Уинстон Грэхем - Фортуна-женщина. Барьеры

Он нахмурился. Я явственно ощущал, что он колеблется.

— Нет, ничего. Нам пора в контору.

— Я хочу знать, что произошло.

— Тебе померещилось.

— Если я не добьюсь от тебя вразумительного ответа, вернусь и спрошу Рекитта.

— Лучше ты не мог придумать. Не делай из мухи слона.

— Мне виднее.

Он все еще сомневался.

— Ты требуешь, чтобы я передал тебе грязный слушок, которому никто не придает значения?

— Некоторые весьма своеобразно это демонстрируют.

Мы снова двинулись по тротуару.

— Не в том дело. Но ты же знаешь мир страхования — сплетни здесь распространяются быстрее, чем в деревне. Люди могут верить или не верить, но это — как если бы вам сказали, что у такого-то — оспа. При встрече поневоле начинаешь выискивать пятнышки. Проходит неделя, другая, и все забывается.

— Какая же у меня болезнь?

Мы перешли через дорогу и нырнули в автобус. Там Майкл продолжил разговор:

— Это из-за пожара в Ловис-Мейноре. Ходят слухи, будто в ту ночь, перед самым пожаром, твой автомобиль видели поблизости.

— Что ты ответил? — спросила Сара.

— Изобразил оскорбленную невинность. Что мне оставалось?

— Как ты считаешь — что думает сам Майкл?

— Он смущен и раздосадован. Смущен, потому что приходится ломать голову и принимать решения, а раздосадован, потому что возникла ситуация, при которой каждый может показать пальцем на его фирму.

— По-твоему, он еще не решил, верить тебе или нет?

— Да он верит. Не в его натуре легко поддаваться подозрениям. Но я действительно странно вел себя в истории с исковым заявлением.

— И что теперь будет?

— Ничего особенного.

— Не нужно меня щадить. Скажи все, что думаешь.

— Ну, что может быть?.. Если они поверят в мою вину, она все равно останется недоказанной. Конечно, это бросит тень на репутацию…

— А тот человек, который видел тебя садящимся в машину? Он не мог запомнить номер? Как ты думаешь, он тебя опознает?

— Вероятно. Но если дело в нем, почему полиция до сих пор бездействует?

Сара встала.

— Ах, как жалко…

— Что жалко?

Она в скорбной задумчивости посмотрела на меня.

— Хорошенькая у тебя со мной супружеская жизнь!

— Я сам виноват, что не захотел ждать. Если бы мы вернули деньги, эта история не имела бы скверного запашка.

— Ты опять отложил встречу с Генри Дэйном? Под каким предлогом?

— Сказал, что меня срочно посылают за город. Просто не знаю, как с ним быть. Эти деньги камнем тянут нас ко дну. Может, отдать их какому-нибудь приюту для бездомных собак? Начни мы переговоры с Беркли Рекиттом до появления слухов… Нельзя же теперь пойти и сказать: ”Прошу прощения, мистер Рекитт, мне известно, что вы подозреваете нас в мошенничестве; так позвольте отдать вам эти деньги прежде, чем нас арестуют”.

Сара закурила.

— Не могу взять в толк; откуда вообще пошли эти слухи — пять месяцев спустя?

Я тоже поднялся и, злясь на себя, рассказал ей о стычке с Макдональдом.

— В тот вечер мне показалось, будто он чего-то не договаривает, но был слишком подавлен — подозревал тебя в соучастии, — чтобы придать этому значение.

— Но что могло вызвать у него подозрения? Только то, что ты интересовался суммой страховки?

— Трудно сказать. В свое время я дал ему повод для личной обиды; возможно, это его грызло. И вдруг — моя скоропалительная женитьба…

— Однако…

— Я могу ошибаться, полагая, будто слухи исходят от него. Но от кого же еще? Ведь стоит только возникнуть подозрению… Возможно, он считает, что я не только подпалил ваш дом, но и сделал тебя вдовой.

