Пол Райзин - Водка + мартини

— Чуть язык не проглотил, — хвалю я повариху, когда тарелка уже пуста. — Бифштекс с кровью умеет готовить не всякий, таких людей раз-два и обчелся, но ты, Хилари, одна из них.

Мы сидим у нее на кухне, и меня переполняет чувство искренней благодарности. Ей-богу, не вру. За обед, который с хирургической точностью попал туда, куда надо. За то, что она не устроила мне головомойку. И за ее легкость и неутомимость… я имею в виду то, чтобы быть всегда к услугам. Я закуриваю, и она присоединяется ко мне со своей вечерней сигаретой «Ламберт энд Батлер».

— Ну а теперь скажи, — спрашивает она, и хитрая улыбка порхает по ее лицу. — Что дает тебе большее удовлетворение по скользящей шкале удовольствия — бифштекс или сигарета?

Удовлетворение? Удовольствие? Скользящей? Мне становится не по себе — к чему она клонит?

— Ну, бифштекс, конечно же, весьма солидное дополнение к удовольствиям жизни, — констатирую я, изо всех сил стараясь мобилизовать все свои способности к логическому мышлению. — Особенно если его рассматривать как единое целое, освященное нарезанным кружочками луком и горчицей.

— То есть это не просто ликвидация чувства голода?

Мгновение, когда мне кажется, что она меня поймала, длится бесконечно долго. Но, в конце концов, что такое жизнь, если не бесконечный ряд надобностей, которые ты должен то и дело удовлетворять? Голод, жажда, любовные и сексуальные желания, потребность в никотине. Стремление к тому, чтобы тебя хвалили, поощряли. Необходимость испытывать сильные чувства. Иметь приличную стрижку и полный набор программ «Куинс Парк Рейнджерс». Да что там говорить, желание обладать всем, что не оставляет тебя равнодушным. Удовлетворение различных нужд тела и души уподобляет тебя циркачу, который крутит свои тарелки на тростях. Крутить тарелки одну за другой по очереди не так уж трудно. Но вся штука в том, что крутить-то надо все тарелки одновременно. Только тогда ты сорвешь аплодисмент. И думаю, только тогда испытаешь счастье в полной мере.

Но в основании этого словесного карточного домика есть один огрех. Я решительно упрощаю свои рассуждения и выкладываю Хилари самую суть.

— Чушь собачья.

Странно, моя риторика не производит на нее никакого впечатления. Я объясняю.

— Поедание бифштекса — акт совершенно естественный. Всякое живое существо ест, чтобы жить. Правда, не все едят столь хорошо. Но с природой я здесь составляю полное единство. Выкуривание вот этой твоей сигареты — акт абсолютно противоестественный. Люди — единственный вид живых существ на Земле, представители которого имеют привычку курить. Ты можешь себе представить дикую лошадь, разгуливающую по естественному парку Серенгети с сигаретой «Мальборо» во рту?

— Люди — единственный вид живых существ на Земле, представители которого ездят на автомобилях. Или смотрят телевизор. Это что, тоже противоестественно?

— Что касается телевизора, то ты тут глубоко не права. В американских зоопарках обезьяны обожают смотреть телевизор. Особенно им нравятся фильмы про дикую природу. И новости.

— Ты это сам придумал.

— Ну и что из того? Во всяком случае, мне надо ездить на машине, чтобы добраться до работы. А на работе мне надо смотреть телевизор, потому что это часть моей работы. А кому надо курить?

— Тебе. Без сигареты ты ни на что не способен.

— Это потому, что я привык, я зависим. Я точно так же ни на что не способен без пищи, воды, секса, но это все естественные желания.

Хилари поднимается, берет мою тарелку и ставит ее в раковину. Потом возвращается к столу и вдруг усаживается на него, на то самое место, где совсем недавно стояла тарелка с бифштексом и жареной картошкой. Горчица и кетчуп были как раз там, где теперь ее правое бедро. Она раздвигает ноги, обхватывает меня ими и одаривает меня тем особым, бессмысленно-наглым взглядом, которые (как известно всякой порядочной женщине) мужчины просто обожают. Я окидываю взглядом старый дубовый стол. Кажется, выдержит.

— Я и представить себе не мог, что меня ждет еще и такой шикарный десерт, — говорю я ей уже потом.

Мы в постели, оба читаем. Я в жизни не встречал человека, умеющего читать так же быстро, как Хилари. Наверно, она прошла специальный курс в университете. То, как она переворачивает страницы — целых четыре, пока я успеваю прочесть всего лишь одну, — напомнило мне Вуди Аллена, который рассказывал, что прошел курс скоростного чтения и потом, по его словам, одолел «Войну и мир» всего за полчаса. «О чем эта книга?» — спросили его. «О России», — ответил он.

— Дорогой, а кто такая Ясмин?

У меня под мышкой лопается крохотная лампочка.

— Что?

— Вот тут написано, на обложке, ты оставил эту книгу у меня. «Ясмин, дорогая, пожалуйста, прочитай и внутренне смирись. С любовью, Ник».

Только сейчас до меня дошло, что она читает. «Легкий способ бросить курить». Мне почему-то становится слегка досадно. Как это я умудрился оставить ее здесь?

— A-а, это сотрудница. Дала мне почитать. А где твоя книжка про вечную жизнь, как ее там, «Жить вечно», что ли?

— «Физика бессмертия»? Закончила ее в метро.

— Серьезно? Ну и в чем там суть?

— В том, что после смерти мы никуда не исчезаем, а продолжаем жить, возвращаясь в субстанцию вселенной.

— Ну, ты меня просто утешила. А я-то до сих пор считал, что на этом все и закончится. Да за одну только минуту побывать там…

— Спокойной ночи, Майкл.

Она щелкает своим выключателем, залезает под одеяло, как мышка в нору, и, клянусь, не успеешь дочитать до конца фразы, как она уже спит.

Я же спать не могу, слишком много всего теснится у меня в голове. Чтобы отвлечься, я разворачиваю «Индепендент». И в ней нахожу как раз то, что мне надо. Возвращается себе мужик вечером из паба, в полиэтиленовом пакете у него деревянная ножка стола, и тут ни с того ни с сего его берет на мушку полицейский снайпер; меткий выстрел — и нет парня. Вышло так, что какой-то чудак, сидевший в пабе, позвонил по номеру 999 и сообщил, что оттуда только что вышел тип с синим полиэтиленовым пакетом, в который упакован дробовик. «Тип» был застрелен прямым попаданием в голову в тот момент, когда он повернулся на предупредительный окрик: «Стоять на месте, полиция».

Я роняю газету на пол возле кровати, выключаю свет и закрываю глаза. Вот что мне надо. К черту всех этих русских киллеров-алкоголиков, к черту комаров-убийц: один телефонный звонок — и в твоем распоряжении профессионалы, отлично знающие свое дело. Но как заманить Клайва в нужное место, как сделать его приманкой? И какой бы ему подсунуть предмет, чтоб смахивал, скажем, на дробовик, с которым он тоже вышел бы из паба? Складную удочку? Но увлекается ли этот пидор рыбалкой? Телескоп? Но есть ли у этого сухаря хоть какой-нибудь, хоть самый слабенький интерес к ночному звездному небу? Может, какой-нибудь особенный предмет кухонной утвари? Латку для тушения рыбы? Пароварку для приготовления спаржи?