Полина Поплавская - Танец страсти

— Ты хочешь сказать, что вчера тебя чуть не разрезало пополам? — Малин никак не могла поверить, что эти слова ей не померещились.

— А позавчера я спускался по лестнице со скалы, уже не помню где, и подо мной подломилась ступенька, я до самого низа проехался на боку. Вот, видишь? — Он задрал свитер и показал изумленной девушке огромный черный кровоподтек на левом боку. — И до того… Со мной каждый день что-то происходит. И еще все время снится то же самое — несчастные случаи… Или эти странные сны, где я — ребенок и вокруг тоже дети. Они всегда плохо заканчиваются, эти сны. Так что когда меня не убивает, — по его лицу скользнуло подобие улыбки, — я понимаю, что это не сон.

— Господи, что ты такое говоришь?

— Скажи, — Юхан весь подобрался и заговорил как-то очень неуверенно, с опаской произнося каждое слово, — что ты знаешь об этом Йене Фредрикссоне?

Теперь настал черед насторожиться Малин.

— Что именно тебя интересует?

— Видишь ли, он вытащил меня сегодня из воды, спас, можно сказать. Я и вообще плаваю неважно, а в такой ледяной воде двигаться просто невозможно. Я бы точно утонул в трех метрах от берега, если бы не он. Но я не могу понять, как он там оказался?

— У него там стоит яхта. — Если бы не мокрые волосы Юхана и его патологическая неспособность ко лжи, Малин решила бы, что он выдумал все эти истории только для того, чтобы ее разыграть. Но она отлично знала интонации своего соседа и поэтому понимала: сейчас он убежден в том, что говорит. И этот кровоподтек на боку… И потом, откуда он мог бы узнать про Лилья Вертен?

— Ах вот как, понятно… А кто он вообще?

— Я же тебе говорила, аквалангист.

— Ну, да. Я должен быть ему благодарен, но, — по голосу Малин поняла, что Юхан решился высказать ей что-то очень серьезное, — мне кажется, все это неспроста. Он подсунул нам эту деревяшку и рядом со мной оказался не случайно.

— Ты что, совсем спятил?! — Малин вскочила из-за стола и заходила по комнате. — Причем здесь деревяшка?! Человек спас тебе жизнь, а ты подозреваешь его черт знает в чем! Может, он и дверь в метро на тебя уронил, и ступеньку подпилил, и квартиру поджег, даже не будучи с тобой знакомым? Или ты думаешь, он злой волшебник, что строит против тебя козни? — Пока девушка говорила, ее возмущение росло. Ей представился Йен, собирающий из конструктора город. Большего абсурда, чем то, что наговорил ей сейчас Юхан, она не слышала еще никогда. “Да и что это вообще за мистика?” — хотела произнести Малин, но вовремя остановилась, вспомнив, что происходило с нею самой в музее “Васы” еще совсем недавно.

— Ты права, конечно же, ты права, — торопливо бормотал Юхан. — Я страшно устал, и поэтому мне мерещится неизвестно что, всякая чертовщина. Прости меня, пожалуйста, тем более, он твой знакомый. Господи, в самом деле, что со мной происходит? — Он устало провел рукой по лицу, и вся злость Малин моментально прошла. Перед нею сидел измученный собственными кошмарами человек, которому она ничем не могла помочь. Бессмысленно сердиться на его предположения, какими бы нелепыми они ни были. Он уже жалеет о том, что сказал. Но что же делать? Малин вспомнила, как сама шарахалась от каждой тени в музее, как не могла избавиться от болезненных видений, подстерегавших повсюду.

— Как поживает Мимир? — спросила она, чтобы сменить тему разговора. Юхан уже вернулся в свою отремонтированную квартиру, и кот снова жил у него. Хотя, судя по нынешнему состоянию соседа, Мимиру лучше было бы пока оставаться у нее.

— Компенсирует полученный стресс избытком еды. Шерсть на ожогах уже отрастает.

— И все-таки что ты делал у залива? — не удержалась от беспокоившего ее вопроса Малин.

