Елена Янге - Предсказание по таблетке

— Ты не представляешь, как он обрадовался твоему подарку! Господин Анно держал в руках баночку рыжиков с таким почтением, будто и не грибы это, а письмо английской королевы.

— Так я и предполагал.

Казалось, что на другом конце телефонной линии дедушка удовлетворенно вздохнул.

— Как и у меня, у Жан-Поля не было настоящей семьи, — сказал он. — Так что мы оба — старые холостяки!

— Добавлю к этому, очень обаятельные холостяки!

— Спасибо! — ответил дедушка. — Тогда уж можно и продолжить: довольно состоятельные холостяки!

Так как материальные дела дедушки и господина Анно меня не интересовали, я пропустила это добавление мимо ушей.

— А сегодня я увидела несколько замков Луары и выслушала целую лекцию про французских королей.

— В кабинете Медичи была?

— Да.

— Она была умной женщиной, однако, как показывает мой опыт, это качество не приносит радости.

Что-то в интонациях дедушкиного голоса мне не нравилось. Пропала воздушная легкость, обычно присутствующая в его разговорах, а вместе с ней пропала и живость. Казалось, что наш разговор плетется по дороге, как несмазанная телега. Я решила его оживить.

— Нашу экскурсию вел Морис. Он, оказывается, интеллектуал и прекрасный рассказчик!

— Не сомневаюсь! Пару раз на светских вечеринках мне приходилось наблюдать за его непринужденным разговором. Тогда он мне очень понравился.

— Ты говорил, что Морис — сын твоей знакомой.

— Да, он из старой эмигрантской семьи. Его мать — из дворянского рода Луниных. Очень красивая была женщина!

Дедушкин голос взволнованно дрогнул, и мне показалось, он грустно вздохнул.

«Наверное, она ему нравилась», — предположила я и, желая поговорить о семье Мориса, спросила:

— А как поживает его мать?

— Она давно умерла. Морису было в то время лет двадцать. Мне пришлось ему кое в чем помочь. Сама понимаешь, трудно в этой жизни встать на ноги без поддержки.

— А почему он работает гидом?

— Наверное, нравится, — ответил дедушка. — Кстати, у Мориса хорошее образование: он закончил исторический факультет Сорбонны. Затем у него был свой бизнес, но после дефолта в России он разорился.

— А как был связан его бизнес с Россией?

— По-моему, у него был ресторан, работающий на русские туристические группы. Чтобы выплатить долги, Морису пришлось продать не только ресторан, но и собственную квартиру.

— Где же он живет?

— Некоторое время он жил у меня, затем устроился управляющим к какому-то своему знакомому.

— Как управляющим? Я что-то не понимаю, Морис же — гид!

— Одно другому не мешает. Он живет в небольшом поместье в пригороде Парижа, следит за садом, а днем работает гидом.

Мысль, что Морис следит за садом, повергла меня в такой шок, что я на минуту замолчала. Дедушка, почувствовав мое замешательство, взял разговор на себя.

— Я же тебе рассказывал, Мариночка, квартиры во Франции стоят дорого. Продав материнскую квартиру, Морис остался ни с чем. Теперь заработать на другую квартиру — трудно. Тем не менее, он старается. По большому счету, Морис — неплохой человек, однако его страсть к легким деньгам не раз приводила к определенным трудностям: и для него, и для его семьи.

— А у Мориса есть семья?

— Теперь нет. Лет пять назад он развелся. А когда-то у Мориса была и жена, и сын. Именно с ними он и жил в моей квартире.

Я представила себе., как Морис спал на дедушкиной кровати, как рядом лежала его жена, и мне стало не по себе.

— Через пару дней пойду в Лувр, — бодро сказала я, закрывая разговор о Морисе. — До сих пор не могу настроиться на этот музей! Робею, наверное.

— Это у тебя от избытка эмоциональности, — заметил дедушка. — Я давно уже понял, что ты себя недооцениваешь.

— Значит, ты считаешь, что я чего-то стою? — полушутя, полусерьезно спросила я.

— Ты, Мариночка, удивительная женщина: тонкая, мягкая и мудрая. Только время твое еще не пришло. Я же говорил тебе, ты похожа на нескошенный луг, свежий и нетронутый.

— Со скромными луговыми цветочками! — засмеялась я.

— А луговые цветочки, к твоему сведению, имеют больше всего высококачественного нектара. Не случайно пчелы предпочитают их, а не холодных садовых красавиц.

— Если бы мужчины были похожи на пчел!

— Да, моя голубушка, в этой жизни только к старости начинаешь понимать, что яркие фантики — это всего лишь кусочки раскрашенной бумаги!

Похоже, дедушка устал от разговора, и я решила закруглиться.

— Ты не возражаешь, если завтра я позвоню тебе где-нибудь в обед?

— Буду очень рад! Во второй половине дня придет Анна Макаровна, а до обеда я буду совсем один.

— Ты выпьешь вместо водочки валокордин? — спросила я.

— Если ты так настаиваешь… — вздохнул дедушка.

— Выпей, пожалуйста! Ну, например, за мое здоровье!

— За твое здоровье, моя милая, я выпью целый пузырек!

— А вот этого делать не надо! Целую!

— До свидания, Мариночка!

До моего отъезда в Москву оставалось четыре дня.

«Может быть, поменять авиабилет? — подумала я, укладываясь спать. — Дедушка один, ему нездоровится. Наверное, сидит в своем кресле и скучает. Представляю, как он обрадуется, увидев меня! Я его быстро поставлю на ноги, а когда в лицее пройдет выпускной вечер, мы с ним уедем в Париж на два месяца».

С этой мыслью я и уснула.

Все следующее утро меня терзала тревога. С одной стороны, тревога была горькой и болезненной, она билась в голове, и тогда я шептала: «Дедушка, родной, только не болей!» С другой стороны, тревога была сладкой и щемящей, и тогда перед затуманенным взором появлялся Морис. Его бархатные глаза смотрели на меня и как будто спрашивали:

«Ну что ты решила? Или по-прежнему бегаешь за своими лихорадочными мыслями?»

Я не бегала за своими мыслями, я в тревоге бродила по Парижу, одновременно видя и не видя его. Даже погода соответствовала моему настроению: шел дождь, и город, погрузившись в печальные мысли, грустно вздыхал вместе со мной.

Не видя другого выхода, как спрятаться под крышей какого-нибудь музея, я отправилась в Лувр. Посещение знаменитых галерей Лувра я планировала на последние дни пребывания в Париже. Однако погода изменила мои планы, и я робко вошла под своды стеклянного купола, под которым находился вход в музей. Остановившись перед кассой, я достала телефон. Набрав дедушкин номер, я смотрела на длинную очередь, состоящую из желающих попасть в Лувр, и слушала длинные гудки.

«Где же дедушка? — с тревогой думала я. — Он сказал, что до обеда будет дома».

Я решила позвонить Ляльке.

— Слушаю, — растягивая первый слог, отозвалась она.

— Лялька, милая, привет!

— Кого я слышу! Ритуля! Как Париж? Что-нибудь себе прикупила?