Диана Гэблдон - Написано кровью моего сердца. Книга 1. Перипетии судьбы [litres]

Уильям наблюдал за этим отрешенно, будто со стороны, его разум словно раздвоился – часть его потешалась над нелепостью происходящего, а другая, самая здравомыслящая, впала в ужас. Тело же мрачно торжествовало и предвкушало схватку.

Уильям видел, как сражается Бан, и не стал совершать ошибку, дожидаясь какого-либо сигнала к началу схватки – он ринулся в бой сразу, как только зеленый мундир Тарлетона коснулся земли. Не обращая внимания на сильный удар в бок, Уильям схватил Тарлетона за плечи, рванул вниз и ударил коленом в лицо. Раздался жуткий хруст.

Уильям выпустил Тарлетона и толкнул в грудь. Тарлетон попятился, из его носа бежала кровь, но удивление вмиг сменилось яростью берсерка, и он кинулся на противника будто бешеный пес.

Уильям был на шесть дюймов выше Бана и на сорок фунтов тяжелее, а еще имел трех старших кузенов, которые научили его драться. Банастр Тарлетон имел непоколебимую уверенность в том, что победит в любой битве, которую начал.

Они топтались на одном месте, так тесно взяв друг друга в захват, что не могли нанести серьезного удара. Вдруг раздался встревоженный голос лейтенанта и какой-то шум, кто-то оттащил Уильяма от Тарлетона и лихорадочно подтолкнул к коню. Невдалеке гремели барабаны и раздавался звук марширующих ног.

Уильям рассеянно сел в седло и машинально сплюнул, ощутив на губах вкус крови. Кто-то бросил ему на колени мундир и с резким вскриком хлопнул его коня. Уильям еще не успел вдеть ноги в стремена и чуть не упал.

Сжав коленями бока Гота, Уильям пустил его в галоп и проскакал мимо марширующей пехоты прямо перед отшатнувшимся от испуга сержантом. Это шли шотландцы – судя по клетчатым штанам и беретам. Не обращая внимания на грубые окрики на гэльском, Уильям поскакал дальше. Он не знает этот полк, значит, офицеры не знают его. Пусть Тарлетон объясняется, как захочет.

В левом ухе звенело, и Уильям прижал к нему руку. Когда он отнял ее, звон сменился звуками песни «Янки Дудль». Не веря своим ушам, Уильям обернулся и увидел нескольких солдат Континентальной армии в синих мундирах и с пушками.

Что делать? Вернуться и рассказать об этом шотландцам и драгунам Тарлетона? Или скакать на юг к Корнуоллису?

– Эй, «красный мундир»! – донеслось слева.

Уильям обернулся. На него наступали то ли десять, то ли пятнадцать человек, вооруженных косами и мотыгами. Впрочем, один из них целился в Уильяма из мушкета. Видимо, он и кричал, потому что он и сейчас крикнул:

– Бросай поводья и слезай с коня!

– Ни за что, – ответил Уильям и пнул Гота. Конь поскакал так, будто у него хвост загорелся. Сзади раздался мушкетный выстрел, но Уильям приник к шее Гота и помчался дальше.

Джон Грей жаждал уединения, пусть и не хотел ради этого оказаться в тюрьме. Фергус Фрэзер и его сын настаивали на том, чтобы побыть с пленником, пока за ним кто-нибудь не придет. По-видимому, они хотели потом рассказать Джейми, что произошло с Греем.

Грея абсолютно не интересовало то, как именно от него избавятся, он спокойно ждал, какой оборот примет дело. Он нуждался в уединении, чтобы поразмышлять над тем, зачем сюда приехал Перси и какие шаги он предпримет. Перси сказал, что служит у Лафайета. Советником. Мороз по коже пробегает, как подумаешь, что может насоветовать этот… И зачем ему Фергус Фрэзер?

Печатник, о котором Грей думал, спорил со своим не по годам развитым отпрыском.

