Джей Макинерни - Модельное поведение

— Обзор в «Таймс» выйдет в субботу.

— Это ж чудесно! — кажется, он не видел «Дэйли ньюс». Неужели пронесло?

— Откуда ты знаешь, что это чудесно? Ты что-нибудь слышал?

— Я просто имею в виду, что обзор в ежедневной газете — это большое дело, разве нет?

— «Суббота» звучит как «Париж в августе».

Нас прервал звонок по второй линии, и он бросил меня ради Блейн.

Но быстро перезвонил опять и проинформировал:

— Я как раз перечитываю «Прощай, Колумб».

— А-а-а… Бренда Патимкин… поцелуи под водой… диафрагма…

Как только я это произнес, почувствовал, как на меня обрушилась боль потери. «Диафрагма» — ужасное слово, немного неприличное. Летающие тарелки замелькали у меня в глазах. Я подумал, что впервые в жизни встретил человека, который читал этот роман Рота. Понятия не имею, к чему это. И не хочу иметь.

— Это так очевидно, — возмущался Джереми, — как будто электрическая лампочка зажглась у меня в голове.

Что-то это слишком клишированно, в случае Джереми это звучит как умышленный поджог. Но я по крайней мере рад, что он не выпил склянку успокоительного или не вскрыл вены в горячей ванне, после того как решил вдруг, что его талант недостаточен (по сравнению с титанами, родившимися под солнцем и немного путешествовавшими и проч.), для того чтобы продолжать потреблять космический кислород.

— Сэлинджер… — начал он загадочно. — Рот перенял у Сэлинджера подавление собственного еврейства. Дух еврейства витает вокруг беловоротничковых героев Сэлинджера, и Рот осветил еврейский вопрос совершенно недвусмысленно. Наблюдения за социумом, за классовым самосознанием, гиперреалистичное описание сцен ухаживания в среде послевоенной молодежи. И потом он пользуется правом, выданным Беллоу и Маламудом, которые явно заговорили о еврействе. Вуаля — «До свидания, Колумб»!

— Глассы были еврями, разве нет?

— Наполовину ирландцы, наполовину евреи, — значительно объяснил Джереми, — вероисповедание в случае Бэсси определяется по матери, а мать — ирландка. Так что нет. Может, Сэлинджер и пытался неосознанно подольститься к ирландцам, но Рот — я имею в виду «До свидания, Колумб» — гениален. И это пришло ниоткуда.

— Звучит утешительно. Как насчет того, чтобы выпить? Тонизирующий коктейль?

— Я иду к психоаналитику через полчаса.

— А, ну да, кельтский и иудейский подходы к горестям и печалям, ретроспективно.

— Мне понадобится куча лекарств, чтобы пережить издание этой чертовой книги.

— Кстати, пришли мне ее.

Кому: Бумагомарателю.

От кого: От Дженрод.

Тема: Жду тебя.

«Моя подружка Тина говорит, что я должна послать Вам свою фотку, чтоб Вы не думали, что я — страшилище. Я всегда говорю, что нельзя судить о книге по ее обложке, но, глядя правде в глаза, не будем убеждать себя, что Плейн Дженс является девушкой месяца. Я посылаю Вам свою паспортную карточку по обыкновенной почте. Вообще-то она демонстрирует больше, чем положено. Напишите мне! Жду, затаив дыхание!»

«Сегодня мы обедаем с Паллас. Естественно, мы пообещали ей сотню за ее время, плюс обед. Зачем мы это делаем? Может, пытаемся, в случае если это будет необходимо, привести в исполнение план «Жизнь после Филомены». Нам просто необходимо подтвердить нашу верность, с которой мы воевали до выхода из квартиры, вызывая в воображении тот сочный эпизод, когда Филомена вдруг преодолела свое отвращение к оральному сексу.

Паллас опоздала на несколько минут. Ресторанные разговоры разом смолкли, а потом вдруг поднялся шелест коллективного шепота. Она обдуманно великолепна в белой футболке (ну конечно!) и простом голубом шелковом брючном костюме. Интересно, это игры моего воображения? Моего внутреннего знания о том, как выглядят ее формы без одежды, или это хорошо продуманное и созданное натяжение между ее природным изобилием и архитектурой пошитого костюма? И еще одно: может ли так быть, что она в принципе выглядит в одежде глупо? Я встал и помог ей сесть, задев ее руку, вдохнул агрессивный запах духов.

— Что хорошего слышал? — традиционно спрашивает она.

— Все меньше и меньше хорошего, Паллас. Я пребываю в состоянии эпистемологического регресса.

— А другие люди понимают хоть половину из той чуши, что ты говоришь? — Она даже не озаботилась размышлением, ей просто было любопытно, в то время как голова проводила ориентацию на местности.

— А где знаменитости? — спросила она (я ведь обещал ей парочку).

Окинув взглядом помещение, я засомневался, что главный редактор «Фаррар» и «Страус энд Джирокс» будет засчитан Паллас. Поэтому я решил перейти в наступление:

— А в какую сторону изменилась бы твоя жизнь, если бы они оказались здесь? Скажем, вот кинозвезда прямо в этой комнате?

— Какая?

— Знаешь ли ты, что до относительно недавнего времени (по историческим меркам) актеры занимали низшие ступени социальной лестницы, как, скажем, ленточные черви в эволюционной цепи? Их считали — и справедливо, что даже тебе будет трудно оспорить, — лицемерами, притворщиками и позерами, а следовательно, и их моральные качества казались крайне сомнительными. Это я к тому, что крайне сложно объяснить эту чертову всемирную эпидемию, из-за которой всем кажется, что если кому-то платят за то, чтобы симулировать реальную жизнь на экране, то он от этого становится более реальным, чем все мы. Мы страдаем от массовой истерии, эпидемии суррогатного материнства, замещения, из-за которого вынуждены проживать жизни Памелы Андерсон и Чарли Шина.

Не желая подливать масла в огонь, Паллас вновь стала оглядывать ресторан.

— Ну так что, нравится ли тебе твоя работа? — я предпринял абсолютно бесперспективный гамбит.

Еще какое-то время она косила глаза на обедающего вдалеке мужчину, который после пристального изучения не был воспринят как знаменитость, потом повернулась ко мне и, притягивая взгляды окружающих, пожала плечами, приведя таким образом в движение свои груди.

— Э-э, ничего. Нормально. Мне так даже прикольно. Да и денег вполне достаточно.

Она постучала по пачке «Севен старз», которую я рассеянно вытащил из кармана.

— Хей, я не знала, что ты куришь. Все япошки в клубе курят эту марку. Там, откуда я родом, никто не курит сигарет, все жуют табак, и каждый раз когда трахаешься с каким-нибудь жеребцом, то приходится пихать язык в это дерьмо. А если потянешься за стаканом колы или пива, то обязательно вляпаешься в чей-то плевок. Может, именно поэтому я и свинтила оттуда.

Забавно, но у нас почти получался диалог. Это была самая долгая, к тому же насыщенная интимными подробностями из прошлой жизни тирада, которую я когда-либо слышал от Паллас.