Джулия Хилпатрик - Сын Ретта Батлера

— Интересно…

— Я тут подумал, что ты вполне мог бы быть моим сыном. Не хотел бы я своему сыну показывать такое.

— Нет, твоим сыном я быть не могу. У меня есть мать…

— А отец? — перебил старик.

— А отец умер десять лет назад. Ретт Батлер.

Старик посмотрел на Джона словно громом пораженный.

— Ты знал моего отца? — спросил Джон.

— За все надо платить, — снова повторил старик, словно сомнамбула.

— Ты знал отца?

— Я работал у него на плантации… Ретт Батлер… Смотри-ка! Неужели он не рассказывал тебе про меня? Я тот самый проходимец, который увел из его конюшни черного скакуна Гран-при… Впрочем, это было давно… Тебя еще не было на свете…

— Ты работал в Таре?

— Да, Тара, точно, Тара… Так я знаю и твою мать! Ну, она была покруче отца! Дамочка хоть куда. Она гналась за мной тогда целый день. Она, а не твой отец! Надо же! А теперь мы с тобой бежим от нее! За все надо платить! Кому расскажи — не поверят!

Старик удивленно и радостно хлопал себя по ляжкам.

— Ну не очень-то ты отплатил пока что! — сказал Джон. — Вот если бы ты дал мне сейчас кусок ветчины с хлебом, я бы простил тебе черного скакуна.

— А ты-то тут при чем?

— Здрасьте! Лошадь же была наша!

— А, лошадь! — протянул старик. — Я о другом.

— О чем же?

— О добре и зле, сынок.

Еду найти так и не удалось. Поезда проезжали и даже довольно часто, но на такой бешеной скорости, что сесть ни в один из них не было возможности.

Первым дежурил Джон. Но и в его дежурство сесть на поезд не удалось. А потом вахту принял старик. Впрочем, он мог и не будить его, все равно приходилось вскидываться каждый раз, когда приближался состав. Сон его был беспокойным и неглубоким. Только часа в три парень уснул крепко.

Ему даже стали сниться какие-то странные сны, как вдруг он услышал, что старик толкает его в бок.

Джон тут же вскочил на ноги, готовый метнуться к железнодорожному полотну, но старик повалил его на платформу и зашипел:

— Тихо, умри, молчи…

Только сейчас Джон понял, что никакого поезда нет, а слышится топот множества копыт, приближающийся со стороны проселочной дороги. Он приподнял голову и увидел большую группу всадников с факелами, несущихся во весь опор к станции.

— Охранники?! — встревоженно спросил Джон. — Как они выследили нас?

— Нас видели с проходящего поезда, наверно, — предположил старик. — Теперь держись.

— Так надо бежать! — дернулся Джон.

— Поздно. Если побежим, убьют, а так только всыпят пару горячих.

— Будут бить?! — потрясенно спросил Джон. — Нет! Пусть лучше убьют! Меня никто в жизни не бил и не будет бить! Ни за что! Ты как хочешь, старик, а я побежал.

Джон спрыгнул с платформы и опрометью бросился в кусты. И в тот же момент услышал, что топот лошадей смолк. Он осторожно выглянул из своего укрытия, ожидая увидеть расправу над стариком, но никакой расправы не было.

Конные спешились у станции и стали что-то делать там, возле колонки, где мылись парень и старик. Они о чем-то громко переговаривались, но Джон не понял, о чем.

Потом послышался громкий стук молотка. Если это были охранники, то они вели себя очень странно. Они вдруг подняли и установили перед зданием станции высокий деревянный крест. Наверное, какие-то баптисты. Джон так подумал и тут же сам себя поправил. В их городке тоже были баптисты, но они никогда по ночам не мчались в дальнюю даль, чтобы установить посреди пустыря крест. Одно Джон понял точно — это были не охранники и им никакого дела не было до Джона и старика.

Парень осторожно пробрался обратно на платформу и тихо позвал:

— Джон!

Старик не откликнулся. Его на платформе не было. Наверное, он пошел к этим людям, чтобы попросить еды. А чего прятаться?

Джон встал в полный рост и двинулся к освещенному кругу.

То, что произошло там через мгновение, заставило парня снова упасть на пыльные доски и выблевать все, что он ел вчера.

Несколько человек потянули веревку, закинутую на толстую ветку платана, и над землей поднялось корчащееся в муках смерти тело. В следующую секунду вспыхнул крест, установленный всадниками. Потом крут их сомкнулся, Джон услышал какие-то истошные вопли, которые оборвались, потом еще… Дальше он ни смотреть, ни слушать не мог.

Словно от страшной боли, Джон скорчился, зажав ладонями уши, и тихо заскулил, как раненый щенок…

Старик появился только тогда, когда всадники снова ускакали, а крест догорел и обрушился.

К этому моменту уже начинало светать.

Джон сидел бледный и дрожащий, с глазами, полными слез.

— Что это было? Что здесь произошло? Что было? Старик, что случилось? — жалобно повторял он.

— Линч, — выдохнул старик.

Когда совсем рассвело, парень увидел три трупа. На дереве висел седой негр с кляпом во рту, а под деревом лежали две обезглавленные женщины. Одна негритянка, а другая белая.

О страшной трагедии, которая разыгралась в неведомом городке Толл, старик и Джон могли только догадываться. Джон гнал от себя ужас этой ночи, но безуспешно. Жуткая картина стояла перед его глазами. И длинный белобрысый парень, который взмахивал окровавленной саблей, и злобная старуха, которая плевала на мертвые тела, и пьяные лица остальных… Крики жертв и горячее пламя креста.

— Ну что, старик, за все надо платить? — сквозь слезы спросил Джон. — Ты думаешь, они заплатят когда-нибудь за это?

— Да, — просто и убежденно ответил старый Джон.

— Ты думаешь, заплатят? — истерически расхохотался парень.

— Да. Америка такая страна, в которой человек получает по заслугам еще при жизни.

— Значит, и эти трое получили по заслугам?

— Они сейчас в раю, — тихо сказал старик.

Нью-Йорк начинается для приезжающего с Юга с маленьких убогих домишек, почерневших от копоти и грязи, с потеками от нечастых, но продолжительных дождей, с хилых, словно обглоданных сквериков, с огромных площадок, заставленных ящиками всяческих размеров, с необозримых пустырей, изрытых непонятного назначения ямами, с длинных очередей негров, стоящих неизвестно за чем.

Два Джона смотрели на этот безрадостный пейзаж из окна и молчали. Старый молчал потому, что он об этом парня предупреждал и теперь говорить было нечего, только смотреть. А молодой молчал потому, что действительно видел полное подтверждение словам старика и теперь внутренне ахал, но не раскаивался, а только крепче сжимал зубы.

Последние дни пути были особенно тяжелыми. Старик начал прихварывать. Страшный кашель мучил его. Такого кашля, казалось, не выдержит и дюжий мужчина, а этот скелет и вовсе должен был рассыпаться. Джон как мог помогал старику, но чем особенно он мог помочь…

В Нью-Йорке их пути должны были разойтись, потому что старый Джон ехал устраиваться на фабрику игрушек набивщиком, у него даже был адрес бесплатной квартиры, которую оплачивала фабрика. Он не особенно настойчиво, но все-таки звал с собой парня, но тот и слушать не хотел ни о какой фабрике и бесплатной ночлежке. Он уже знал, что пути его со стариком разойдутся навсегда. Джон не хотел ни такой жизни, ни такой старости. Он будет идти другими дорогами. Какими? Там видно станет.