Карен Ямпольски - Гламуру вопреки

В газете даже разместили фото с места происшествия: обломки металла и накрытые носилки.

И тут я сорвалась. Я рыдала несколько часов подряд. Я уже давно не дружила с Уолтом, но горечь утраты оттого не смягчалась. Почему этот мир лишился человека, который, по моему убеждению, обладал такой красивой душой? «Он так и не стал драматургом», — подумала я, и почувствовала еще большую тяжесть на сердце. Хотя он и пробавлялся политической журналистикой, я была уверена, что он не оставлял надежды завоевать славу современного Сэма Шепарда.

И грусть, пережитая после выкидыша, опять возвратилась ко мне. Я была вне себя от гнева. Почему нашему ребенку даже не дали возможности увидеть мир? Жизнь несправедлива. И мимолетна. И совершенно бессмысленна.

И в тот момент я поклялась дорожить каждым моментом, будь он хорош, плох или вовсе безобразен.

Перефразируя Спайдермена, «большие шишки — большая ответственность». И большие перемены.

После слияния я действительно узнала Эллен Каттер гораздо лучше. Мне не оставалось ничего иного, кроме как сносить бесконечные совместные обеды, ужины и коктейли, когда она помыкала официантами, будто те родились на свет с единственной целью угождать ее величеству. В таких случаях я чувствовала, что обязана втройне компенсировать ее ужасные манеры, и превращалась в эдакую Глинду [30] Добрая волшебница из сказки «Волшебник страны Оз». при Злобной Ведьме. Выражалось это в избыточных словах благодарности и чрезмерных чаевых. И хотя все эти официанты, официантки и бармены, похоже, ценили мои попытки загладить ее вину, сама Эллен, по всей вероятности, перестала меня уважать. А потому мне было особенно интересно, зачем она так настырно старается углубить наши отношения за пределами офиса. Менее схожих людей нужно было еще поискать, и меня одолевала неловкость, когда она при мне начинала судачить о других сотрудниках «Нестром» и склонять меня к аналогичным действиям.

Еще больший интерес вызывал тот факт, что Эллен норовила отобедать в каждом новом ресторане — и непременно в моей компании. Заказывать столик всегда должна была почему-то я. Я не понимала, почему бы ей не походить по ресторанам с мужем: видит Бог, я предпочла бы проводить те вечера в компании Джоша. Но однажды я таки выяснила, в чем причина ее навязчивого дружелюбия.

Мы договорились встретиться в излюбленном месте Эллен — «Тао». Протискиваясь сквозь шумную толпу, я заметила фотографа, украдкой заглядывающего через плечо хостессы.

— Каттер? — спросила хостесса.

— Ага, — ответил фотограф. — Сказала, что будет ужинать с Джилл Уайт. Я никого не потревожу, просто сделаю пару снимков — и уйду. Да и имиджу ресторана это, знаете ли, не повредит, — сказал он, а я тем временем тихонько прошмыгнула у него за спиной.

Вот оно, значит, как. Теперь все сходилось. Пока мы ужинали во всех этих новых заведениях, папарацци нередко фотографировали нас. Эти снимки неизбежно появлялись в журналах вроде «Нью-Йоркера», или же Кейт Келли размещала их в своей колонке в «Пост», сопровождая фото комментарием типа «новый мощный дуэт в издательском бизнесе».

Как я могла быть столь слепа? Теперь во многих мелочах проглядывал потаенный смысл. Неудивительно, что Эллен всегда просила меня заказывать столики: моя фамилия говорит людям больше, чем ее. Она очевидно пользовалась мною, чтобы получить столик получше и в то же время засветиться в СМИ. Вероятно, мелькая всюду в моем сопровождении, она добивалась расположения Ти-Джея.

Осознав, что меня используют, я научилась отказывать Эллен, ссылаясь на обилие работы или необходимость почаще бывать с Джошем. Тем более, что наши встречи все чаще проедали бреши в моем личном времени: то ей вздумалось сделать педикюр в воскресенье, то она тащилась на премьеру, куда я предпочла бы отправиться с мужем, а то и, вконец обнаглев, но зная о моих связях, просила достать ей билет в первый ряд на концерт «Third Rail». Меня это довольно быстро утомило. К тому же теперь я знала, какими мотивами она руководствовалась. И чем чаще я ее отшивала, тем сложнее становились отношения между нами. Едва ли это можно было счесть простым совпадением.

Еще в короткий «медовый месяц» весь штат «Джилл» переехал в здание «Нестром» в Центре Рокфеллера и осел на одном этаже с «Фэшенистой». Мне льстило, что теперь мы будем работать бок о бок с легендарной Майрой Черновой. Возможно, она даже сама попросила вселить нас поближе. Я уже представляла себе, как она встретит меня с огромной корзиной, а там — там, наверное, окажется несколько бутылок того дорогого шампанского, которое она прислала в честь открытия «Джилл»…

Я сама порой пугаюсь, как далеко меня заводят собственные иллюзии. Вскоре я выяснила, что наше место — это нечто вроде транзитной станции, перевалочного пункта для недавно купленных изданий. До меня доходили слухи, что никто там не задерживался из-за конфликтов с Майрой Черновой. Но верить слухам я упорно отказывалась. В конце концов, объем сплетен растет пропорционально популярности. Не могла же она и впрямь быть такой стервой, как ее выставляла молва! Правда же?..

Когда мы въезжали, никто из «Фэшенисты» почему-то не встречал нас с распростертыми объятиями. И, памятуя о предупреждениях Мишель, я даже побоялась идти к Майре со своим «незапланированным общением». Несколько дней я ломала голову над тем, как будет уместнее нанести первый визит, когда вмешалась сама судьба — и мы оказались вместе в кабинке лифта.

Однажды утром, опаздывая на совещание, я влетела в здание и увидела, что створки лифта вот-вот сомкнутся прямо у меня под носом. Я подбежала и помахала рукой у сенсора, чтобы дверь распахнулась вновь. Внутри стояла Майра. Одна. На ней был бежевый костюм от «Прада», увенчанный горжеткой (иными словами, трупом зверя), а на голове красовался овеянный славой «боб» — коричневатый, с безукоризненно тонкими проборами. Я, помнится, слышала от кого-то, что ее величество предпочитает ездить в лифте в одиночестве. Но я не знала, подпадают ли под это неписаное правило главные редакторы.

Она досадливо скривилась. Я попыталась снять напряжение, сказав:

— Здравствуйте. Как вы поживаете? Мы ведь теперь соседи…

Она ответила сухим кивком.

— Задержите лифт! — крикнул кто-то из холла, и я инстинктивно нажала на кнопку «открыть дверь». Звуковым сопровождением моего необдуманного поступка послужил тяжкий вздох Майры.

В кабинку забежала Росарио, наша голубоглазая редакторша раздела развлечений.

— Привет! — радостно воскликнула она.

Майра отошла ближе к углу, вытаращившись на волосы Росарио, как будто их цвет мог замарать безукоризненный беж ее костюма. На мгновение я заподозрила, что сейчас она потребует экстренной остановки и вылезет через люк в потолке — лишь бы избавиться от нашей компании. Когда кабинка наконец доползла до нужного этажа, Майра выскочила наружу и засверкала пятками, будто бы спасалась от парочки маньяков с колунами в руках. Да, не вполне так я представляла нашу первую встречу. Ожидалось, если честно, чуть больше радушия.