Ирина Меркина - Всё как есть

— Катя, может, ты прочитаешь потом, одна? — выдохнула она мне в затылок.

Поздно, я уже прочитала. Показала маме, а потом Владимиру Ильичу. Мы уставились друг на друга, а Алена — на нас.

— И все? — спросила мама.

Владимир Ильич взял у меня бумажку и повертел ее. Это было все.

— Во всяком случае, похоже на Тоню, — пробормотал он.

Мама неуверенно усмехнулась.

— Да. Значит тайны остались? — спросила она.

— Тайны остались, — согласился Ильич. Он выглядел слегка попритухшим, морозный румянец сполз со щек, кураж прошел, и было видно, что ему, несмотря на бодрость, уже хорошо за шестьдесят. — Я был слишком наивен, рассчитывая, что Тоня их раскроет даже через столько лет. Не расстраивайся, Аня. Если хочешь, мы найдем твою маму. Все равно найдем. Ну что ж. Очень приятно было познакомиться, Катюша. Надеюсь, мы теперь будем видеться часто.

А я ведь чуть не забыла!

— Кстати, насчет видеться. Мы с вами приглашены на Новый год к папе и Зине, — выпалила я.

Момент оказался подходящим. Ошеломленные ускользнувшей тайной, мама и Владимир Ильич не нашли сил спорить.

— На Новый год? Что ж, прекрасно. Мы придем. Правда, Аня?

Похоже, в этом дуэте маме остается только кивать и улыбаться.

— Приходите обязательно. И ты, Алена.

— Я? — переспросила Алена, не веря, что ее выделили из ряда экспонатов магазина.

— Да. Папа хочет, чтобы собрались все наши близкие и друзья. Если у тебя нет других планов…

Алена помотала головой, и глаза ее подозрительно блеснули. Откуда у нее другие планы! Весь круг ее общения прежде составляли поклонники Аюрведы из клуба. Кто-то из них и подсадил мою продавщицу на «колеса» под видом ведического средства, очищающего кровь. Знала она этого человека или нет, но в клуб ей дорога была заказана, хотя торговцы фальшивым гренимом сбежали из Москвы. А новых знакомых Алена после клиники не завела и в свои редкие выходные сидела дома, в крошечной комнатушке, снимаемой у ворчливой бабки. Там бы она, наверное, и встречала Новый год, если бы Зина не пожелала видеть моих близких и друзей. А кто мне ближе, чем девушка, которая чуть не продала и не украла черепаху с бабушкиным письмом.

Нюшу я, конечно, тоже приглашу. Но балаболка Нюша наверняка предпочтет праздновать в каком-нибудь кислотном клубе или на квартире у того счастливца, чьи родители отправятся в гости до утра. В прошлом году на такой новогодней пьянке Нюша — наконец-то, в восемнадцать лет, вот стыд — потеряла невинность, о чем сразу же радостно мне сообщила.

И раз Зинке так приспичило, то я позову Лизу и Ирку, если Ирка не окажется в Непале или Хасавьюрте. А также Славика Черепанова — он и мой приятель, и мамин, и к тому же племянник вождя. Ну и продюсера Брянского. Не захочет — пусть откажется.

С продюсером Брянским мне предстояло встретиться в студии. Мы, по обыкновению, опаздывали и гнали, в этот раз даже сверх обыкновения — выпуск «Шара удачи» был последним, незапланированным, за него очень хорошо попросили и заплатили какие-то неизвестные мне спонсоры. Просьба поступила аж от самого канала, ах, ах, ах. Мне пришлось снова доставать светлую одежду и выходить в синий хромакей павильона. О том, кто наш гость, а вернее, гостья, я узнала лишь за день до записи, да и то приблизительно.

— Какая-то прорицательница, — скороговоркой сообщил мне по телефону Славка-кузнечик. — Так что надо расспрашивать о чудесно исполнившихся предсказаниях и исцелениях. Ну и всякая такая чушь. Разберешься, Катюха, ты же у нас талант и самородок.

Сей бессовестно льстивый комплимент я оставила без комментариев.

Продюсер Брянский встретил самородка в своем кабинете как ни в чем не бывало, чмокнул в щечку, сказал, что рекламный фильм для оздоровителей практически смонтирован, осталась озвучка, так что — чтобы я была готова. «Всегда готова!» — буркнула я, отстраняясь.

Абхазский сюжет тоже движется к концу. Кстати, у него есть для меня одна новость, деловито добавил Володя, не замечая моей надутой физиономии. Но это потом, а то вот-вот придет наша Кассандра.

Когда наша Кассандра в сопровождении Черепанова величественно вплыла в комнату, я в буквальном смысле потеряла дар речи. Это была… Нет, ну, может, вы сами догадаетесь?!

Это была Отвертка! И не в новом, преображенном образе юной попрыгуньи с челкой, а в самом что ни на есть старом, своем и привычном. Необъятных размеров туловище, пухлые окорочка, обтянутые слишком узкими рукавами. Только глаза были не унылыми и назойливыми, а спокойными и где-то даже лукавыми. Как будто Варвара узнала что-то важное, чем можно осчастливить все человечество разом.

Так оно и есть, поведала моя знакомая после того, как чуть не задушила меня в своих великанских объятиях. Как здорово, что именно я буду вести эту программу, она и не ожидала. Ей так хотелось встретить меня и поблагодарить, но все было некогда, потому что люди идут и идут со своими бедами, а людям надо помогать.

Но только благодаря мне она и открыла в себе этот дар. Это ведь я предложила ей панацею от лишнего веса, даже две: систему нейролингвистического программирования и рецепт пьяного ананаса.

Сначала она сидела и честно себя кодировала, но это плохо получалось. Варвара пыталась себе представить, как булки и котлеты превращаются в толстые складки жира на теле откормленной коровы, в общем, жуткая гадость. Но буйное творческое воображение неслось дальше и рисовало откормленную корову скачущей по сцене с микрофоном в сполохах света и бликов. Причем к корове Варвара испытывала только жалость и нежность. А вот к сцене, прожекторам и особенно к микрофону — жуткое отвращение. Сильнее же всего ее доставала музыка, навязшие в зубах Отверткины хиты, которые она сама сочиняла и записывала.

В результате этого программирования она впала в глубокий творческий кризис, но меньше есть не стала, а о худении и речи не было. Но тут как раз дозрел ананас, который бродил в водке положенные ему две недели. И Отвертка с горя решила хлобыснуть его не две ложки до еды, как предписывал рецепт, а сразу полный стакан.

Что с ней после этого было, она не может передать словами, и слов таких ни один земной язык не знает. Наверное, это можно сравнить лишь с ударом молнии, но не снаружи, а изнутри. А через три дня, придя в чувство, она обнаружила в себе дар видеть скрытое от людских глаз, в том числе и будущее.

Она не знает, как это происходит. Когда она смотрит на человека, его судьба очевидна для нее, как цвет волос и форма носа. А первое ее прозрение состояло в том, что никогда, никогда в жизни она больше не будет сочинять и петь попсовые песни. И никогда не выйдет на сцену, сгорая от стыда за свои толстые ляжки. Какое же это счастье!