Елена Щербиновская - Кто в спальне король?

— А этот Арсений Сухарев — такое чудо! Ты был прав! — не удержалась я. — Он — как светлое пятно в нашей неясной, запутанной жизни!

Алан улыбнулся.

— Красиво говоришь. Пора тебя записывать.

— Ну, не смейся! Говорю, как чувствую! Наверное, он и человек замечательный! — взволнованно сказала я. — Такие картины может написать только необыкновенный и очень хороший человек!

— Гений и злодейство несовместны? — Алан усмехнулся. — Ты придерживаешься этой концепции?

— А разве не так? — удивилась я.

— Вечный вопрос, — произнес он задумчиво. — Но в данном случае ты права. Арсений — лучший. Наверное, на самом деле он лучший из нас…

Мы вышли на улицу. У входа в подвал все еще толпилась очередь. Кто-то с завистью посмотрел вслед нам — молодой парочке, уже побывавшей на выставке. А я с грустью подумала: сейчас, как обычно, Алан проводит меня до дома, но время пролетит так быстро, и мы снова расстанемся. Я с отчаянием думала, что не хочу расставаться с ним никогда!

— Знаешь, я хочу еще кое-что тебе показать… — Алан наклонился ко мне и коснулся небритым подбородком моей щеки.

У меня замерло сердце. Значит, сейчас мы еще не расстанемся! Что бы он ни предложил — я заранее была согласна на все, лишь бы как можно дольше побыть с ним вместе.

— Покажи, — прошептала я.

— Тут, в общем-то, недалеко… Я хочу с комфортом, чтобы все было красиво!

Он вышел на середину улицы и стал ловить машину. Вскоре рядом остановилось обшарпанное такси, Алан усадил меня на заднее сиденье, сам сел рядом и сразу обнял. Я чувствовала на спине его руку — казалось, от нее исходит сильный жар. Алан осторожно притянул меня к себе, моя голова очутилась на его плече. Это было невероятное, ни с чем не сравнимое ощущение. Мне хотелось ехать в этой машине всю оставшуюся жизнь…

По дороге мы остановились у какого-то магазина — Алан попросил подождать, потом вернулся с набитой сумкой, поставил ее под ноги и снова обнял меня. Мы выехали на какую-то улицу, свернули в узкий переулок. Дома кончились, впереди был заброшенный пустырь, а на пустыре виднелся силуэт небольшого полуразрушенного дома с темными проемами окон. Надо сказать, зрелище было жутковатое.

— Остановите здесь, — сказал Алан. Расплатился с водителем, подал мне руку. — Приехали. Пошли.

— Где это мы? — удивилась я.

— В моем сказочном королевстве, — улыбнулся Алан. — Не удивляйся, вид у него невзрачный, но ночью здесь все преображается. Сама скоро увидишь.

Мы обогнули мрачный остов нежилого дома, и за ним показался еще один домик — двухэтажный, оштукатуренный, светлый, окруженный голыми деревьями с еще нераскрывшимися почками и какими-то причудливыми кустами. Ощущение создавалось такое, что мы не в Москве, а в каком-то богом забытом провинциальном городке. С торца домика было довольно высокое крыльцо с выщербленными ступеньками, под козырьком — массивная деревянная дверь. Алан отпер ее ключом, и мы оказались в длинном коридоре, покрытом крашеными досками. В конце коридора скрипнула дверь, в щель высунулась темноволосая тощая женщина, что-то проворчала и скрылась.

— Осторожно! В квартире злая соседка! — прошептал мне в ухо Алан и открыл ключом другую дверь, выкрашенную темной коричневой краской.

— Она не кусается? — тихо спросила я.

— Пусть только попробует. Сразу намордник надену! — усмехнулся Алан, щелкая выключателем.

Вспыхнула тусклая лампочка под темным абажуром. В легком полумраке передо мной открылась просторная комната с плотными шторами на окнах. В углу стоял широкий диван, покрытый плюшевым ковриком, вдоль стен — книжные полки, старый резной шкаф с зеркальной дверцей и большой чертежный стол у окна. Рядом с диваном расположился журнальный столик с облупившейся полировкой. А по всему свободному пространству стен висели картины, рисунки, гравюры. Это помещение немного походило на те мастерские, куда Алан часто водил меня, но там всегда было светло, захламлено, шумно, накурено, а здесь стояла полная тишина, в воздухе чувствовался какой-то легкий пряный аромат, а старая мебель и картины, проступавшие в полумраке, придавали комнате таинственный вид.

Алан достал откуда-то свечи в старинных подсвечниках, зажег. Выключил мрачную лампу. В отблесках свечей вдруг заиграли картины на стенах. Я стала их разглядывать, но Алан сказал:

— Подожди, потом вместе посмотрим. Я все тебе о них расскажу…

Он усадил меня на низкий диван, распаковал свою сумку, накрыл небольшой журнальный столик пестрой салфеткой, поставил бутылку шампанского, достал два бокала. На столе появилась колбаса, плавленые сырки, батон хлеба и даже конфеты. Потом Алан, придвинув к столу старое колченогое кресло, сел напротив меня и спросил:

— Ну, как тебе в моем королевстве?

— Здорово! — ответила я. — Как в другом измерении…

— Да? — Алан осторожно взял мою руку, поднес к губам. — Наверное, это потому, что ты здесь.

Я смутилась, разволновалась. Я впервые была наедине с Аланом — не в подъезде, не в такси — в его доме! И его легкое прикосновение обожгло меня еще сильнее, чем обжигали страстные поцелуи на лестнице возле моей двери. Я чувствовала, как колотится мое сердце, и так разволновалась, что не знала, что сказать. Алан с улыбкой смотрел на меня, отпустил мою руку и стал открывать бутылку шампанского.

— Представь! Весной под окнами расцветает жасмин, рядом в парке поют соловьи! Когда расцветает жасмин, запах стоит потрясный! Он меня вдохновляет. И правда — другое измерение! — прошептал он. — Когда-нибудь, к сожалению, эту красоту снесут, и тогда, может быть, я получу типовую квартиру в какой-нибудь новостройке. Там не будет жасмина, соловьев… но не будет и соседки!

— Она тебе сильно мешает? — спросила я. Смена темы чуть-чуть разрядила напряжение, и я немного пришла в себя.

— Мне никто не может помешать, кроме меня самого! — сказал вдруг Алан с горечью. — Знаешь, самый страшный враг человека — это он сам.

— Разве ты себе враг? — удивилась я.

Алан открыл шампанское, аккуратно разлил в бокалы.

— Ладно, не будем о грустном! — Он поднял бокал. — Я хочу выпить за то, что вижу тебя в своем доме, за то, что мы встретились… В общем, за тебя, Машенька!

Я тоже подняла бокал и сказала:

— И еще за ту счастливую дверь, которой ты меня чуть не убил! И за то, чтобы соседка всегда ходила в наморднике!

Алан рассмеялся, мы выпили.

— На самом деле, мне плевать на соседку. Я почти не вижу ее, — сказал он. — Но она — старая дева, и у нее одна радость — следить за мной и рьяно блюсти мою нравственность. Думаю, она тайно влюблена в меня, поэтому так переживает, когда я девушек привожу.

— А ты часто приводишь сюда девушек? — спросила я с напускной улыбкой.