Ануш Варданян - Не ссорьтесь, девочки!

— Ага, вы можете выступать дуэтом! Но, к сожалению, это должна сделать я одна.

— И ты это сделаешь! You can! You can do it!

— Проблема в выборе имиджа. Принимаю предложения.

— Как говорится, сюжет вытекает из бюджета, — Соня как деловая женщина знает в этом толк.

— Деньги выдали. Под отчет, естественно.

— Много? — торопливо спросила Соня. — В долг дашь?

— Соня, иди в баню! В долг ей.

Юля о чем-то напряженно думает, а потом вдруг заявляет:

— Можно у Воропаева прибарахлиться.

— Как это? — даже Соня на мгновение растерялась.

— Стырить, и все.

Экстремизм Нонна не поощряла, однако в данном случае была не против. Поэтому она лишь отметила степень опасности:

— Дело подсудное.

— Подсудное, но благородное. В конце концов — это я придумала все эти вещи. Так что, можно сказать, грабить буду саму себя. А потом, мы ведь вернем?

Для очистки совести Нонна предупредила, что может случиться все что угодно, все самое непредвиденное.

— Например? — допытывается Юля.

Как ей объяснить? Непредвиденное невозможно предвидеть. Юлька была слаба не только в мистическом понимании жизни, но и с родным языком, кажется, была не в ладах.

— Например, мне сигаретой прожгут платье или зальют его вином.

— Да, а может и заблевать кто, — решила развить тему Соня.

— Могут случайно порвать платье, — продолжает Нонна.

— А могут и сорвать…

Нонна не может себе представить, что с нее кто-то сорвет одежду, но не спорит, а ждет Юлиного ответа.

— Веди себя пристойно, и все будет в порядке, — говорит Юля.

— В том-то и дело, что пристойно не получится. Соль этой затеи в том, чтобы меня запомнили. А потому надо себя вести как можно более… разнузданно.

— Нонка, наконец-то мы посмотрим, как это выглядит в твоем исполнении, — хохочет Соня.

Нонка не отвечает на скабрезные намеки подруги, у нее другая задача:

— Юля, что бы ты мне посоветовала? Как профессионал.

— Да какой я профессионал, — теряется вдруг Юля.

— Юлька, умоляю! Я только тебе довериться могу. Я этих продавщиц в магазинах стесняюсь. Они так смотрят, будто толще меня женщин в природе никогда не было и не будет. Как будто я виновата, что мне все в груди не сходится.

— Дура, это они от зависти, — Соня щиплет подругу за округлый бок.

Юля пристально смотрит на Нонку, и в ее голове уже роятся идеи.

— Не молодая…

— Но-но! — Соня грозит пальцем, и Юля поправляется:

— Не молоденькая, я имела в виду! И не Клаудия Шиффер.

Соня констатирует:

— У нас сегодня, как всегда, день правды-матки навсегда.

— Хорошие стихи, Софья. Можешь подрабатывать в сатирическом журнале. Но худышкой Нонку даже я, при всей своей любви к ней, назвать не могу. Ноник, прости.

Но сегодня Нонка не обижается. Юля все больше увлекается будущим ее образом, достает блокнот и набрасывает первые эскизы.

— Скорее Софи Лорен.

— Смотри на меня, жги своим проницательным взглядом.

На Юлиных эскизах проступает силуэт будущего костюма.

— Ты будешь теткой из фильма Чарли Чаплина «Графиня из Гонконга».

Нонна уже включилась в игру:

— Помню! Хорошо, буду.

Она разглядывает эскиз, кивает, щурится, словно прокручивает перед собой пленку старого чаплиновского фильма.

— Ага, все поняла… — она настраивается, как музыкальный инструмент. — Искательница приключений. С бурной биографией. Было много денег, было мало денег. Было много любовников. Было много вина, — тут она кивает Юле. — Была попытка суицида. Много иронии, что портит ее отношения с мужчинами, — поклон в сторону Сони. — Легкое восприятие действительности. Жизнь — игра, в которой я могу и проиграть. Правильно?

Нонна преображается на глазах. Вот что значит профессиональная подготовка. Юля и Соня в восторге от предстоящей авантюры и в один голос кричат:

— Правильно…

— Короче, наш коллективный портрет, — подытоживает Нонна.

— Гениально. Ты меня вдохновила, я создам коллекцию «Графиня из Гонконга»! Будешь моей моделью?

Нонна отмахивается.

— Меня уже табачная фабрика ангажировала.

— Будешь! Попробуй только отказаться.

— Юль, я ж не актриса… И не модель… Пропорции не те. Я придумать могу, а исполнить не всегда.

Соня кивает.

— Мы это заметили. Особенно сегодня.

— Это так, ерунда. От безденежья и безнадежья.

— Если ограбление Воропаева не отменяется, то пошли. Мне все больше и больше нравится эта идея.

Они разделили обязанности: Нонка нейтрализует охранника, Юля выбирает платье и лично осуществляет акт ограбления, а Соня будет на подхвате.

Нонна заранее пришла в зал и стала примерять блузки, заведомо тесные в груди. Шторку, будто случайно, не запахнула. Охранник чуть шею не свернул, подглядывая за ней. Какие там двери! Какая там безопасность!

И вот уже Юля стягивает с манекена желтое, в черный горох, шелковое произведение собственного искусства и, свернув его, пытается затолкнуть в бездонную торбу Сони. Но у Соньки там недоеденный пирожок и кусок гипсовой лепки для образца. В другое время Юля двинула бы подруге за такое безобразие, но сейчас не до этого. Она сует платье за пазуху. Теперь главное — вынести его. Юля посылает воздушный поцелуй портрету Воропаева, и они с Сонькой припускают по коридорам служебных помещений. Издали послышалось бравое цоканье каблуков администраторши Ирины, и Юля ныряет в одну из боковых ниш, а Соня бесстрашно бросается навстречу Ирине.

— Да что это такое! Гляньте-ка, гляньте-ка! — Соня выворачивает воротник своей рубашки и, словно желая вырвать его с корнем, показывает обескураженной Ирине.

— Простите, как вы сюда попали? — строго вопрошает Ирина. Правильно ее Овчарка ценит.

— Вы только посмотрите! Купила, понимаешь, в вашем бутике! — говорит Соня с ударением на последний слог. — Ужас, ужас какой-то!

Ирина, верная сотрудница модного дома «Воропаев», пятится от сумасшедшей, напирающей на нее всем телом. А Соня широкой спиной закрывает от маленькой Ирины Юлю, которая выбирается из своего укрытия и бежит к двери в торговый зал. За спиной она слышит перепалку Сони и Ирины:

— Кривой шов-то, и воротник топорщится…

— Но это не наше изделие! Женщина, вы что, психованная?! Это не наше!

Юля выбегает из служебного помещения и мчится через зал к выходу на улицу, придерживая вдруг ставший солидным живот.

Они хохотали, вспоминая Ирину, и хвалили охранника за мужские слабости. Рисовали Нонне блестящую змею, которая выползала из декольте и стремилась к спине через левое плечо, и дальше, к ягодице. Пытались рисовать и на попе, но Нонка запротестовала. Кто увидит? Плечо, спина — все это будет открытым, а на заднице-то к чему? Ну ладно. Нет так нет. Соорудили прическу, для которой сгодились кусочки проволоки, оставшиеся от платья балерины Александровой.