Олег Кудрин - Кармелита. Счастье цыганки

— Нет. Это ожерелье я купил у того же самого человека, у которого выкупил и твои украшения. Люцита, ты можешь мне что-нибудь об этом сказать?

— Но я… Я ничего не знаю. Мне нечего тебе сказать. Но знаешь что?.. Спроси у мамы!

Зарецкий молчал. Тогда Люцита наконец-то произнесла то, что хотела сказать с самого начала:

— Я одно знаю, Баро, — мама очень сильно тебя любит! Так что спроси лучше у нее. Просто возьми и спроси!

Дотошно расспрашивая Миро обо всех подробностях, Соня сразу же мысленно нащупывала слабые места в линии следствия. Кое-что было для нее непонятно, а значит, могло оказаться полезно. При этом она заставила себя забыть о том, что перед ней сидит ее любимый Миро. Для нее он сейчас был просто подзащитным.

И после разговора с Миро она была полностью готова к беседе со следователем. Ей было что у него спросить. Для начала Соня потребовала у Солодовникова протокол первого допроса Миро, внимательно его прочла.

— Ну? — спросил, не скрывая скепсиса, молодую девочку тертый следователь.

— Вам не показалось странным, что человек, совершивший кражу таких ценностей, принес картину к себе домой? — задала непростой вопрос Соня.

— А что вас в этом смущает?

— Миро — вожак табора, далеко не глупый человек. И вы считаете, что он мог запросто совершить такую глупость?

— Уважаемая адвокат! Оценивать все это будет суд. А мое следовательское дело — собрать улики. И у меня их более чем достаточно!

Но, не получив ответа на свой вопрос, Соня только улыбнулась. Солодовников завелся:

— Ну хорошо, я вам отвечу. С этой картиной он просто не успел ничего сделать. Наверняка решение украсть картины возникло у него спонтанно, после того как астаховский бухгалтер отказала ему в деньгах. Вы же сами при этом присутствовали! Он не готовился к этой краже специально.

— Но если так, то откуда у него оказался тубус? Ведь картина была в нем?

Ефрем Сергеевич открыл было рот, но понял, что на сей раз возразить этой девочке нечего.

— Кстати, могу я взглянуть на картину? — продолжала наступление Соня.

— Можете! — буркнул Солодовников. — Сейчас я за ней схожу. Подождите меня в коридоре.

Идя коридорами Угрозыска в специально охраняемую часть за картиной и обратно, Ефрем Сергеевич старался взять себя в руки и понять, как же ему вести себя дальше с адвокатским цыпленком, только что вылупившимся, но уже таким резким и своенравным. «Ладно, пусть себе копает, — решил он, — Милехин-то действительно вряд ли выкрал эти астаховские шедевры. Просто выпускать его в мои планы пока не входит. А так — пусть уж эта девчонка повоображает себя большим адвокатом».

Солодовников вернулся с тубусом, вновь пригласил Соню в кабинет и положил черную пластмассовую трубку перед ней.

— А отпечатки пальцев с картин сняли? — спросила девушка, аккуратно доставая старинное полотно.

— Сняли-сняли, — усмехнулся следователь. — Не переживайте!

— Ефрем Сергеевич, а у вас лупы не найдется? — спросила Соня, не отрывая цепкого взгляда от лежавшего перед ней холста.

— Найдется. — И Солодовников вынул из ящика стола большую лупу с массивной рукояткой. — В комиссара Мегрэ играете? Или в Шерлока Холмса? — резвился следователь. — А может быть, вы еще и трубку курите?

— Нет, не курю, — отвечала Соня, тщательно рассматривая картину через линзу лупы и особое внимание уделяя ее обрезанным краям. — А не могли бы вы дать мне эту лупу на некоторое время?

— Считайте, что я вам ее уже подарил. На память о вашем первом деле!

…Был целый ряд вопросов, ответов на которые у Сони не было. Но больше всего ее занимал один. Адвокат Орлова не сомневалась в том, что картину Миро подбросили. Но как же преступники, прекрасно понимавшие огромную ценность старинных полотен великого мастера, так легко расстались с одним из них? Так просто Дюрером не разбрасываются!

Оставшись одна, Олеся погрузилась в невеселые раздумья. Отношения с Астаховым зашли в тупик. Он не понимал ее. Больше того, не хотел понимать. Она слишком долго уговаривала себя не замечать этого. Слишком долго мирилась, возвращалась, прощала, старалась забыть, не думать. Но ничего не менялось. И никакого выхода она не видела. Вернее, видела только один.

И Олеся собрала вещи.

…Возвращаясь в свой дом после тяжелого разговора с Кармелитой, на пороге Астахов столкнулся с любимой. В руках у нее была большая дорожная сумка.

— Ты куда-то уходишь? — спросил он, не чувствуя опасности. — А что это за сумка?

— Здесь мои вещи.

— Какие вещи? Ты что, уезжаешь?

— Я ухожу, Коля.

По лицу Астахова пробежала тень.

— Та-а-ак, ну это больше похоже не на уход, а на бегство…

— Я так решила, — тихо сказала Олеся в ответ.

— Подожди, ты не можешь уйти просто так, не объяснившись со мной!

— А что тут объяснять? Вспомни все наши ссоры, обиды, недомолвки… Я устала. Я ухожу.

«Тоже мне Ельцин в Новогоднюю ночь!» — чуть не сорвалось с языка у Астахова, но он сдержался и вслух сказал:

— Подожди! Я думаю, нам надо поговорить. Присядь, пожалуйста.

Олеся села на край дивана, Астахов — на стул.

— Коля, — Олеся начала сама, без предисловий, — просто я понимаю, что мне не место в твоем доме… И в твоей жизни.

— Это неправда, Олеся. Неправда! Да я… Я просто не могу жить без тебя! Без тебя я не справился бы со всеми теми несчастьями, что навалились на меня за эти полтора года!

— Но теперь-то все неприятности уже позади. Жизнь налаживается. И я стала тебе не нужна.

— Но почему ты так решила?! — Астахов уже кричал. — Почему?! Объясни!

— Потому что в твоей жизни, Коля, всегда есть кто-то или что-то важнее меня. Я все время прошу твоего внимания, как милостыни!

— Олесь, но я же бизнесмен! Да, у меня куча дел, куча проблем. Ты же понимаешь, с кем связала свою жизнь!

— Ты — бизнесмен, Коля. А я — женщина. Любящая женщина. И в ответ я тоже хочу твоей любви.

Последние слова Олеся сказала тихо, но всем сердцем, всей душой. И что-то в Астахове дрогнуло. В эту секунду он действительно ее понял.

— Ну что ж, может быть, ты и права. То есть, конечно же, ты права. Но я люблю тебя! Я не могу без тебя! Прости меня, Олеся!.. Ну скажи, что я должен сделать, чтобы все это исправить?

…Уже через десять минут они обнялись. А еще через десять Астахов принес с кухни дымящийся кофе и поставил его перед любимой. Олеся с благодарностью сделала глоток.

— Вкусно? — нетерпеливо спрашивал мужчина.

— Вкусно… — томно отвечала женщина.

— Вот и хорошо! И вообще, все у нас с тобой будет хорошо! Ты мне веришь, Олеся?

— Верю… — И, не сдержавшись, улыбнулась.

— И правильно! Вот всегда смотри на меня так и улыбайся!

Их обоих разобрал смех.