Тереза Ревэй - Время расставания

Ружья против танков: дуэль была абсурдна и безнадежна. Максанс схватил Эржи за руку, и они побежали под обстрелом по улицам, стараясь прижиматься к изувеченным фасадам домов. На углу проспекта чернел остов трамвая; в воздухе витал запах пороха и обгоревшего дерева.

Пуля попала Эржи в голову, разворотив половину лица. Забрызганный кровью и мозгами, Максанс закричал от ужаса. Какой-то испуганный рабочий, выкрикивая непонятные французу слова, пытался увлечь молодого человека за собой. Но фоторепортер решительно оттолкнул мужчину, и тот кинулся догонять своих товарищей. Максанс попробовал поднять девушку, но его рука из-за раны в плечо отказывалась повиноваться. Тогда он схватил Эржи под мышки и потащил, рыдая, потому что она потеряла одну туфлю, потому что ее чулки оказались порванными, потому что это инертное тело, которое он так любил и которое теперь стало таким тяжелым, было недостойно ее. Он спрятался в подъезде, дверь которого вышибло взрывом. Прижав тело девушки к груди, он машинально укачивал его, обезумевший от боли и ярости.

Там молодого человека и обнаружили. У него отняли Эржи, и Максанс потерял сознание. В тюрьме он оставался аморфным, ко всему равнодушным, неспособным ни есть, ни реагировать на людей. Его пытались допросить в комнате с грязнобежевыми стенами, говорили что-то о шпионаже, но вскоре они поняли, что француз не в состоянии отвечать.

А потом за ним пришли и вывели его из камеры. Его заставили принять душ, выдали чистую рубашку, сунули в руку его фуражку и документы, но главное, вернули «Лейку», завернутую в шарф. Так серым ветреным утром, дрожа от лихорадки, он оказался на улице, где пахло снегом и поражением.

Мужчина в пальто из плотной бежевой ткани, с поднятым воротником, в фетровой шляпе, надвинутой на глаза, ждал Максанса около машины. Он раздавил каблуком окурок и пошел навстречу фотокорреспонденту. «Пойдемте со мной», — бросил он на французском языке.

В тот момент Максанс внезапно очнулся от оцепенения, охватившего его после смерти Эржи. Безразличие уступило место протесту. Молодой человек отступил на шаг, прижал фотоаппарат к груди, ощупывая его нервными пальцами. «Почему я должен идти с вами? Чего вы от меня хотите? Я вас не знаю». Лицо незнакомца с правильными чертами даже не дрогнуло, взгляд темных глаз остался невозмутимым. Он излучал уверенность и властность, которая и вызвала у Максанса инстинктивный протест. Заметив смятение француза, неизвестный добавил: «Со мной вы будете в полной безопасности. Меня зовут Сергей Иванович, и я ваш двоюродный брат. А теперь пойдемте».

Дверь кабинета распахнулась, и в комнату ворвалась Камилла.

— Максанс! — воскликнула она.

Младший Фонтеруа с любопытством смотрел на вошедшую. Куда девалась его старшая сестра с безумными кудряшками? Белый рабочий халат, затянутый поясом на талии, волосы уложены в строгую прическу, оживленную атласной лентой, жемчужные серьги в ушах. Румянец, заливший щеки, смягчал ее строгое лицо и свидетельствовал о некотором смущении. По всей видимости, Камилла не знала, как должна себя вести: обнять блудного брата или сделать ему выговор за то, что он уселся в ее «королевское» кресло и положил ноги на угол стола.

Естественным жестом Максанс поставил ноги на пол, стряхнул со штанин пыль от журнала, разогнулся и легко встал.

— Привет, старушка, — бросил он равнодушно.

— Что ты тут делаешь? Я хочу сказать… Когда ты приехал в Париж? Я знаю, что тебя освободили всего несколько дней тому назад.

— Я вернулся сегодня утром и, как видишь, поспешил к тебе с визитом.

Его глаза потемнели, губы сжались. Казалось, Максанс насмехался над нею.

— Я польщена, — сухо заявила Камилла. — Особенно если учесть, что ты не подавал никаких признаков жизни целых три года.

Молодой человек покачал головой, полез в карман в поисках пачки сигарет. Сестра выглядела недовольной, но Максанс понял, что она глубоко обижена.

Камилла обогнула стол и вновь завладела своим «троном». Чтобы прийти в себя, она принялась перекладывать лежащие перед ней документы. Максанс улыбнулся: кой-то раз в жизни его сестра была сбита с толку.

— Я пришел поблагодарить тебя. Если верить моему спасителю, — с иронией добавил фоторепортер, — то своей свободой я обязан именно тебе.

Неловким движением Камилла опрокинула стаканчик с карандашами. «Черт побери! Я так и не сумела взять себя в руки, — подумала она раздраженно». Женщина старательно избегала прямого взгляда брата.

— Ты видел Сергея?

— Да. Он ждал меня у ворот тюрьмы, истинный ангел-хранитель. Затем он отвез меня в отель, где ухаживал за мной целых три дня, пока я не оправился и не набрался сил для того, чтобы вернуться в одиночку в Париж.

Приступ кашля заставил Максанса согнуться пополам. Камилла нахмурила брови, она не знала, как ей вести себя.

— По всей видимости, ты так и не вылечился. Вид у тебя просто ужасный.

Молодой мужчина пожал плечами. За окнами начали загораться уличные фонари. Максанс с замиранием сердца размышлял о том, как ему справиться с этими сумерками, а затем с медленным наступлением темноты. Он думал о черно-белых фотографиях Брассаи, который так любил бродить по ночному Парижу, об одиноких кошках и терпеливо поджидающих клиентов проститутках, стоящих у решеток закрытого парка. Прежде и для него ночь была сообщницей, манящей обещаниями. Теперь он испытывал смутную тревогу от одной только мысли, что ему придется окунуться во тьму. Максанс осознал, что оставил свою юность среди растерзанных снов Будапешта.

— Я рада, что ты на свободе, — неожиданно прошептала растроганная Камилла.

Все ее высокомерие куда-то испарилось. Тушь на ресницах немного размазалась, у линии рта и в уголках глаз наметились первые морщинки — эти знаки печали. «А ведь я и правда совершенно не знаю ее, — подумал Максанс. — Мы выросли совсем чужими людьми, как будто судьба разлучила нас еще во младенчестве».

— Я встретил там девушку, — внезапно заговорил он сразу же севшим голосом. — Ее звали Эржи. Ей было двадцать два года. Она умерла у меня на руках.

Прикуривая сигарету, Максанс заметил, что руки его дрожат, и поспешил отвернуться. Он не мог сказать сестре, что Эржи была единственной женщиной, которую он действительно любил, не мог описать, как они встретились, словно всегда ждали лишь друг друга. Камилла посмеется над ним, она не поверит в эту ослепляющую любовь с первого взгляда. А Эржи и он уже все решили. Теперь, когда Венгрия стала свободной, они отправятся путешествовать и увидят весь мир. «Эта свобода для нас, — говорила она с этим своим милым акцентом, — как воздух, как ветер или любовь. Без свободы нельзя жить, ты должен понять меня». Прежде чем Максанс познакомился с Эржи и с ее друзьями, он действительно не понимал, что такое свобода.