Елена Янге - Предсказание по таблетке

— Потом расскажу. У меня к тебе просьба. Выполнишь?

— Все, что в моих силах!

— Ты не могла бы зайти к дедушке? Он не берет телефонную трубку. Похоже, у него проблемы.

— Ты думаешь? Я заходила к Дмитрию Павловичу сразу после твоего отъезда. Температуры у него уже не было, он шутил; сетовал, что отправил тебя в Париж одну.

— По-моему, сейчас у дедушки не простуда! Я вчера с ним разговаривала, и его голос мне очень не понравился!

— Ты думаешь, сердце?

— Да!

Мой голос поник, и, отойдя от кассы, я умоляющим голосом прошептала:

— Лялька, дорогая! Прошу тебя, сходи к нему прямо сейчас! Посмотри, что там, как, поговори с ним. Хорошо?

— Договорились! Ты меня перехватила около двери. Шла на работу.

— Так ты сходишь?

— Уже иду!

— Сразу позвони! Жду!

Я вышла на улицу и встала около стеклянного купола. Дождь охлаждал мои пылающие щеки и тонкими струйками стекал по лицу. Струйки дождя подхватывали слезы и растворяли их в своем неспешном потоке. Моя тревога переросла в дурное предчувствие. В ожидании Лялькиного звонка я достала сигарету и закурила.

«Хороша первая встреча с Лувром!» — пронеслась шальная мысль и, кольнув меня в сердце, вылетела наружу.

«Мне сейчас не до бессмертных творений! — бросила я ей вслед. — Только бы с дедушкой было все нормально!»

«Не надо было его оставлять! А то невтерпеж стало! Париж! Столько мечтала об этой поездке! А что в результате? Старик болеет, а я мечусь перед Лувром! Может быть, дедушка ждал, что я останусь?»

Я судорожно затянулась. Дождь шел все сильнее и сильнее.

«Дедушка, прости! — шептала я, обращаясь к хмурому небу. — Хочешь, я сегодня вернусь назад? Хочешь?»

Ответом на мой запоздавший вопрос было только шуршание дождя.

«Я больше никуда не поеду без тебя! — продолжала шептать я. — Честное слово! Буду всегда вместе с тобой!»

Может быть, я грезила, а может быть, и существует некая телепатическая связь, но перед моими заплаканными глазами появился до боли знакомый образ. Образ слегка дрожал в сыром парижском воздухе и, наконец приобретя четкие контуры, опустился передо мной. Я увидела высокого старика с гладко выбритым лицом. Его волосы были тщательно зачесаны назад. Умные, добрые глаза смотрели на меня из-под старинного пенсне, а рука, затянутая в тонкую кожаную перчатку, опиралась на трость с набалдашником. Бескровные губы старика приоткрылись, и он чуть слышно сказал:

— Прощай, моя голубушка!

— Дедушка, не уходи! Не уходи!!! — закричала я.

Мужчина, проходивший мимо меня, обернулся и посмотрел в ту сторону, куда был направлен мой взгляд.

По дорожке сада Тюильри медленно шел высокий старик. Он удалялся все дальше и дальше. Казалось, он уже не касается мокрой каменной крошки, казалось, он парит.

— Мадам? — мужчина повернулся ко мне, и на его лице застыл вопрос, смешанный с неподдельным изумлением.

— Дедушка!!! — закричала я и побежала за фигурой, медленно растворяющейся в парижском небе.

В моем воспаленном мозгу произошло, вероятно, временное помутнение. Я слышала громкий, противный звон и, в безмолвном крике открыв рот, смотрела на исчезающую фигуру.

«Телефон! Звонит телефон!»

Наконец-то до меня дошло, что громкий звон — это сигнал моего телефона. Я посмотрела на телефонное табло и облегченно вздохнула:

«Дедушка! Это он звонит!»

Я закричала в трубку так громко, как только могла:

— Дедушка! Я тебя только что видела!