Сара стояла ко мне спиной, я мог видеть лишь ее руку, державшую сигарету. Она молчала.

— Что меня действительно тревожит, это слух насчет автомобиля — откуда он пошел и каковы доказательства? Пока меня не припрут к стенке, ни за что не стану колоться.

— Не надо, Оливер. Это скверная шутка.

Я обнял жену.

— Прости. Сотрем эту запись.

— Ты ведь шутил?

— Ну, конечно. Даже Макдональд…

Сара посмотрела на меня в упор.

— Но коль скоро подозрение возникло…

— Пока это только слухи. Бог знает, так ли они безобидны, как кажется Майклу. Поверит ли им мир страхования? Это — единственное, что имеет значение.

Утром я сказал Майклу:

— Я все время ломаю голову над твоими вчерашними словами. Майкл, я должен услышать эту историю из первых уст.

— Ты знаешь мое мнение, — он начал грызть карандаш. — Будь выше этого, продолжай работать как ни в чем не бывало. Я уже жалею, что рассказал тебе. Тысячу и один раз проклинаю вчерашнюю поездку к Рекитту — иначе ты ничего бы не заметил.

— Заметил бы. Я сразу почувствовал перемену в отношении многих людей… даже твоем.

Майкл встревожился.

— Неужели? Но ты, конечно, понимаешь мои чувства. Дело не в том, что я хотя бы на йоту верю в этот вздор, а в том, что он вообще откуда-то взялся. Ты же знаешь нашу работу. За нами не стоит какой-то крупный капитал. Незапятнанная репутация — вот все, на чем мы держимся. Жена Цезаря должна быть вне подозрений, иначе не заметишь, как окажешься за бортом.

— Ты думаешь?..

— Нет. Я не думаю. Я верю, что это само собой сойдет на нет. Единственное, что сейчас от тебя требуется, это не мозолить людям глаза. А если все же кто-то подвернется, вести себя так, словно ничего не случилось. Особенно с Рекиттом, потому что именно его фирма… Подавляющее большинство, если до них что-то и дойдет, скажут: ”Как — Бранвелл? Да это честнейший парень!” Рекитт и сам убедится в твоей порядочности, когда остынет и даст себе труд задуматься.

— Твой отец в курсе?

— Не думаю. Я, во всяком случае, ему не говорил.

— И не нужно. Сколько сможешь, храни это в тайне. Не хотелось бы причинять ему напрасное беспокойство.

— Сделаю все от меня зависящее.

Откровенно говоря, дело было не только в напрасном беспокойстве. Прежде всего, мне хотелось избежать необходимости лгать старику, которого я безмерно уважал. В таких случаях чувствуешь себя мерзавцем.

Мне пришлось выехать в Хаммерсмит по делу об ограблении, и я постарался уйти с головой в работу, чтобы отвлечься от мрачных мыслей. Очень скоро у меня возникло подозрение, что меховщик по фамилии Колланди запросил в качестве компенсации за украденные меха непомерно крупную сумму. Я занимался этим целый день. Мои подозрения усилились, когда он сначала сказал о бухгалтерских книгах, что они тоже пропали, а потом нехотя заявил, что они у бухгалтера.

Вернувшись в свой офис, я набросал предварительный отчет и навел справки о прошлом и репутации Колланди. При этом в голове у меня мелькали нелепые мысли: ”Жулик ловит жулика”…

На следующий день бухгалтерские книги мне так и не представили, а Колланди нанял адвоката по фамилии Абель. Этот последний принадлежал к несимпатичному для меня типу — острый, как иголка, и такой же твердый. Но я уже знал, что репутация его клиента весьма и весьма подмочена, и заявил, что без бухгалтерских книг не могу продолжать работу. Посыпались предупреждения и угрозы, но для меня они были как о стенку горох. Я ушел, не уступив им ни пяди. В данном случае страховщиком выступала фирма Беркли Рекитта. Я не был уверен, сможет ли Рекитт переступить через неприязнь ко мне и признать, что я не собираюсь за здорово живешь отдавать его деньги.