Елена Янге - Предсказание по таблетке

Татьяна Леонидовна кокетливо улыбалась и добавляла:

— Чуть-чуть! Именно те, кто чувствует эту грань, и становятся успешными критиками.

Она поправляла прическу, и перстни на ее ухоженных пальцах торжественно сверкали. Казалось, они выбрасывали короткие импульсы, что на языке камней можно было расшифровать так: «чуть-чуть, совсем чуть-чуть».

Во времена вышеприведенного разговора, я любила Олега Александровича. Наверное, потому что считала критичность не недостатком, а проявлением цепкости ума.

— Паук! — в сердцах воскликнула я.

— Что ты сказала? — раздался за спиной Лялькин голос.

Я резко повернулась. Передо мной стояла Лялька, и ее праздничное лицо светилось счастьем.

— Ничего особенного! — смущенно ответила я.

— Домой идти не хочешь! — уверенно заявила Лялька. — Разборки продолжаются!

Я грустно кивнула головой.

— Так, слушай меня! Сейчас мы поднимемся, и ты быстро переоденешься. Через полчаса Лопушок вернется домой, и мы вместе поедем на дачу, где славненько встретим Новый Год!

Лялька засияла глазами. Похоже, этот план ей понравился.

— Не возражай! — увидев протестующее движение, быстро сказала она. — Веселая компания отвлечет тебя от грустных мыслей, а там, глядишь, все и распутается.

— Какая компания? — удивленно спросила я.

— Нас пригласили на дачу Лешины друзья. Они собирают большую тусовку, где, по моим сведениям, могут быть очень интересные мужчины!

Лялька жеманно повела плечом и прошептала:

— Мы с тобой забуруним эту компанию изнутри. Представляешь, какое будет представление!

— Не хочу никакого представления. Хочу тишины и покоя.

— Ты это серьезно? — встревожилась Лялька. — Сильно поцапались?

— Да нет, — устало ответила я. — Все было в пределах интеллигентных разборок. Просто мне надо немного побыть одной и подумать.

— Ты что? Собираешься думать в Новогоднюю ночь?

Лялька схватила меня за шубу и обдала горячим дыханием. Ее глаза приблизились ко мне, и я увидела в них нешуточную тревогу.

— Успокойся! Я буду встречать Новый год у Нюты. Общество ее детей мне будет приятней, чем компания интересных мужчин.

— Ты ненормальная! — воскликнула Лялька. — Разве тебе не хватает детей в будние дни?

— Тебе этого не понять!

— Ах, мне не понять! Ты думаешь, я только хвостом умею крутить!

Лялька стала наступать и теснить меня к домофону. Она размахивала перед носом пальцем с новогодним маникюром, когда входная дверь открылась и перед нами появилась Настя.

— Как хорошо, что я тебя, мам, встретила! Здравствуйте, Маргарита Владимировна! — воскликнула она.

— Куда это ты направилась? Мы через час уезжаем!

Лялька переключилась на дочь и на минуту забыла про мое существование.

— Мне надо купить кой-какие подарки. Я слетаю в «Атриум» и обратно.

Настя прошмыгнула мимо матери и побежала к Садовому кольцу.

— Вот так всегда! — нахмурилась Лялька. — Все оставляет на последний день!

Она посмотрела на дочь, бегущую по тротуару, и задумчиво сказала:

— Ничего будет девочка! Фигура и ножки у нее — мои!

— Какого высокого мы о себе мнения!

— А то как же! Женщина всегда должна быть на высоте.

Она приосанилась и добавила:

— Слышала, что психологи говорят? Если человек себя не любит, другие, точно, его любить не будут.

— Серьезное высказывание, — заметила я. — И удивительно кстати!

— Ритуль, обожаю твои комментарии!

Лялька с нежностью посмотрела на меня и распахнула объятья.

— Думаю, восторженность и патетика были свойственны тебе с ясельного возраста.

— На том и стоим! — ответила Лялька. — А что касается тебя, делай как хочешь! Я же, со своей стороны, всегда готова помочь и скрасить твою жизнь своим легкомысленным трепом.

— Объяснение в искреннем расположении около родного подъезда, — засмеялась я.

— Может быть, по этому случаю выпьем?

— Завтра! Сегодня же ты быстро поднимешься домой, приготовишься к Новому году, а затем радостно встретишь Лопушка.

— Он у меня прелесть! — воскликнула Лялька.

— Он действительно прелесть. Береги его, такие мужчины — редкость!

— Знаю. И за что мне, вертихвостке, такое счастье!

— Значит, заслужила, — уверенно сказала я.

— А ты разве не заслужила?

— Видимо, мне нужно избавиться от идеалистического отношения к жизни.

— Мудрено говоришь! Ну да ладно! Не хочешь ехать, не надо. Завтра мы с тобой посидим и обсудим твои дела.

— Договорились, — ответила я и подтолкнула Ляльку к подъезду. — Иди!

— А ты?

— Я немного прогуляюсь, затем куплю Нютиным детям подарки, а к вечеру вернусь домой.

— Значит, мы в этом году не увидимся?

— Значит, не увидимся.

— Тогда с наступающим Новым годом!

— И тебя так же!

Мы тепло обнялись, и, махнув рукой, я пошла прочь от собственного дома.

«Что-то во мне разладилось! — думала я, шагая по узкому тротуару. — Может быть, вхожу в депрессию?»

Остановившись посреди дороги, я погрузилась в себя.

«Однако депрессию характеризуют тоска и усталость… Тоски у меня точно нет, а усталость… Кто ж сейчас не устает? Тем более в конце года».

— Пардон, мадам! Разрешите пройти!

Я посторонилась. Рядом стоял высокий старик. На большом носу — старинное пенсне, в руках — трость с набалдашником из слоновой кости, на ботинках — черные блестящие калоши.

«Трость… Я уже видела эту трость! Коричневое полированное дерево, массивный набалдашник из слоновой кости. Но где это могло быть?»

— У мадам проблемы? — спросил старик.

— Проблемы есть у всех!

— Мадам любит точность в выражении мыслей. Наверное, она писательница?

— Не угадали. Я всего лишь учитель литературы.

— О! — воскликнул старик и с интересом посмотрел на меня сквозь пенсне. — Значит, мадам много читает?

— Это мое любимое занятие!

— Какое счастье, что я вас встретил!

— Вы хотите поговорить о литературе?

— Нет, нет! В преддверии Нового года и говорить о литературе? Просто хотел бы прогуляться с женщиной, в голове которой не только тряпки. Поверьте, особы, в чьих мозгах шевелятся хоть какие-нибудь мыслишки, — это редкость.

— По-моему, вы слишком строги к женщинам, — засмеялась я. — Про себя могу сказать, что мыслишек у меня — сколько хотите, и все они постоянно шевелятся!

— Ах, как славно! Как славно! Такой подарок!

Старик в волнении переложил трость из одной руки в другую и тепло посмотрел на меня. Чем-то давно забытым повеяло от его взгляда, мне даже показалось, что я говорю с собственным дедом или прадедом.

«Или с их тенью», — пронеслась мысль.

Мне стало хорошо, и я почувствовала себя маленькой девочкой. Эта девочка стояла в Лялином переулке, рядом с ней — ее дедушка, и крупные редкие снежинки падали на их шубы.