой. — Впрочем, нет, знаю, да только ты мне не даешь!

— Может, отложим дискуссию до лучших времен? — предложил Майлз, поглаживая золотистые завитки волос над нежным ушком.

— Тогда о чем нам говорить? — убито отозвалась она.

— О тебе, конечно. — Майлз чуть заметно усмехнулся. — Ты уже делала УЗИ? А как насчет хорошего акушера?

И будущая мать послушно пересказала ему свой разговор с Айрин, не умолчав о тревогах и страхах.

— А еще меня до смерти пугает собственное невежество, — честно призналась она. — Я ведь знаю о детях еще меньше тебя. Выходит, я дожила до двадцати семи лет, намеренно закрывая глаза на некую важную часть меня же самой. И вот что еще удивительно: никогда я не испытывала ни малейшего желания поворковать над чужими младенцами. Однако от этого… — Карен ласково погладила живот, — от этого я уже без ума, хотя он еще и на свет-то не появился!

— Еще месяц и малыш даст о себе знать! Заворочается — только держись! — заверил многоопытный Майлз, накрывая ее руку своей.

— Похоже, ты знаешь о беременности все на свете, — улыбнулась Карен сквозь слезы.

Майлз принялся осторожно поглаживать ее живот — ощущение было божественное!

— Нет, я многого не знаю. И никогда не узнаю всего того, что предстоит пережить тебе. Однако уверен: тебе незачем проходить весь этот путь одной.

— Майлз… — тихо проговорила Карен и тут же умолкла, осознав, как уютно и спокойно она себя чувствует. Но в следующий миг ощущение защищенности и тепла сменилось паникой. — Я все-таки не уверена…

— Ладно, ладно, не будем спорить. Но что нам мешает сделать хотя бы это?

Он вынул из ее волос заколку, запустил пальцы во влажные кудри, ласково погладил бархатистую щеку, тонкую шею и наконец заставил приоткрыться розовые губы… И как всегда, ход времени для влюбленных замедлился, и мир вокруг них исчез…

Но в следующую секунду Карен вновь ощутила тревогу.

— Наверное, я не должна, — прошептала она, размыкая объятия. Карен поспешно выпрямилась и принялась обмахиваться ладонью, точно веером. — Неправильно я себя веду, неприлично.

— Неприлично? Потому, что мы не женаты? — переспросил удивленно Майлз.

— Неприлично для будущей матери!

— Карен, милая! — Майлз рассмеялся, но в глазах его читалось нечто похожее на изумленное благоговение, да только как знать наверняка? — До чего ты порой бываешь наивна! Ровным счетом ничего неприличного в этом нет… Нет же, я вовсе не намерен покушаться на твою добродетель, — поспешно добавил он, видя, как напряглась собеседница. — И чего мне стоит подобная выдержка, ты никогда не узнаешь!

— Может, еще раз обсудим, что делать? — нервно сцепила пальцы Карен.

В дымчато-серых глазах что-то вспыхнуло и тут же погасло.

— К сожалению, мне пора идти. До моего рейса осталось меньше часа. Но завтра я вернусь. И мой образ мыслей не переменится, не жди!

— Майлз…

Карен собиралась спросить: ведь он и Линда некогда переживали то же самое, а что вышло в итоге? Но инстинкт подсказал ей: есть вещи, которые лучше оставить недосказанными.

Долгое мгновение Майлз любовался ею, затем поцеловал и шагнул к двери, на ходу надевая пиджак.

— До завтра, — бросил он на пороге и исчез.

Почему бы и впрямь не согласиться на брак? — спрашивала себя Карен ночью. Предположим, что ей предстоит разбирать запутанное дело в суде. Сначала надо рассмотреть все «за» и «против». Итак, плюсы: Майлз — хороший отец, ребенок, родившийся в семье Диксон, может почитать себя счастливцем, и дело здесь не в одном материальном обеспечении. Он унаследует не только капитал, но семейные традиции, историю, духовное достояние. А также — отцовскую любовь к земле.

Все это куда предпочтительнее, нежели расти на попечении матери-одиночки. Но предположим, что в усадьбе Диксонов ей не место, что на роль жены Майлза она не подходит, и тот сделал ей предложение только затем, чтобы защитить сына от махинаций Линды? Привести в дом жену, которую Дик одобрит и полюбит, — явное очко в пользу Майлза в его борьбе с бывшей супругой…

Карен беспокойно ворочалась с боку на бок, не в силах заснуть. Да, удачный момент выбрал этот младенец для того, чтобы появиться на свет…

Резкий телефонный звонок нарушил ночное безмолвие. Карен в испуге схватила трубку. Звонила мать: у отца случился сердечный приступ, и она спрашивала, не могла бы Карен приехать как можно скорее?

Езды было не более трех часов. Карен выехала с рассветом, побросав в сумку необходимую одежду. Она не стала будить посреди ночи ни Джинни, ни Эмми. Лишь оставила сообщение на офисном автоответчике: ее, мол, срочно вызвали, когда сочтет возможным, позвонит…

В течение всего дня, пока врачи боролись за жизнь отца, а потрясенная мать слепо глядела в пространство, затворившись в своем маленьком, изолированном мирке, Карен ни разу не вспомнила о работе. Но на следующее утро из реанимационного отделения поступили обнадеживающие новости: отец благополучно перенес операцию и хотя в сознание еще не пришел, прогноз врачей был явно благоприятный.

Карен увезла мать домой, в родной, до боли знакомый особнячок, и уложила в постель. Затем собралась было позвонить в офис, но сама настолько вымоталась, что тут же заснула, едва ее голова коснулась подушки.

Вечером, когда Карен с матерью снова появились в больнице, врачи сообщили о заметном улучшении состоянии отца, и миссис Торп понемногу стала приходить в себя. Мать и дочь посидели с больным, затем вернулись домой, задержавшись по пути лишь для того, чтобы купить пиццу.

— Отец бы рвал и метал, — усмехнулась Фелис Торп, накрывая на стол.

— Знаю, — ответила Карен. Мистер Торп терпеть не мог так называемые «суррогаты», чем немало раздражал домашних. — Мама, — нежданно проговорила она, — почему ты позволяешь ему себя третировать?

— Уж такие мы с ним на свет уродились, Карен, тут уж ничего не попишешь, — вздохнула мать. — Я с детства была безропотна да уступчива, а таким необходима сильная рука. А если честно, то я всегда знала, что его самодурство лишь оборотная сторона неуверенности в себе. Порой он бывает совершенно невыносим, но мы всегда были очень, очень близки. И вот теперь, — продолжала Фелис, — настала моя очередь быть сильной и физически, и морально.

Прости меня, мамочка, я многого не понимала, — тихо проговорила Карен.

— Знаю, — улыбнулась Фелис. — Брак — странная штука: что хорошо для одной пары, для другой никуда не годится. Но я поняла одно: любовь нужно беречь. Надо принимать как хорошее, так и плохое, радоваться хорошему и благодарить небо за то, что плохое не обернулось худшим. Например, твой отец ни разу в жизни не взглянул на другую женщину… и без меня он точно пропал бы, так же как и я без него.