Уинстон Грэхем - Фортуна-женщина. Барьеры

Дверь заело, но, когда я открыл ее, на меня дохнуло жаром. Лампа оказалась ненужной. Я одолел три или четыре ступеньки. Да… За последние два года я повидал немало пожаров, но ни разу не присутствовал на начальной стадии.

Подвалов было несколько; этот держался на двух группах деревянных колонн, расположенных недалеко друг от друга и, насколько я мог судить, как раз под центральной лестницей. Очевидно, подожгли сразу в двух местах меж колоннами, но пока загорелось только в одном месте. Глядя на другую, еще не охваченную пламенем, кучу мусора, было нетрудно догадаться о способе, которым воспользовался поджигатель: в центре вороха стружек и нагромождения деревянных ящиков горела свеча, от нее осталось не более дюйма.

Внизу дым был не таким удушающим, зато жара и ослепительный свет сделались нестерпимыми. Я прикрыл глаза носовым платком и, подобравшись ко второму, еще не разгоревшемуся костру, сумел загасить свечу. Толку от этого было немного, потому что сюда в любой момент могло перекинуться пламя от первого костра. Я схватил железный прут, чтобы разгрести эту кучу огнеопасного мусора, но не успел выполнить задуманное: сквозняк взметнул сноп искр от первого костра. Еще немного — и запылает весь подвал. Я понял: одному человеку не под силу справиться с пожаром — если с ним вообще можно справиться.

Я отшвырнул горящее тряпье и отступил обратно, к лестнице. Наверху я вытер слезы и побежал прочь с керосиновой лампой в руках, стараясь не заблудиться. Коридор, кухня, каморка с луковицами, буфетная, гардеробная — на этот раз все правильно. Скорее к телефону! Ожидая ответа (эти секунды показались вечностью), я разглядел среди висевших на вешалках пальто какой-то цилиндр. Огнетушитель!

— Я звоню из Ловис-Мейнора, близ Слейдена. Здесь сильнейший пожар. Через полчаса от дома ничего не останется. Понадобится не одна машина. Пусть пожарные поторопятся.

— Ловис-Мейнор, Слейден, — терпеливо повторили на другом конце провода. — Так. Кто говорит?

— Мистер Трейси Мортон, — ответил я. — Приезжайте скорее!

Я швырнул трубку на рычаг и сорвал со стены огнетушитель довоенного образца, с изрядным слоем ржавчины, но кто знает… В буфетной была раковина; я открыл кран, выдвинул с полдюжины ящиков, нашел полотенце и, намочив, свернул его во что-то среднее между чадрой и тюрбаном. Эта штука плохо держалась, но мне повезло обнаружить в висевшем за дверью фартуке булавку. В другом ящике мне попались рабочие перчатки Эллиота, я тотчас надел их и собрался идти, но тут мое внимание привлек футляр с очками. Я нацепил их; предметы перестали быть четкими, но зато эти стекла защитят мои глаза от дыма.

С огнетушителем под мышкой я бросился обратно в подвал.

Второй костер все еще не разгорелся, а первый пока что не распространился на слишком большую территорию, но, возможно, перспектива была искажена очками. Я подобрался ближе к окну и открыл огнетушитель. Он сработал. Я направил струю в эпицентр пожара. Дерево почернело и обуглилось. Мне удалось сбить огонь с одной из пылающих колонн.

И все-таки мне не удалось помешать пламени добраться до второй кучи легковоспламеняющегося хлама.

Вот когда мне стало ясно: дом уже не спасти. Место для поджога было выбрано идеально: под центральной лестницей. Проникая сквозь щели, ветер раздувал пламя. Всюду дерево. Огнетушитель иссяк; упавшее сверху горящее полено чуть не выбило его у меня из рук. Я бросил его на пол. По рукаву пальто бежали искры. Я отступил к стене и стал яростно тереться о нее, сбивая огонь. Как горько было ощущать свое бессилие! Если я не ошибся в расчетах, пламя уже должно было достигнуть парадной лестницы.

Меня вдруг словно током ударило: несмотря на все мои галлюцинации, Трейси по-прежнему лежит на полу в холле. Неужели он принял сознательное решение погибнуть вместе с домом? Устроил себе грандиозные похороны? Этого ни в коем случае нельзя допустить!

Я чуть ли не ползком вскарабкался по ведущей из подвала лестнице и сел на пол — отдышаться. Стащил с себя полотенце и перчатки. Один рукав пальто сгорел; одна брючина превратилась в лохмотья. Дыма стало меньше — значит, огонь нашел новую лазейку.

Я встал, снова надел маскировку и направился через кухню в холл. Весь дом уже был охвачен пламенем. На кухне раздавался рев — как будто для вящего эффекта включили вентиляцию. Я покинул кухонные помещения и по коридору бросился в холл. Там было настоящее пекло. Я недооценил опасность. Холл и лестница были уже в огне.

Я отступил. Других путей из кухонного крыла в переднюю часть дома не существовало, но, если бы они и были, я все равно их не знал. Все, что мне оставалось, это попробовать выбраться из дома и обойти его снаружи.

В подобных обстоятельствах смешно возиться с защелками, вместо того чтобы просто вышибить окно, но что поделаешь, привычка — вторая натура. Наконец окно открылось, и я спрыгнул в яму под окном. Оттуда вели ступеньки наверх. Выбравшись из ямы, я обошел, ежась от холода, оранжерею, где в тот памятный день нашел Сару, обогнул сарай с садовым инвентарем. Небо было черно, дом — тоже, но в нескольких окнах уже плясали огненные сполохи.

Я задержался у окна столовой. Отсюда мне была не видна передняя часть дома — только примыкающие к ней палисадники и деревья. Они были слабо освещены — и не лунным светом!

Я перенес ногу через нижнюю раму, но вдруг замер и прислушался. Ни с чем нельзя было спутать этот пронзительный гудок — примерно в полумиле отсюда!

Что делать? Дождаться пожарных и городить ложь за ложью? Или открыть им правду? Нельзя было делать ни то, ни другое. Пожарные сами вытащат Трейси из огня. А мне лучше уносить ноги. И пусть потом Сара задает и отвечает на вопросы. Посмотрим, как она себя поведет.

Я вылез обратно и как раз в тот момент, когда пожарная машина резко затормозила возле сторожки (чтобы перебраться через каменную стену или ворота, им нужна была лестница), бесшумно пробрался огородами туда, где оставил в переулке свою машину.

На этом мои неприятности не закончились. Сирена всполошила всю деревню. Перелезая через невысокий в этом месте забор, я заметил двоих, шедших со стороны Ловисской фермы. Они заглянули в щель и, завидев въезжающую во двор пожарную машину, перемахнули через ограду и побежали к дому. От одного из них меня отделял какой-нибудь ярд; скорее всего, он меня заметил. В такие минуты чувствуешь себя преступником.

Я спрыгнул в грязный переулок и подбежал к автомобилю. Как раз в это мгновение из-за облаков вынырнула луна. К усадьбе спешило еще несколько человек; один, на велосипеде, показался мне местным полицейским. Я старался по возможности держаться в тени, но, садясь в машину, увидел, что ко мне приближается какой-то деревенский житель. Я захлопнул дверцу и включил зажигание. Парень остановился и прокричал через стекло: