Джей Макинерни - Модельное поведение

Тоска по телу Филомены сродни вечному стремлению лосося вернуться на место нереста, где он появился на свет. Он знает, что ему всегда будет не хватать ее, что никто не сможет стать ему ближе, почувствовать его стремления, понять его потребность плыть против течения. Он навечно отлучен от дома, как блуждающие тощие изгнанники, столпившиеся у разрушенной плотины.

Права ли Брук, утверждая, что мужчины как вид постоянно требуют подтверждения желанности объектов их любви или страсти? И что единственным неоспоримым доказательством для них является интерес со стороны другого индивида мужского пола. Интерес, который обкрадывает любовника в его уверенности обладания и провоцирует сводящее с ума чувство ревности.

Повинен ли Коннор в том, что ему льстит статус его подружки-модели? Вместо того чтобы поддерживать ее, он подстрекает ее к безумствам? Вместо того чтобы, скажем, жениться на ней? Не сам ли он предлагает ей сбежать в лапы какого-нибудь рогатого фотографа, или манекенщика, или кого там еще, кто заставил ее прихватить с собой диафрагму?

А может быть, эти его мужские уловки, мания подтверждения есть лишь рефлексия чувства собственной несостоятельности и непригодности? Должен ли он ей поверить, для того чтобы в очередной раз убедиться, что она ценит в нем то же, что и он сам: интеллигентность, бесполезное образование и изворотливость? Или, забыв о самобичевании, он должен презирать ее за то, что она ценит его незначимость на рынке?

— Тебе не кажется странным, что, занимаясь любовью с Филоменой, я всегда представляю тех, кто был с ней до меня?

Брук задумалась:

— Мне кажется, ты мог бы сравнить это со стереоскопом, одним из этих старинных оптических прибамбасов, который позволяет разглядывать изображения объекта на фотографии сразу с двух разных точек зрения, и именно оба твоих глаза соединяют образы вместе, создавая иллюзию трехмерности.

— Что именно означает метафора двух глаз в данном случае?

— Интерпретация помрачнее заключается в том, что ты неспособен наслаждаться той истинной близостью, которая есть у вас с Филоменой. Поэтому ты дистанцируешься от Филомены домашней, с которой ты ходишь в магазин и платишь по счетам. Ты превращаешь ее в некий сексуальный объект наподобие того, что показывают в голливудском кино и гламурных журналах, в одном из которых ты работаешь и в которых она периодически появляется. Но, если тебе станет от этого легче, скажу, что мне кажется, так поступают все мужчины. Поэтому большинство из них сваливает к себе на квартиру, чтобы надлежащим образом поддерживать имидж.

Коннор все еще не может усидеть на месте. Он расхаживает по комнате, останавливается периодически, чтобы рассмотреть что-нибудь, смотрит невидящим взором.

В конце концов Брук направляется к Вудхаусу в книжный шкаф. В семье Макнайтов существует давняя традиция: когда жизнь кажется особенно беспощадной и реальной, искать спасения и отдыха у Вудхауса. Коннор весьма признателен ей, особенно потому, что Брук не верит, что кто-то может жаждать скрыться от печалей и ужасов этого мира. Хотя он слышал как-то ее рассуждения на тему множества миров в контексте какой-то логической головоломки.

Она громко читает о том, как Берти пытался украсть сливочник у сэра Уоткина Бассета и избежать матримониальной связи с Маделин, унылой дочкой Бассета.

Через час он неожиданно осознает, что устал от своих страданий и вполне допускает возможность поспать.

Сон неспокоен и прерывист до тех пор, пока Брук не обнимает тебя. Внезапно на тебя нисходит покой. Родное тепло сестринского объятия — и тебе кажется, что ты добрался до дому после длинного, тяжелого и несчастливого путешествия. Целуешь сестру и тут же засыпаешь, и тебе снится, что ты обнимаешь прекрасную женщину. Может, это Паллас? Это точно не Филомена, но кто-то очень похожий на нее. Ты целуешь ее в губы и прикасаешься к ее груди. И во сне ты весь светишься от счастья. Ты уже готов, когда Брук говорит: «Нет, Коннор, не делай этого! Коннор! Прекрати!»

Ты сидишь посреди поля, и вдруг рядом появляется Филомена. Похоть в ее взоре. Ты никогда не видел у нее такого выражения лица — маска разврата. Она тянется к тебе и расстегивает ширинку. Ты спрашиваешь, где она была. «Я не могу говорить с набитым ртом», — игриво отвечает она и склоняется к твоему паху. «А как насчет остальных?» — жеманно спрашиваешь ты, заметив, что вокруг еще есть люди. «О них я уже позаботилась». И вдруг ты понимаешь, что все мужчины, что есть вокруг, лежат на спинах в изнеможении и у всех джинсы спущены до колен. Один мужик застегивает ширинку и подмигивает тебе.

Проснувшись в холодном поту, ты вскочил на кровати. Рядом еле слышно дышит Брук. Странность этого сна заключается в том, что Филомена будто стесняется того, что ты можешь овладеть ею, и согласно какому-то неуправляемому ощущению ты понимаешь, что обойдешься и без этого. И во сне ты одновременно возбужден и терзаем ревностью.

Брук снятся трупы, которые плывут по речке где-то в Танзании, изуродованные тела, низвергающиеся водопадом Расамо Фоллз прямо на скалы.

Просматривая утреннюю желтую прессу по дороге домой, я натыкаюсь на следующее: «…В „Да Силвано“ случился скандал: профессиональный ловелас Лайм Нисон отлупил Джереми Грина („Затворника“), который обращал слишком много внимания на его жену Наташу Ричардсон…»

«Клуб „Мед“ — жизнь, какой она должна быть: белый песок, лазурная вода, шоколадные тела. Спасибо, что обратили на нас внимание!»

На Манхэттене моросит холодный дождь. Темные тучи скрыли башни Всемирного торгового центра.

Вернувшись домой, я рванул к автоответчику. Я уже проверял его из дома Брук, но это было сорок минут назад. Было очень трудно покинуть ее теплое гнездо. Но, хоть я и оставил номер Брук на автоответчике, мне казалось, что шансы услышать Фил увеличатся, если я окажусь рядом с телефоном.

Только одно сообщение — и то от Джереми: «Черт тебя подери, Макнайт, где ты? Позвони мне!» Расстроенный тем, что услышал Джереми вместо Фил, я тут же перезвонил ему. Мне привычно получать от Джереми какие-то ужасные сообщения или ужасные сообщения о нем. Он не только ощущает себя персонажем из второго акта трагедии, но еще и переписывает сценарий этой трагедии каждые шесть месяцев, а меня он назначил своим душеприказчиком. Так же как и в ситуации с моей сестрой, я вечно опасаюсь, что третий акт обойдется мне слишком дорого.