Ирина Меркина - Всё как есть

Он вылечился, полностью. Произошло это так. Его каким-то образом разыскал бывший одноклассник, живущий сейчас в Америке. Оказалось, что у него прежде была та же беда, и он взялся спасти Костика. Сейчас появилась новая программа реабилитации, очень эффективная и дорогая, но участники ничего не платят. Деньги дает анонимный спонсор, какой-то пожилой миллионер. Друг только купил Косте билет до Флориды. Там, в лагере для наркоманов со всего света, он провел несколько месяцев. Они работали на ферме, ухаживали за скотом, собирали апельсины и занимались с психологами. Никаких лекарств, только труд и психотерапия. Ну, и конечно, атмосфера. У них не было секретов друг от друга, они подробно рассказывали историю своей болезни и все, что с этим связано. Прости, Катя, я рассказал про тебя.

Он рассказал про меня своей группе и своему вожатому (так назывался прикрепленный к группе психолог). Вместе они, группа и вожатый, решили, что Косте не стоит ко мне возвращаться. Во мне слишком глубоко живет страх перед его зависимостью, я всегда буду подсознательно ждать, что он сорвется, и в конце концов его спровоцирую. Вернувшись в большую жизнь, он должен заняться делом и найти новую девушку, от которой не будет скрывать, что в прошлом был наркоманом. Одна из фишек этого лечения состояла в том, что люди должны были открыто называть себя наркоманами.

После лагеря Костя еще немного пожил в Штатах у этого своего одноклассника. Совместно у них родилась идея оздоровительного центра в Москве. Только сам центр — не цель, а средство. На деньги, которые он принесет, они организуют лагерь для излечения от наркомании в России. Это не должно звучать в фильме, это так, между нами.

Ну что ж, прекрасно, что все так удачно кончилось. Американским миллионерам и психологам удалось то, что не получилось у меня и у Льва Аркадьевича, только зря мучившего Костю на мои деньги. Я не могла ему помочь, оказывается, потому, что слишком была зациклена на его зависимости. Так он объяснил группе и вожатому, и наверное, это правда. В конце концов, самое главное — что он здоров и свободен. И вполне преуспевает, судя по всему. У меня тоже все хорошо. Магазин, съемки, друзья и Володя Брянский, который когда-нибудь даже женится на мне в перерывах между своими проектами.

Я не стала рассказывать это Косте. Я все-таки не прошла курс откровенности в лагере для бывших наркоманов. Но, видимо, он меня заразил своими менеджерскими замашками, а может, курс оздоровления все-таки прочистил мозги.

— Слушай, а диетолог у вас есть? — спросила я.

— Диетолог? — растерялся Костя. — Нет. Хотя мог бы быть. Я об этом не особенно думал. Хорошая идея, Катя.

— У меня для тебя есть не только идея, но и готовый специалист.

— Ну-ну?

— Моя мама.

— Твоя мама? А разве она?.. Я думал, наоборот, твой отец…

Это был неожиданный поворот. Я забыла, насколько хорошо Костик знаком с моей семьей. Он прекрасно знает, что папа — известный в своей области человек, автор книжек и статей. Взлет маминой популярности произошел без него. Да и популярность, если честно сказать, не особенно убедительная. Несколько фанатов, какое-то количество интересующихся во главе с гаишником Цыплаковым, интернет-сайт, сварганенный братом Сашкой, и полтора выступления на телевидении. Дорогой оздоровительный центр, конечно, больше будет заинтересован в такой козырной фигуре, как Григорий Артемьев. Но мне-то нужно пристроить именно маму! Чтобы уже не бояться, что она опять захандрит, когда из ее жизни уйдет очередной Владимир Ильич или в ее жизни появится еще один Славка-кузнечик.

Я уже приготовилась рекламировать Костику исключительные знания и способности моей мамы, которые неожиданно раскрылись в период его невменяемости и недоступности. Но спохватилась. Все-таки передо мной сидит не просто друг детства, с которым мы бегали босиком по первому снегу. Костю сделали менеджером в эксклюзивном бизнесе не только из солидарности с товарищем по несчастью. У него явно есть и хватка, и проницательность. Весь мой блеф он раскусит в два счета, стоит проверить, как обстоят дела. А он проверит, такими вещами не рискуют. И кончится тем, что мой преуспевающий папочка получит еще один щедрый источник доходов для Зинкиных расходов. А моя одинокая мамочка…

Я вздохнула и стала рассказывать Косте правду. Несколько раз у него звонил телефон, и он отвлекался на какие-то отрывистые переговоры. Не веря своим ушам, я слушала, как мой непутевый приятель обсуждает многотысячные вклады и технические характеристики новой аппаратуры. Но он прекращал эти беседы и снова вопросительно смотрел на меня прекрасными глазами Алена Делона. Наверное, я должна была проливать горькие слезы от мысли, что этот красавец, теперь уже здоровый и благополучный, не вернется ко мне, потому что так сказали группа и вожатый. Может, я еще пролью их, эти слезы, но сейчас мне просто приятно с ним говорить и очень хочется, чтобы он меня послушался.

Я напомнила ему, что мама так же хорошо разбирается в здоровом питании и диетах, как и отец. Просто он смог извлечь выгоду из своего опыта, а она нет. Над ней не висел дамоклов меч в виде Зинки, которую нужно содержать по высшему разряду. И высовываться она не привыкла — я имею в виду, мама. Наоборот, она все стремилась забиться в угол, из которого я ее постоянно вытаскивала, и на это ушли все мои силы, едва успевшие восстановиться после прощания с Костей…

Да, это я тоже сказала вслух. Если их на американской ферме учили говорить все, как есть, то должны были научить и слушать. Похоже, что научили — он сочувственно кивнул. И я откровенно сказала, что мне важно, просто жизненно необходимо вытащить маму. Костя мог бы мне в этом помочь, если бы захотел. И с его стороны это не будет благотворительностью, потому что мамины знания и опыт… В общем, см. выше.

Костя выглядел озадаченным. Я поняла, что он ищет повод, чтоб деликатно мне отказать, не обидев. Помимо наших личных отношений, есть еще интересы дела, то есть рекламного фильма, качество которого во многом зависит от меня. Деньги деньгами, но хороший менеджер никогда не станет портить отношения даже с временными партнерами…

— Понимаешь, Котенок, — задумчиво сказал он.

Мы уже перешли на ласковые прозвища! Плохой знак.

— Понимаешь, у нас есть такое правило. Секретное, это ни в коем случае не должно прозвучать в вашем фильме. Ну, в общем, все, кто у нас работает, — бывшие наркоманы, или члены их семей, или, как бы это назвать… Люди, пострадавшие от наркозависимости своих близких. И при всем уважении к твоей маме, которая, несомненно, хороший специалист…

— Побойся бога! — воскликнула я, больше всего опасаясь, что в этот момент войдет Брянский или зазвонит чей-то телефон. — Прямо перед тобой сидит человек, пострадавший от наркозависимости своих близких, то есть твоей. А мама — член моей семьи. И тебе этого мало?!