– Ты тоже так делал! – с праведным негодованием в голосе воскликнул раскрасневшийся Жермен и сердито посмотрел на отца. – Ты сто раз рассказывал мне о том, как пошел с Grandpère на войну, ранил врага в ногу и ехал верхом на пушке, которую солдаты тащили обратно из Престонпанс! А ведь тогда ты был даже младше меня!

Фергус молчал и, прищурившись, смотрел на сына. Он явно жалел о своей излишней откровенности. Глубоко вздохнув, он кивнул и ровным тоном произнес:

– Это другое. Тогда я приходился Джейми Фрэзеру слугой, а не сыном. Я был обязан заботиться о нем, и он не мог отказаться.

Жермен удивленно заморгал и нахмурился.

– Ты не его сын?

– Конечно, нет! Если я тебе рассказывал о Престонпанс, то вряд ли умолчал о том, что был сиротой, когда встретил в Париже твоего Grand-père . Он нанял меня, чтобы я обчищал для него карманы.

– Правда? – не удержался от вопроса Джон.

Фергус удивленно посмотрел на него – похоже, сосредоточившись на разговоре с сыном, он совершенно забыл о Грее.

– Да, милорд, – кивнув, ответил он. – Видите ли, мы были якобитами. Ему требовалась информация, и я крал для него письма.

– Ах вот оно что, – пробормотал Джон и приник к фляжке.

Потом, вспомнив о вежливости, протянул фляжку Фергусу. Удивленно моргнув, тот все же кивнул, взял предложенное и принялся жадно пить. Погоня за сбежавшим с армией непослушным ребенком явно пробуждает сильную жажду… Мелькнула мысль – а как там Уилли? Слава богу, он в безопасности… или нет?

Уильям, разумеется, ушел из Филадельфии вместе с армией Клинтона. Быть может, как не имеющий права сражаться адъютант кого-нибудь из старших офицеров. Однако Грею почему-то не пришло в голову, что генерал Вашингтон преследует Клинтона, и, если он его нагонит, Уильям…

Грей так глубоко погрузился в размышления, что не обращал внимания на тет-а-тет сына с отцом, и очнулся, лишь когда Жермен задал ему вопрос.

– Мне? Э-э… шестнадцать. Впрочем, я мог уйти в армию и раньше, если бы брат набрал полк. Но он сделал это только во времена якобитского восстания. Ты ведь был в Престонпанс? – Грей с интересом посмотрел на Фергуса. Та битва тоже должна была стать первым сражением Грея – и стала бы, не встреть он двумя ночами раньше в горах знаменитого якобита Рыжего Джейми Фрэзера.

– А ты кого-нибудь убил? – требовательно спросил Жермен.

– Не в битве у Престонпанс. Это случилось позже, у Каллодена, и я жалею о том, что убивал. – Грей протянул руку за фляжкой. Она была уже почти пуста, и Грей осушил ее. Вовремя он это сделал – иначе захлебнулся бы: на пороге палатки стоял Перси Уэйнрайт-Бошан и поочередно разглядывал их всех. Подавив желание швырнуть в него пустой фляжкой, Грей холодно проговорил: – Прошу прощения, сэр, я занят.

– Вижу. – Не глядя на Грея, Перси вошел в палатку и протянул руку печатнику. – Мистер Фергус Фрэзер, сэр, рад встрече. Comment ça va? [92] Как поживаете? ( фр. )

Фергус сдержанно пожал протянутую руку и молча кивнул. Жермен тихо заворчал, но под взглядом отца умолк.

– Рад наконец-то встретить вас, мсье Фрэзер, – сказал по-французски Перси и обаятельно улыбнулся. – Мсье, вам известно, кто вы?

– Немногие знают себя, мсье, – задумчиво посмотрев на него, ответил Фергус. – А я всецело доволен тем, что знание это пребывает в руках Бога. Он гораздо лучше сможет воспользоваться им, чем я. Вот и все, что я могу сказать вам. Пардон. – Он прошел мимо Перси, задев его плечом и лишив равновесия.