Кира Буренина - Свет в твоем окне

— Ксения Александровна, расскажите мне о Никите, — однажды попросила Алиса. — Я ведь фактически ничего о нем не знаю! Какой он?

Ксения Александровна рассеянно улыбнулась:

— Какой? Сначала это был тихий домашний ребенок, отличник. Потом с пятого класса моего тихоню как подменили — что ни день, то драка; появились двойки по поведению; меня стали вызывать к директору. Оказывается, Никита объявил себя вторым Робин Гудом и встал на защиту слабых. На уроках он дерзил учителям, задавал каверзные вопросы, любил ставить их в тупик. Потом он просто ушел на улицу — завел компанию, стал играть на гитаре. Я ужасно переживала, писала длинные письма его отцу, что мне одной не справиться с буйным, непослушным подростком, когда у него переходный период. А потом все как-то незаметно наладилось. Никита снова почувствовал интерес к наукам, начал заниматься, поступил в институт, стал играть в институтской команде в волейбол, был капитаном команды КВН. Он очень остроумный, умеет рассмешить. Увлекался живописью, музыкой, много читал. Он любил шумные компании, праздники. Самым большим счастьем для меня было, когда Никита оставался дома, со мной.

— Из этого можно сделать вывод, что дома он бывал не часто, — вставила Алиса.

— Да, не часто. Однако после гибели отца он совершенно изменился. Я почти год жила как под водой — ничего не видела, не слышала, все делала автоматически. Ему пришлось стать главой семьи. Для Никиты тот год тоже не прошел даром: жизнь в нем словно замедлилась, он стал уравновешенным, спокойным, иногда даже медлительным.

— А его жена?.. — отважно спросила Алиса и смутилась.

Богатырева покачала головой:

— Никита был сильно увлечен, страстно влюблен, если хотите. Инна была красива нереальной, фантастической красотой. От нее всегда исходили волны опасности, как от ядовитого цветка, который привлекает своим запахом и цветом насекомых, а потом убивает их. Высшей ценностью для Инны была только она сама. Она была неглупа, неплохо воспитана, работала референтом в итальянской фирме. После полугодовой стажировки в Италии она объявила, что ей срочно нужен развод. Честно говоря, я ожидала, что брак Никиты закончится катастрофой. Он был глубоко уязвлен, хотя старался не показывать этого. Он спокоен, уравновешен, весел, но пламя, которое всегда угадывалось в нем, по-прежнему бушует где-то глубоко внутри, может, даже с большей силой. Я вижу, что сейчас в его душе идет какая-то скрытая работа, и я немного боюсь этого.

Больше к этому разговору ни Алиса, ни Ксения Александровна не возвращались. Однажды Никита, чуть смущаясь, передал Алисе листочек с набранным на компьютере текстом.

— Вот, — смутился он, — я в детстве любил собирать самолеты, корабли и машины. Если мальчишкам будет интересно, могу писать об этом регулярно.

— Отлично! — сказала Алиса, пробежав глазами первые строчки текста. — Великолепно! У нас есть рубрика «Детская комната», но пока мы давали материал о куклах и мягкой игрушке. Материал для мальчишек нам так нужен! Спасибо! — И она чмокнула его в щеку.

— Хотел бы я что-нибудь любить так, как ты любишь свою газету, — улыбнулся Никита.

— Никита, ты что? — изумилась Алиса. — Ведь это уже не мое личное дело, я бы даже назвала это в том числе и вашим семейным предприятием, ведь теперь вы работаете вместе со мной. У нас в газете сложился замечательный коллектив. Вот, например, Стасик и Витя, дизайнеры-верстальщики, очень работоспособные ребята. Леночка Иванова — молодая журналистка, Аня Величко — журналистка, которую я пригласила из «Дела для всех». Корректор Дмитрий Иванович — инвалид войны, человек с удивительной судьбой. Мила Короткевич всю жизнь проработала на телевидении, а это как наркотик. Сейчас она сидит в одной комнате со мной, решает административные вопросы, пишет заметки, но я вижу, что она тоскует по телевидению! И администратор из нее никакой, это я давно поняла, и сама она решить ничего не может, ждет, когда ей дадут четкие указания. Она терпит, и я терплю.

— Слушай, да она просто классический трутень! — воскликнул Никита. — Нельзя же быть такой мамочкой для всех!

— Ты не прав! — горячилась Алиса. — Мила старается исполнять все мои указания.

— Да? — Никита насмешливо поднял бровь. — Скажи тогда, чем конкретно она занимается?

— Она пишет заметки, звонит в разные организации, отправляет факсы…

— Ого! — рассмеялся молодой человек.

— Никита, — разозлилась Алиса, — мне кажется, что сейчас ты лезешь не в свое дело.

— Как? — притворно удивился Никита. — Ты же только что предупредила, что это наше совместное семейное предприятие. И не злись. — Он положил ладонь на руку Алисы, и она почувствовала горячий ток, исходящий от него.

Когда-то так уже было, она помнила… Когда? Наяву или во сне? Голова закружилась, и Алиса не слышала Никиту, вглядываясь изо всех сил в черные зрачки.

— Ты меня слышишь? — донеслось до нее издалека.

Усилием воли Алиса сбросила оцепенение и кивнула.

— Так вот, как менеджер по работе с клиентами, я могу тебе подсказать кое-что. У тебя должны работать люди с различными талантами и способностями, взаимно дополняющие друг друга. Все должны быть преданы одной идее, одной миссии. Каждый должен быть занят по горло и чувствовать одновременно ответственность за свое дело. А если все работают как Бог на душу положит и знают, что в результате за все ответит Алиса, это уже богадельня, а не предприятие. Вот твоя Мила, она отвечает за свою работу?

— Отвечает, — неуверенно сказала Алиса.

— Понятно, — кивнул Никита. — Ни за что она не отвечает. Уселась верхом и ножки свесила.

— Никита, — вмешалась в разговор Ксения Александровна, — так нельзя. Что ты налетел на Алису как коршун?

— Терпеть не могу, когда другие считают себя умнее других и пользуются чужим капиталом.

— Пойдем погуляем. Последние дни зимы, а мороз как на Рождество.

— Идите проветритесь, а к вашему приходу я бульон с пирожками сделаю, — подхватила Ксения Александровна.

Алиса надела куртку, учтиво поданную ей Никитой, и послушно вышла из квартиры.

— Куда отправимся? — без энтузиазма осведомилась она, ступая по хрустящему снегу.

— Давай куда-нибудь в кино или в кафе, куда ты хочешь?

— Ах, мне все равно, хоть в Третьяковскую галерею!

— Точно! Вот туда и поедем! Ты когда там была в последний раз?

— Не помню.

— Вот-вот! Поехали, прикоснемся к настоящему искусству!

По дороге Никита говорил один, Алиса время от времени вставляла односложные реплики. Никита оказался неутомимым рассказчиком. Алису поразило, как легко он менял темы — так много он знал. То среди разговора он начинал излагать взгляды на перспективы развития евро, то на проблему создания искусственного мозга, то, скорчив смешную мину, передразнивал кого-то из своих коллег, то шепеляво сыпал заумными словами, и мгновенно возникал образ популярного телеведущего. И все это не отрываясь от руля автомобиля, который он виртуозно вел в густом воскресном потоке машин. Никита был лихачом.