— Ну, я хотел развеяться, вот и поехал к природе. Подошел к обрыву чуть поближе и… Будто меня кто-то в спину толкнул, — Юхан снова помрачнел, и Малин пожалела, что вернулась к той же теме. Помолчав немного, сосед поблагодарил ее за чай, встал и пошел к выходу. — Поблагодари от меня еще раз Йена, пожалуйста, — произнес он уже в дверях.

Малин вспыхнула и кивнула.

Почему он так уверен, что она скоро увидит Йена? Девушка улыбнулась собственной мнительности: сейчас ее соседа занимают совсем другие вещи, и ему не до выводов о ее личной жизни. Зачем, кстати, он к ней заходил? Рассказать о том, что ему удалось расшифровать? Но это совсем не в духе Юхана — говорить о работе, которая не закончена. Нет, наверно ему просто некуда было больше идти. Малин вспомнила голос Улофа, у которого Юхан жил, пока его квартира ремонтировалась. Наверняка Улоф — предупредительный, доброжелательный человек, но вряд ли он готов поверить во все эти небылицы со снами и покушениями. Она единственная, кто мог его выслушать. А она…

Девушка уже направилась к двери, но, представив себе, как догоняет Юхана на лестнице или звонит ему в дверь, остановилась: что она ему скажет? Что вообще она может сделать, чтобы помочь ему? Кинуться на шею? Взять за руку и гладить его по голове, как маленького ребенка? Для него это означало бы полное поражение! Остается только ждать… Ждать чего?

Она медленно добрела до кресла и забралась в него с ногами, подтянув колени к подбородку. Ей стало зябко, и плед, который она набросила на себя, не грел — дрожь пробивалась изнутри. Впервые после смерти родителей Малин столкнулась с этим непереносимым чувством собственной бесполезности. Зачем нужно жить, если не можешь спасти от беды близких людей? Можно сколько угодно раз повторять себе, что судьба, одиночество и смерть у каждого свои — это не избавит от грызущей сердце тоски, не прогонит прочь страх, не сделает тебя сильнее. Малин давно знала про себя, что плохо обучена каким-то специальным кульбитам мысли и совести, которые превращают ребенка во взрослого человека и позволяют достойно пережить трагедию, чтобы двигаться дальше. Если с Юханом что-то случится, ей будет не избавиться от вины за собственное бездействие.

Что он рассказывал? Если бы Малин услышала эти истории от кого-нибудь другого, то сочла бы их бредом воспаленного воображения. Но она слишком давно и хорошо знала Юхана, чтобы не понимать, что он говорил правду, пусть в нее и трудно поверить. Совпадения? Никогда в жизни она не слышала, чтобы кого-нибудь преследовали подобные совпадения. Бред, мистика, чертовщина, но Малин верила, что ее соседу действительно угрожает серьезная опасность. От кого она исходит? Странные слова насчет Йена никак не шли у нее из головы, заставляя сомневаться то во всем, что наговорил Юхан, то еще хуже — в том, что она знала о Йене.

Задремавший за столом старик проснулся от боя часов. Пробуждение не принесло облегчения. Где-то под веками осталось видение из тяжелого, словно бы чужого сна: в сером, смутном тумане — не тумане даже, а мглистой ледяной взвеси — мечутся страшные тени, заслоняя бледный свет, а из непроглядного сумрака смотрит знакомая львиная голова. Вот тяжеловесный нос корабля приблизился вплотную, так что можно различить резные фигуры по бортам — в точности как те, что он рисовал накануне, но что-то в них неуловимо изменилось… Корабль словно бы ожил, римляне грузно переступают с ноги на ногу, очнувшись от смертного сна. Буреус видит, что нависшее над ним днище состоит из какой-то слоистой трухи. Чешуйки трутся друг о друга, издавая треск, непереносимый для уха… Он ужаснее звуков битвы, стонов раненых и воя ветра, разрывающего небеса! А с верхних палуб вторит пронзительно-тоскливый хор, и то, что кроется за его звуками, недоступно пониманию: так петь не может ни одно живое существо. И Буреус с ужасом замечает, что римляне прислушиваются к этим звукам, а вот уже они начинают вплетать в этот потусторонний хор и свои голоса. Господи, твоя сила! Избави от демонов!