Джо Шрайбер - Гуд бай, стервоза!

— Ты же знаешь, какой он упрямый.

— Да. А теперь…

В ее голосе послышалось раздражение, и разговор сразу стал больше похож на наш обычный.

— Полицейские не пускают нас в свой собственный дом. Сообщили, что в доме бомба, но они ничего не нашли, хотя обшарили все. Так что теперь они ушли, но хотелось бы знать…

— Подожди-ка минутку, — сказал я. — Они что, не нашли бомбу, заложенную в подвале.

— Ни в подвале, ни вообще где-то в доме, — сказала мама. — Они притащили с собой собак и все такое. Они все обыскали и ушли, но нас по-прежнему не пускают внутрь.

— Бомбы не было?

— Судя по всему, нет.

Потрясенный, я снова обернулся и посмотрел на дом.

«Поверь мне».

— Вот, мать ее… — сказал я.

— Что-что?

— Ничего. Так, значит, все это был блеф?! Она просто…

И в ту же секунду дом, в котором я вырос, полыхнул ярким пламенем и взлетел на воздух. Он взорвался, выбив стекла, брызнувшие в разные стороны, и озарив все вокруг. Секунду спустя крыша взмыла в воздух, стены разлетелись в стороны — и все это рухнуло вниз грудой полыхающих обломков.

Если бы у вас была возможность начать свою жизнь заново, что бы вы изменили? Что бы вы оставили таким, как есть?

Университет Джорджа Вашингтона

«Взрыв».

— Это что, заголовок? — спросила мама, взяв в руки «Нью-Йорк Пост». Она сидела рядом с постелью отца в больнице. — Ну и что там напечатали?

Я проследил, как отец потянулся к тумбочке через газету и взял чашку кофе. Он понюхал коричневую жидкость, поморщился и поставил чашку назад, не отпив ни глотка. Вообще-то он, не переставая, жаловался медсестрам на плохое качество кофе — с того момента, как его привезли в больницу. У меня сложилось ощущение, что они ждут не дождутся, как бы поскорее избавиться от него — пусть чешет в свой «Старбакс», и им не нужно будет выслушивать его бесконечные жалобы.

— Что ж, — сказал отец, пожимая плечами, — это правда.

— По крайней мере, Перри не взорвался вместе с домом! — сказала мама.

— Перри в тот момент не было в доме, мам, — сказала Энни.

Она не отрывалась от телефона, быстро набирая большими пальцами какое-то сообщение.

— Смотрите-ка, тут один телеканал в Японии хочет взять интервью у Перри.

— Никаких интервью, пока не закончится расследование.

— Папа, да брось ты! Это же в Токио! Они интересуются нами!

— Ты слышала, что сказал отец, — сказала мама. — Никаких интервью.

— Мама, ну это же не честно! Никто никогда больше не будет так интересоваться мной, как сейчас.

— Это неправда, милая, — сказала мама, не отрывая взгляд от газеты. — Мы всегда будем интересоваться тобой.

Энни закатила глаза.

— Вот уж спасибо.

Я сидел в углу комнаты и ни с кем не разговаривал. Я позволил себе исчезнуть за облаком букетов, воздушных шаров, поздравительных карточек и громких, перекрывающих друг друга голосов. Единственным лишним во всей этой обстановке была больничная палата. Она больше подошла бы тому, кто действительно боролся за свою жизнь или хотя бы пытался выздороветь. Мой взгляд то и дело возвращался к заголовку в газете, набранному заглавными буквами над фотографией нашего дома, точнее — того, что от него осталось. Куча сгоревшего хлама.

«Взрыв».

Знаешь, иногда я вижу тебя во сне.

Во сне мы вместе идем по Десятой авеню в темноте. Ты не ранена. Нам обоим хорошо. Я спрашиваю тебя, закончила ли ты свое дело. И ты говоришь — да, все позади.

В моем сне все фонари гаснут, и мы идем мимо них, но я все равно прекрасно вижу тебя, словно тепло и свет льются изнутри тебя самой, освещая все вокруг нас, наполняя пространство волшебным белым светом. И тогда я беру тебя за руку — и ты не отнимаешь руки, ты улыбаешься.

Ты снова целуешь меня. Во сне я всегда знаю, что это значит — я вот-вот проснусь.

Свет еще ярче освещает твое лицо, твои глаза блестят, ты озаряешь все вокруг и говоришь, что тебе пора.

Ты говоришь, что все случилось так, как должно было случиться.

Ты говоришь, что ты — богиня огня.

Жизнь шла своим чередом.

Так происходит всегда, и лето не исключение. Через шесть недель обсуждения условий страховки, купли и продажи, мать с отцом встретились с архитекторами и договорились о покупке участка земли для нового дома. Все испытали облегчение. Новый дом будет в том же районе, где располагается школа Энни, а страховка должна покрыть все расходы. Мама сказала, что она так или иначе собиралась делать ремонт на кухне.

Репортеры в конце концов начали отваливать один за другим, и это тоже было большим облегчением.

Начало лета мы провели в пятизвездочном отеле «Коннектикут». Там был бассейн, сауна, спа-салон; мы ели в ресторанах, покупали новую одежду, выбирали мебель и утварь для нового дома… Короче, делали все, что делают люди, у которых взорвали дом.

Отец настоял на том, чтобы у нас было все самое лучшее; он сказал, что мама это заслужила (но ни разу не упомянул, почему именно).

После того, что случилось с Валери «Сантамария» Стэтхэм, я думал, что отец не выдержит и у него будет стресс, но, оставаясь верным своей привычке всех удивлять, он направил всю силу духа на то, чтобы «использовать новые открывшиеся возможности». Он сказал, что у него словно гора с плеч упала. Предварительное расследование выяснило, что никто другой в фирме, включая отца, понятия не имел о том, чем занималась Валери. Но к тому времени «Гариет. Стэтхэм и Фрипп» стали словно прокаженные в юридической среде, и их клиентская база опустела быстрее, чем каюты первого класса на утопающем «Титанике». Пока все это продолжалось, отец сохранял необыкновенно философское отношение к происходящему.

— Не надо жалеть адвоката, который собрался написать книгу, — говорил он, а когда мама спрашивала, правда ли то, что он хочет написать книгу, он только подмигивал ей и говорил, что «ведет переговоры с издательством». Было немного странно, что он стал проводить много времени дома, но это было приятно — словно каникулы, длиною в три месяца без отъезда в другой город. Мы играли в теннис, много разговаривали, меньше ссорились, а десять дней провели на пляже в Мейне. Мама стала больше смеяться, они с Отцом снова ходили, держась за руки. Энни получила приглашение на первое свидание — не то чтобы официальное, а просто они с друзьями решили пойти все вместе в кино. Правда, мальчик, который пригласил ее, приехал за ней лично. Его мама ждала в машине, припаркованной перед дверью. Я все еще помню, какое у него было лицо, когда он заглянул в дверь отеля и его глаза расширились от изумления. Он сказал:

— Боже мой, вы что, действительно живете здесь?

Я встретился с Норри и другими ребятами из «Червя», и мы порепетировали пару раз. Но из «Интерскулп Рекордс» нам так и не позвонили, и к июлю Саша ушел из группы, чтобы создать свою собственную.