Елена Ласкарева - Вся жизнь — игра

— Не с чем.

Рита была уверена, что побежденный сейчас круто развернется и уйдет, не оглядываясь, что было бы вполне естественно после такого разгрома.

Георгий, однако, и на этот раз повел себя непредсказуемо. Он оценил язвительный выпад Кости и поглядел на него — в первый раз с настоящим уважением. А потом, видимо, сумел отстраниться, увидеть всю ситуацию со стороны и осознать ее комичность.

В самом деле: огромный взрослый мужчина в «навороченном», суперфирменном снаряжении, которого мальчишка «сделал»… как мальчишку! И этот господин, всегда мнивший себя непобедимым, еще дуется, фыркает и задирает нос. А главное — все это на глазах у женщины, весело болтающей голыми ногами, перед которой они оба изо всех сил петушатся! Смешной, потешный треугольник…

И не смешон ли был сам этот господин, когда старательно обыгрывал даму?

Наверное, Георгий представил себе, как он воспринял бы сей эпизод, окажись на его месте кто-то другой — к примеру, Лучано. Да ведь он, Кайданников, хохотал бы!

И Кайданников захохотал.

Маргарита впервые видела его смеющимся вот так, от всей души. Не насмешливо, не с сарказмом, а с брызжущим, искрящимся весельем!

«Не скала… Нет, вовсе не скала!» — теперь открытие превратилось в уверенность.

Она по-новому почувствовала этого, прежде такого надменного, человека, и посветлело у нее на душе. И она тоже рассмеялась — звонко и открыто.

Следом за ними залился доверчивым смехом и Константин:

— Ой, не могу!.. Кайф!

А затем, как по сигналу, закатились и мальчишки. Они похрюкивали, всхлипывали и обнимались — слишком долго сдерживали эмоции.

И возникла на корте некая странная, разновозрастная общность, светлая и безгрешная, без всяких задних мыслей, без соперничества и вражды.

Такая редкость в наше время.

Вдруг Георгий предложил:

— А давайте, молодой человек, обменяемся ракетками! Пусть это будет как братание.

Костя даже немного испугался:

— Вы что! У вас такая… такая…

— Но ведь у вас, — он говорил «вы», и Маргарита вполне оценила его подчеркнутое почтение к победителю, — тоже вещица что надо. По результату видно.

Костя приободрился, опять наполняясь фамильной гордостью:

— Точно. Этой штукой еще мой батя играл. Она, вообще-то, редкая. Видите марку? МЭФСИ. Московская экспериментальная фабрика спортивного инвентаря. Фабрика эта сгорела давным-давно, знаете когда? Году в семидесятом. Меня еще на свете не было. Теперь этих ракеточек на земле всего несколько штук осталось.

— A-а, вот видите, — протянул Георгий. — Это еще и раритет.

— Чего?

— Редкость. Антиквариат.

— Мм! Ну да.

— Так махнемся?

— По рукам!

Георгий взял облупленное страшилище, на котором марку сгинувшей фабрики МЭФСИ едва можно было различить. А к Косте перекочевал сверкающий серебряный «клинок», изготовленный на заказ фирмой «Рибок». И оба от души радовались полученным обновкам.

Но Константину не терпелось попробовать «Рибок» в деле. А огорчать щедрого господина вторичным проигрышем не хотелось. И парень предложил Маргарите:

— Давайте на победителя, а?

— Охотно! — она легко спрыгнула на землю.

Георгий не остался смотреть. Он и так чувствовал, что парнишка обязательно проиграет даме. Поддастся. Кайданников понял и принял тот неоспоримый факт, что юный Константин Завьялов был рыцарем и джентльменом…

Когда игра завершилась — разумеется, Ритиным выигрышем! — Константин цыкнул на свою свиту:

— А ну, брысь.

И ребятня раскатилась в разные стороны, как шарики ртути из разбитого градусника.

А Костя провожал Маргариту до гостиницы. Было-то до отеля всего пару сотен метров, но он ее провожал и провожал… пока не начало темнеть.

Они петляли по самшитовым аллейкам, они присаживались на лавочку подышать ароматом пышной магнолии…

Константин вел себя как опытный таксист, который везет профана-клиента не по прямой, а кругами, чтоб на счетчике нащелкала сумма посолиднее. Только в данном случае выигрышем были не деньги, а общество изумительной женщины, с которой никак невозможно было расстаться.

Ну просто никак невозможно!

Маргарита вовсе не была профаном, и ей подобные трюки обожателей были не в диковинку. Но она не торопилась разоблачить наивную мальчишечью хитрость. Ей было хорошо.

Она как бы сбросила груз прожитых лет… точно и в самом деле стала той девчонкой с огромными синими бантами, которую видела в телепередаче.

Легкость такая… невесомость… Как у беззаботной бабочки.

А ведь когда-то она и в самом деле была такою…

Ритка Солнцева. Риточка. Королева Марго. У всех в классе имелись прозвища, а у нее это был скорее титул.

Ей было пятнадцать, и ее любили сразу два одноклассника. Бытовал у них такой термин: любили. Он отличался от «дружить» или «ходить». А также — от «втюриться».

«Втюренными» в нее были все вокруг, не «ходила» Рита ни с кем, «дружбы» с ней не удостоился ни один.

А «любить» имело оттенок возвышенный и слегка глуповатый, донкихотский. Коли любишь, коль взвалил на себя это бремя — будь любезен, слагай серенады (уж как сможешь!) и совершай подвиги. Какие угодно, пусть совсем бесполезные, но в ЕЕ честь. Над тобой будут, естественно, посмеиваться, однако и зауважают: ежу понятно, любить по плечу не каждому!

Итак, Рита была любима двумя мальчиками: самым умным в классе и самым сильным. Они, как положено, носили прозвища: Пигма и Сая.

Пигма считался восходящей звездой в математике, и его школьное имя слагалось, вероятно, из «пи», равного 3,14 с бесконечной дробью в конце, и греческой «сигмы», тоже используемой в теоремах. Пигма, полный ноль в стихосложении, заменял серенады формулами, которые выводил и посвящал даме сердца.

«Сая» произошло вовсе не от пухлой сайки. Мальчик был атлетического сложения и казался поэтому старше своих лет.

Он постоянно пил модную тогда газированную воду «Саяны»: считалось, что она настояна на целебных травах и приумножает физические и душевные силы. С серенадами у него тоже было трудновато: уж очень он был немногословен, настолько, что даже слово «Саяны» казалось для него слишком длинным. Двусложное «Сая» — короче и резче. Так прозвище к нему и прилипло.

Поскольку никому из двоих королева Марго предпочтения не отдавала, Пигма и Сая не ссорились. Более того, общая любовь сплотила их, и они стали неразлучны.

Вместо серенад под Ритины окна ставили магнитофон. Кассетники в годы их ранней юности были еще далеко не у всех, а Пигме родители привезли из-за границы фирменный, «Сони». Сая же раздобывал самые модные записи: у него было много приятелей среди фарцовщиков. Сейчас иные из тех «спекулянтов» стали крупными фигурами в аудио- и видеобизнесе.