Нора Робертс - Братья по крови [litres]

– А мать? – спросила Лейла.

– Там пестрая смесь. Англичане, ирландцы. Полагаю, и французы тоже. Никто в нашей семье не интересовался генеалогией, но о предках по фамилии Хоукинс я не слышал.

– Может, нужно присмотреться повнимательнее? А Гейдж? – спросила Куин.

– Понятия не имею. – Лицо Кэла стало озабоченным. – Хотя сомневаюсь. Могу расспросить отца Гейджа. Но если все так и мы прямые потомки Энн, это может объяснить одну вещь, которую мы не понимали.

– Почему именно вы, – тихо сказала Куин. – Почему именно ваша кровь – твоя, Фокса и Гейджа, – смешавшись, открыла дверь.

– Я всегда думал, что дело только во мне.

Глубокой ночью, когда в доме все давно стихло, Кэл лежал на кровати Куин, обнимая теплое тело девушки.

– Только в тебе?

– Возможно, они помогли, но главной причиной стал я. Потому что это моя кровь – не только кровь, которая пролилась той ночью, но и в более широком смысле, кровь как наследие, если можно так выразиться. Я Хоукинс. А ребята в некотором роде чужие. Не связаны с этим местом многими поколениями. Но если ваша догадка верна… Просто не знаю, что и думать.

– Можешь позволить себе маленький перерыв. – Куин погладила его по груди, там, где билось сердце. – Я этого хочу.

– Почему он позволил, чтобы это случилось? Дент. Если он нашел способ остановить зло, почему позволил, чтобы дело дошло до такого?

– Еще один вопрос. – Куин приподнялась на локте и посмотрела ему в глаза. – Мы найдем ответ, Кэл. Должны. Я в это верю.

– С тобой я тоже начинаю верить. – Кэл погладил ее по щеке. – Сегодня я не могу остаться на ночь, Куин. Лэмп, конечно, лентяй, но полностью от меня зависит.

– Но один час у тебя есть?

– Да. – Куин перекатилась на него, и он улыбнулся. – Думаю, час мой пес продержится.

Потом, шагая по улице к машине, Кэл почувствовал порыв ветра такой силы, что голые ветви деревьев со стуком ударились друг о друга. Он скользнул взглядом по улице, пытаясь обнаружить что-нибудь необычное, от чего следовало защищаться. Ничего. Только пустая дорога.

Что-то не так с этим ветром, снова подумал он и сел за руль, чтобы ехать домой.

Было уже за полночь, когда Гейдж почувствовал желание затянуться сигаретой. Он бросил курить два года, три месяца и одну неделю назад, но от тяги к табаку так до конца и не избавился.

Гейдж включил радио, пытаясь отвлечься. Но желание закурить усиливалось. Он мог не обращать на это внимания, как делал все эти годы. Поступить иначе – значит признать справедливость поговорки, что яблоко от яблони недалеко падает.

Нет, он ни капельки не похож на отца.

Пьет, когда хочет выпить, но никогда не напивается. По крайней мере, не напивался с семнадцатилетнего возраста, хотя и в тот раз сделал это абсолютно сознательно. Он никого не винил в своих ошибках и неудачах, пальцем не тронул того, кто меньше или слабее его, чтобы показать свою силу.

Гейдж даже не винил старика – почти. Считал, что нужно играть картами, которые тебе выпали. Или бросать игру и уходить с пустыми карманами.

Выбирать не приходится.

Поэтому он был готов игнорировать это внезапное и на удивление сильное желание закурить. Но когда подумал, что находится всего в нескольких милях от Хоукинс Холлоу, места, где он, по всей видимости, умрет некрасивой и мучительной смертью, предупреждения врачей показались ему жалкими и ничтожными, а самоограничение абсолютно бесполезным.

Какого черта, мелькнуло у него в голове, когда впереди появился указатель сети придорожных супермаркетов «Шиц». Он не собирается жить вечно. Гейдж свернул к открытому круглосуточно торговому центру, взял черный кофе и пачку «Мальборо».

Потом вернулся к машине, которую купил в тот самый вечер, когда в Вашингтоне приземлился его самолет, – еще до того, как отдал небольшой долг. Ветер теребил его волосы. Черные как ночь, чуть длиннее, чем он обычно носил, и немного всклокоченные – пражским парикмахерам Гейдж не доверял.

Щеки Гейджа покрывала щетина – побриться он тоже не удосужился. Это усиливало его и без того мрачный и опасный вид, и молоденькая кассирша, продавшая ему кофе и сигареты, внезапно почувствовала трепет и прилив желания.

В нем было больше шести футов роста, а юношеская худоба давно исчезла. Из-за сидячего образа жизни тонус мышц приходилось поддерживать регулярными, зачастую изнурительными тренировками.

Гейдж не искал драк, но редко уклонялся от них. И ему нравилось выигрывать. Тело, лицо, ум – все работало на его профессию. Как и глаза, голос и самообладание, которое редко ему изменяло.

Он был игроком, а умелый игрок всегда должен быть во всеоружии.

Выехав на дорогу, Гейдж разогнал свой «Феррари». Глупо, конечно, тратить большую часть выигрыша на машину, но до чего же она хороша. Черт возьми, много лет назад он бежал из Холлоу без оглядки. А теперь ему было приятно возвращаться во всем блеске.

Странно, но теперь, когда рядом лежали сигареты, желание закурить прошло. И кофе он тоже не хотел – скорость бодрила не хуже.

Гейдж проехал последние несколько миль по федеральной автостраде и повернул на Холлоу. Проселок был пуст – неудивительно, особенно в такой поздний час. По обе стороны дороги тени и силуэты – дома, холмы, поля, деревья. Привычно засосало под ложечкой. Ему бы бежать, а не возвращаться в родной город, тоска по которому никогда его не покидала.

Гейдж отхлебнул кофе, скорее по привычке. В следующую секунду ему пришлось резко вывернуть руль и вдавить в пол педаль тормоза – прямо перед ним вдруг появились фары другой машины. Он нажал на клаксон, и встречный автомобиль вильнул в сторону.

Черт, черт, черт! Он едва не столкнулся с этим идиотом.

Когда «Феррари» замер поперек дороги, Гейдж перевел дух и подумал: это настоящее чудо. От аварии его отделяли какие-то дюймы. Даже меньше.

Черт возьми, похоже, он родился в рубашке.

Включив заднюю передачу, Гейдж съехал на обочину и вышел из машины, чтобы проверить, как там другой водитель – не иначе, вдребезги пьян.

Она была трезвой. И вне себя от ярости.

– Откуда ты взялся, черт возьми? – Она выскочила из салона, хлопнув дверцей машины, которая съехала в неглубокую канаву у обочины. Гейдж увидел массу черных, как у цыганки, кудрей, обрамляющих бледное, застывшее лицо.

Потрясающее лицо, подумал он. Огромные глаза, казавшиеся черными на фоне бледной кожи, острый нос, широкий рот с полными, чувственными губами – не исключено, что эта чувственность обусловлена инъекциями коллагена.

Девушка не дрожала, и в том, как она стояла на пустой дороге перед абсолютно незнакомым человеком, Гейдж не увидел страха, только ярость.

– Леди, – с достойным восхищения (как он сам считал) спокойствием сказал Гейдж. – А откуда, черт возьми, взялись вы?