Нора Робертс - Братья по крови [litres]

Сердце ее радостно забилось – еще до того, как он провел ладонями по ее обнаженным рукам, как его губы коснулись ее губ.

Они опустились на пол, и Куин рассмеялась, но сердце ее бешено колотилось. Все было совсем не так, как в кровати. Больше страсти и безрассудства – сплетение рук и ног на полу. Кэл потянул вниз ее бюстгальтер; губы и зубы принялись терзать ее грудь, и бедра Куин пришли в движение. Она сжала ладонью его возбужденную плоть, и он застонал.

Кэл сгорал от нетерпения. Не наслаждаться, а брать. Он перекатился на спину, чтобы она могла сесть на него верхом, сжал ее бедра. Куин уже приподнялась, принимая его в себя. Потом наклонилась, и ее волосы, словно занавес, закрыли их лица. Ее тело, ее аромат, ее энергия. Его пальцы скользнули по ее спине, по линии бедер, а она ритмично раскачивалась, доводя наслаждение до безумства.

Куин выгнула спину, и перед глазами у него поплыл туман, но он все так же завороженно смотрел на нее.

Она уже перестала себя сдерживать, полностью растворилась в ощущениях. Удары сердца, громом отдававшиеся в ушах, скользкие тела, слепящий ритм. По резкому движению его бедер она поняла, что он достиг вершины, и радость пронзила ее. Она заставила его первым потерять контроль, победила его. И использовала эту радость, эту силу, чтобы самой взлететь на сияющую вершину.

Затем она медленно опустилась на него, и они лежали, разгоряченные и оглушенные, пока их дыхание снова не выровнялось. И тогда Куин рассмеялась.

– Боже, мы как пара подростков. Или кроликов.

– Кроликов-подростков.

Куин приподнялась и с любопытством посмотрела на него.

– Ты часто развлекаешься у себя в кабинете подобным образом?

– Ну…

Надевая бюстгальтер, она ткнула в Кэла пальцем.

– Смотри у меня, непредсказуемый.

Он подал ей блузку.

– Я в первый раз так развлекаюсь в рабочее время.

– Очень хорошо, – улыбнулась Куин, застегивая пуговицы.

– И давно не чувствовал себя кроликом-подростком, с тех пор как был им.

– Еще лучше. – Не вставая с пола, она натянула джинсы. Кэл последовал ее примеру. Куин взяла ботинки, надела один. – Кажется… Нет, слово «кажется» – это уход от ответственности, трусость.

Вздохнув, она резким движением натянула второй ботинок и посмотрела Кэлу прямо в глаза.

– Я тебя люблю.

Сначала был шок – словно резкий, беспощадный удар в солнечное сплетение. Потом липкий, обволакивающий страх.

– Куин…

– Только не говори «мы знакомы всего две недели» или нечто подобное. И я не желаю слышать: «Я польщен, но…» Можешь ничего не отвечать. Я сказала тебе просто для того, чтобы ты знал. Во-первых, продолжительность нашего знакомства не имеет никакого значения. Я себя знаю, причем очень хорошо, и способна разобраться в своих чувствах. Во-вторых, то, что тебе оказали честь, – это само собой разумеется. И не стоит волноваться. Ты не обязан чувствовать то же самое, и я не жду от тебя этого.

– Куин, мы… все мы… в непростой ситуации. Мы даже не знаем, удастся ли нам дожить до августа. И нельзя…

– Совершенно верно. Никто этого не знает, но у нас больше причин для тревог. И поэтому… Кэл. – Она обхватила его лицо ладонями. – Важно то, что с нами происходит сейчас. Мы дожны наслаждаться настоящим. Сомневаюсь, что в других обстоятельствах я бы тебе призналась, хотя могу быть импульсивной. Наверное, ждала бы, пока ты созреешь. Надеюсь, со временем это произойдет, но мне хорошо и так.

– Ты должна знать, я…

– Только не говори мне, что я тебе не безразлична. – В ее голосе впервые проступило раздражение. – Инстинкт заставляет тебя поизносить банальности, к которым обычно прибегают в такой ситуации. Они меня только злят.

– Ладно. Хорошо. Тогда позволь мне задать тебе один вопрос – но не злись. Ты не задумывалась, что твои чувства могут иметь отношение к тому, что произошло с нами на поляне? То есть они являются отражением чувств, которые испытывала Энн к Джайлзу Денту.

– Задумывалась, и ответ отрицательный. – Она встала, надела свитер. – Тем не менее вопрос хороший. А хорошие вопросы меня не злят. То, что чувствовала Энн, а через нее и я, было мощным и всепоглощающим. Я не буду сравнивать с этим свои чувства к тебе. Но там присутствовали боль и горечь. За радостью скрывалась печаль. С тобой не так, Кэл. Никакой боли нет. Я не чувствую печали. Поэтому… Может, ты спустишься в бар и пообедаешь с нами, раз уж мы с Сиб и Лейлой зашли сюда?

– Ну… конечно.

– Отлично. Встретимся там. Я только заскочу в ванную и немного приведу себя в порядок.

– Куин, – неуверенно произнес Кэл. Она обернулась с порога. – Я никогда ни к кому такого не испытывал.

– А вот это уже лучше.

Улыбнувшись, она исчезла в коридоре. Куин знала, что он говорит искренне. По-другому Кэл не умеет. Бедняга, подумала она. Даже не подозревает, что влип.

С севера старое кладбище загораживала густая роща. Кладбище тянулось на восток, к нему вела грунтовая дорога, такая узкая, что на ней едва могли разъехаться две машины. Поблекшая от времени и непогоды табличка указывала, что здесь некогда стояла первая церковь «благочестивых», разрушенная ударом молнии и последующим пожаром 7 июля 1652 года.

Куин уже читала об этом событии, но совсем другое дело – стоять здесь, на ветру и холоде, представляя, как все произошло. На месте церкви потом построили маленькую часовню, которая была повреждена во время Гражданской войны и постепенно разрушилась.

Теперь тут остались только таблички, камни и многолетние сорняки. За низкой каменной оградой начинались могилы. Кое-где виднелись цветы, яркими пятнами выделявшиеся на унылых серых камнях и бурой зимней земле.

– Нужно было принести цветы, – тихо сказала Лейла, разглядывая простое маленькое надгробие с краткой надписью: «ЭНН ХОУКИНС».

– Они ей не нужны, – возразила Сибил. – Могильные плиты и цветы – это все для живых. У мертвых другие заботы.

– Оптимистично.

– Я действительно так думаю. – Сибил пожала плечами. – Мертвым не скучно. Тебе не кажется любопытным, что тут нет дат? Ни даты рождения, ни даты смерти. И надписи тоже нет. У нее было три сына, но они вырезали на могильной плите только имя. Хотя сами похоронены здесь же, вместе с женами и, как мне кажется, с некоторыми из детей. Куда бы ни занесла их жизнь, они вернулись домой и упокоились рядом с Энн.

– Может, знали или верили, что она вернется. Может, Энн рассказала им, что смерть – это не конец. – Куин нахмурилась, вглядываясь в камень. – А может, просто хотели краткости, хотя теперь, после твоих слов, я думаю, что они сделали это намеренно. Ни начала, ни конца. По крайней мере до…

– До этого июля, – закончила Лейла. – Еще одна оптимистичная мысль.

– Ну вот, поскольку настроение у нас поднялось, я немного поснимаю. – Куин достала фотоаппарат. – А вы пока запишите имена. Потом проверим, нет ли среди них прямых…