Карен Дуве - Книга не о любви

Как будто мне прямо в морду сильно попали мячом.

Конечно, никто не теряет чувство собственного достоинства вот так, внезапно, только из-за того, что какой-то мальчик поставил под сомнение плотность женской соединительной ткани. Сознание того, что ты не хуже других и тоже чего-то стоишь, пропадает не за один день. Это происходит постепенно, кусочками. Пока я размышляла о бедрах, женских вообще и моих в частности, учительнице пришла в голову идея принести на урок весы, взвесить всех и составить из полученных результатов задачки по математике.

Кто из мальчиков в классе весит больше всех?

Каков средний вес ученика нашего класса?

Кто из девочек предпоследняя по весу?

Подсчитай, на сколько самая тяжелая девочка весит больше самого легкого мальчика.

Каков средний вес пяти самых тяжелых девочек нашего класса?

Тогда я впервые узнала, сколько я вешу: сорок два килограмма. Я оказалась второй из девчонок. В основном из-за того, что и по росту я тоже была второй. Но сейчас свой тогдашний рост я уже не помню. Зато точно могу сказать, что весила сорок два кило. И прекрасно знаю, что в нашем классе была девочка весом двадцать восемь килограммов.

Подсчитай, насколько вторая по весу девочка тяжелее самой легкой.

Я готова была отдать все что угодно, только бы весить двадцать восемь килограммов.

«Если тебе мешает твой вес, то сядь на диету», — сказала мама, и те дни, когда я поглощала пищу с удовольствием, бездумно и не ругая себя, канули в Лету.

Решение первый раз сесть на диету — это серьезный, если не самый важный момент в жизни девочки. В любом случае он гораздо значительнее, чем потеря невинности. Это своего рода ритуал посвящения, с той лишь разницей, что из испытания ты выходишь не сложившейся женщиной, а каждый раз начинаешь всё снова. Тебе лет одиннадцать-двенадцать, а то и десять, но ты уже понимаешь, что прежней оставаться нельзя. С этого момента ты пытаешься стать другой, лучше, в смысле меньшего размера.

Урок физкультуры, на котором Аксель обратил мое внимание на ляжки, был в этот день последним. Одноклассники мои не разбежались сразу, а бесились на заброшенной стройплощадке рядом со школой. Я использовала подвернувшуюся возможность и пнула Акселя Фолльауфа, который с сияющей рожей, рьяно стремясь к победе, штурмовал гору песка. Удар оказался настолько сильным, что он сверзился вниз и проехал по всему песку. На этот раз я не разбила ему душу, а только сломала ключицу.

Самолет начало колбасить, хотя мы уже давно поднялись в воздух, а до посадки в Хитроу было еще далеко. Самолет колбасит просто так. Погибнуть прямо сейчас было бы ужасно. Мне бы хотелось добиться в жизни большего или хотя бы получить от нее свою толику удовольствий. Надо было сломать Акселю Фолльауфу не ключицу, а по крайней мере обе руки. Кроме меня ни один пассажир не обращает внимания на то, что самолет дергается. Наверное, это еще не конец. Женщина передо мной предлагает дочери лакричную конфету. На самом деле они едят самые обыкновенные «Харибо». Трехсотграммовый пакет в «Альди» стоит всего марку тридцать девять. Но такая дамочка ни за что не пойдет покупать «Харибо» в «Альди». Магазин, который она удостоила своим посещением, называется не меньше как «Конфетный рай», там развесные лакричные конфеты насыпают маленькой лопаткой в целлофановые пакетики и продают сто граммов за две девяносто девять. Дамочка протягивает дочурке шуршащий кулек. Девушка заглядывает внутрь и берет всего одну конфету, и мамочка ее выуживает тоже всего одну, а остальное убирает в сумочку. Не понимаю! Через полчаса они снова достанут свой пакет и опять возьмут по одной конфетке. Чего уж я на самом деле терпеть не могу, так это сдержанности и умеренности. Дай бог, чтобы я не превратилась в нечто, подобное этим дисциплинированным бабам. Уж лучше стать наркоманкой. Или алкоголичкой. Лучше ползать, датой до чертиков, по грязи и собственным нечистотам, чем в один прекрасный день открыть целлофановый пакет, полный дорогущих конфет, и выскрести из него всего одну штуку. Пусть я на всю жизнь останусь жирной до безобразия, пусть моя физическая оболочка всегда будет отвратительной, подходящей разве что в качестве наглядного пособия для любителей рекламы похудания. Правда, ноги у меня не помещаются даже на сиденье в самолете. Тут ничего не поделаешь, конечности у меня действительно мерзкие.

Плеер лежит в сумке на самом дне. Сначала придется вытащить все кассеты: у меня с собой целых шесть штук. Составлены шестью разными мужчинами, с которыми я когда-то была. Все записи не очень новые. Если ты просишь мужчину записать тебе кассету, то узнаёшь о нем больше, чем когда с ним спишь. Например, у этой самодельная коробка. Ну, если у кассеты есть коробка. Подаривший ее мужчина приклеил на крышку картинку из какого-то журнала для сумасшедших. Отвратительные люди-мутанты, безобразные, подобно пришельцам из бездны. Шею каждого из них украшает огромное количество бородавок. Внутри на картонке указаны исполнители: «Laibach», «Sisters of Mercy», Ник Кейв, «Lords of the New Church», «Screaming Blue Messiahs», «Snake Finger». Названий песен не было, и последовательность оказалась перепутанной. Если бы я спросила автора записи, почему последовательность неправильна, он бы сказал: «Но ведь все равно сразу понятно, кто поет».

А вот кассета номер два. На ней пометка: «Домашняя запись», а на крышке — вырезанная из журнала фотография «Modern Talking». Но это, как вы понимаете, совсем не означает, что поют «Modern Talking». Это музыка, которой никогда никто не слышал, кроме того, кто для меня ее увековечил. Но он не записал ни исполнителей, ни названий песен. Совсем ничего. Я спросила, как называется четвертая песня на второй стороне, та, с гитарными проигрышами в самом начале. А он ответил: «Что ты имеешь в виду? Понятия не имею, о чем ты говоришь». Пришлось напеть ему мелодию, и наконец до него дошло: «А! Вон ты о чем! Это «Nation of Ulysses» с «Shake-down». По его лицу сразу стало понятно, что я снова задала вопрос о самой банальной вещи, которую он и записал-то в качестве подтверждения неоригинальности моего вкуса. У меня пропало всякое желание покупать пластинку «Nation of Ulysses».

Для третьей кассеты самодельной коробки не было, зато вся она исписана самым образцовым манером. Картонка разлинована. Слева черной пастой помечены названия песен, а справа — красным — имена исполнителей. Кассета начинается с «The Belle of St. Mark». Затем «Midnight Man» в исполнении «Flash and the Pan». Название мужчина сам не знал, я попросила его выяснить. Ему пришлось одолжить у приятеля пластинку, которую он мне и записал. Обычно сам этот человек слушает только регги, но меня такой чести не удостоил. И даже не попытался бить на эффект. Просто выбрал то, что, по его мнению, могло бы мне понравиться. Это тот человек, который любил меня больше всех. К сожалению, он тоже считал, что охотнее всего я бы послушала «Hitler Rap» Мела Брукса.