На некоторое время между Парижем и Москвой повисла многозначительная пауза, затем раздался встревоженный Лялькин голос:

— Это не дедушка! Алло! Рита, я тебя не поняла. Кого ты только что видела?

— Откуда у тебя дедушкин телефон?

— Мой разрядился.

— Что? Что случилось? — истошно заорала я.

— Боюсь, у меня плохие новости, — голос Ляльки стал несколько глуше. — Я только что вызвала «скорую помощь».

— Лялька! Умоляю тебя! Отвези его в самую лучшую клинику! Не жалей денег! Можешь позвонить Варьке, она все устроит.

— По-моему, тебе надо вернуться, — ответила она.

— Я уже бегу домой, а затем еду в аэропорт. Как только поменяю билет, сразу лечу.

— Только не суетись, прошу тебя!

— Сделай, что в твоих силах! — закричала я в телефонную трубку.

— Ритуль, успокойся!

— Обязательно позвони мне из больницы!

— Хорошо! — ответила Лялька и дала отбой.

Я выскочила на дорогу и стала ловить такси. Не помню, как доехала, как собрала вещи, как закрыла квартиру, как добралась до аэропорта, поменяла билет, прошла паспортный контроль. В памяти остались лишь два коротких телефонных разговора. Первый был с Морисом. Я позвонила ему и, захлебываясь от слез, сказала:

— Морис, я уезжаю. С дедушкой плохо!

— Рита, подожди! — крикнул он в ответ. — Я сейчас приеду!

— Нет, нет! Через полчаса самолет. Ты не успеешь! Позвони мне в Москву.

Второй разговор был с Москвой. Я стояла около выхода на посадку когда опять зазвонил телефон.

— Да! Слушаю!

Я сжала в руках телефон и замерла.

— Мариш, это Варвара! — послышался низкий женский голос.

— Варька? — удивилась я.

— Меня попросила позвонить твоя подруга…

Варька запнулась и, справившись с волнением, продолжила:

— Дмитрий Павлович сейчас в Центральной клинической больнице. Я тебя встречу. Каким рейсом вылетаешь?

Я автоматически сказала номер рейса и тихо спросила:

— Что с ним?

— Дмитрий Павлович в больнице! — повторила Варька. — Ты меня слышишь?

— Да!

— Жду тебя в аэропорту. До встречи!

«Объявляется посадка на самолет, следующий из Парижа в Москву. Пассажиров рейса номер… просим пройти на посадку…»

Четыре часа, в течение которых продолжался полет, я сидела, отвернувшись к окну, и смотрела в никуда. Я не плакала, ни о чем не думала, никого не вспоминала. Я превратилась в камень, бесчувственный, холодный камень.

Как объяснила мне потом Варька, такое состояние бывает у человека в моменты сильного перенапряжения или волнения. Главная задача организма в таких ситуациях — отключить эмоции. Варька говорила, что помочь себе я могла только одним: как следует выплакаться. Однако как только я услышала, что дедушка в больнице, мои слезы высохли и появились лишь спустя полтора месяца. Именно тогда я и почувствовала некоторое облегчение. Проплакав неделю, я перешла из стадии невыносимого, отупляющего страдания в стадию тихой скорби.

Прилетев в Шереметьево, я прошла паспортный контроль и, выйдя в зал ожидания, растерянно оглянулась.

— Привет! — послышался голос Варьки. — Поехали?

Я кивнула и послушно пошла за ней. Выйдя на стоянку автомобилей, я увидела Варькин золотой джип.

— Поедем сразу в больницу!

— Конечно! — ответила Варька.

Всю дорогу мы молчали. Я ощущала себя маленьким комком нервов, в центре которого сидел страх. Этот комок пульсировал и ждал развязки. Как потом выяснилось, Варька уже знала, что дедушка умер. Однако, будучи опытным психотерапевтом, она понимала: печальный вестник навсегда останется в памяти как плохой вестник. Думаю, ей не хотелось выступать в этой роли.