Бэтси Нант - Все реки текут - 2

Вдова Стефферсон говорила: «Не убивайся. Мужчины умирают раньше, а мы остаемся одни. Такова уж женская доля». Ее подруга, старушка Элизабет, твердила: «Все будет хорошо. Поверь мне — все будет хорошо. Успокойся». Чей-то мужской голос басил: «Не плачь. Он уже в лучшем мире».

От всех утешений Лиз не стало легче. Тем временем в гроб положили награды капитана, накрыли его сверху массивной крышкой и уже начали опускать на веревках в свежевырытую яму. Лиз по обычаю первой бросила горсть земли в могилу и, не дожидаясь окончания похорон, ушла в свой опустевший дом.

Некоторое время после смерти мужа она жила замкнуто. Потом незаметно пришла нужда, и она стала ходить по домам и принимать роды. Скоро о ней пошла слава, что ее пациентки рожают легко и быстро. И ее охотно стали зазывать к себе, несмотря на ее скверный характер, даже из близлежащих городков.

Прошли годы, Лиз состарилась, и теперь никто не называл ее иначе как Старая Шерман. Когда умер ее муж, ей было всего двадцать восемь лет. Теперь на ее лице виднелись борозды, которые проложило время. От прежней ее красоты уже ничего не осталось. В характере у Шерман стали проявляться желчность и раздражительность, а в последнее время злые языки распустили слухи о скандалах, которые она якобы устраивала в домах рожениц.

Спеша к Старой Шерман, Огден думал о том, что в столь ранний час она может отказаться идти к Мэг. Дойдя до ее дома, он остановился в некоторой нерешительности, но после минутного промедления подошел к окну и громко постучал в него кулаком. Скоро открылась форточка, и раздался старческий голос, принадлежащий родственнице хозяйки, живущей у нее на правах служанки.

— Ну чего стучишь? Кого тебе надо?

— У меня жена рожает. Позови Старую Шерман.

Форточка тут же закрылась. Немного подождав, Огден постучал повторно. Наконец в окне показалось лицо Шерман.

— А, чтобы тебе крокодил откусил ногу! Ходят тут всякие, будят людей ни свет ни заря. Кто ты? Что тебе надо?

— Я Огден. Моя жена Мэгги рожает.

— Где ты живешь?

— Мы живем в зеленом доме возле водонапорной башни. Жене плохо. У нее начались роды.

— Хорошо. Иди к ней. Я сейчас соберусь и приду.

Огден пошел домой. На душе его было неспокойно. Изнутри точил червь сомнения: «А придет ли Старая Шерман? Не обманула ли его?»

— Ну как дела, милый? — спросила Мэг, как только Огден вошел в комнату. Она по-прежнему лежала на кровати. — По ее лицу Огден понял, что схватки усилились.

— Я позвал старуху Шерман. Потерпи немного. Скоро она должка прийти.

— Приготовь, пожалуйста, все к родам. Там в шкафу на полке найди новую простыню и клеенку, постели их на кровать. И нагрей воды.

— Я сейчас поставлю чайник на огонь.

— Нет, лучше поставь таз.

Огден разжег огонь в печи, поставил на него старый медный таз. В его голове еще раз промелькнула мысль: «А может, Старая Шерман не придет? Что-то ее долго нет. Пора бы уже».

— Огден, что-то мне плохо, — раздался голос Мэг. — Не мог бы ты встретить Шерман?

Он выглянул в окно. Рассветало. Город уже проснулся. Среди прохожих Огден заметил одетую в черный плащ Старую Шерман, близоруко присматривающуюся к их дому.

— Мисс Шерман, мисс Шерман! Это мы вас звали, — крикнул в открытое окно Огден.

— Вечно найдется какой-нибудь растяпа, который в спешке дает неточный адрес. A-а, чтоб тебя утащил аллигатор, — отозвалась громко Старая Шерман через улицу. — Я уже целый час здесь плутаю. Сколько вокруг этой башни зеленых домов. И в какой я ни постучусь, везде говорят: «У нас роженицы нет». А, чтоб они оказались на пороховом складе во время его взрыва, чтоб их трупы съели койоты, а глаза выклевали вороны, чтоб им никогда не лечь в землю!..

Тут старуха разразилась длинной и витиеватой бранью. Родись она на пару тысяч лет раньше, вполне бы смогла служить жрицей при каком-нибудь мрачном языческом храме в придумывать изощренные проклятия.

— Ну, кто здесь рожает? — гаркнула она, едва переступив порог дома. Огден показал, куда пройти: «Вот сюда и направо».

— Я и сама вижу без твоих указаний. Когда начались схватки?

Огден посмотрел на часы:

— Около пяти часов утра.

— «Около», — передразнила его Старая Шерман. — Даже не мог запомнить, когда жена начала рожать. Ну хорошо. К родам все приготовлено? Горячая вода есть?

— Греется.

— Только греется. Вы, мужчины, ничего не можете сделать вовремя. Ладно, что о вас говорить, — махнула она рукой на Огдена.

— Где здесь можно вымыть руки?

— Там у крыльца висит умывальник.

— Хорошо, — сказала Старая Шерман, осматривая Мэгги. — Вы только не беспокойтесь, миссис, я достаточно опытная. Меня все знают. Только спросите у кого-нибудь: «Где тут лучшая повивальная бабка?» — и каждый укажет вам на мой дом. Э-э, да ваш ребятенок уже решил выбраться наружу. На каком вы месяце?

— На девятом.

— Когда у вас начались схватки? Ваш муж мне об этом уже говорил, но я не помню. Что делать — склероз.

— В половине пятого утра.

— Хорошо. Самое большее через три часа, миссис, ваш ребенок будет лежать рядом с вами. Ну что, хромой, вода закипела? — обернулась она к Огдену.

— Да.

— Так неси же! Неси-неси, что стоишь? Ну, миссис, будем рожать? Пора. — Старая Шерман опять сосредоточила все свое внимание на Мэг. — Ты не возражаешь, если мы выпроводим твоего муженька? А то будет крутиться под ногами да нюни распускать. Мужчины — они такие. Знаю я вас, — погрозила она пальцем показавшемуся в дверях с тазом в руках Огдену. — Ставь воду сюда. А сам проваливай. Проваливай-проваливай. Пока не родится ребеночек, нечего тебе здесь делать.

Огден сел на большой камень под окнами дома. До него долетели стоны жены и указания повитухи: «Ты напрягись и расслабься, напрягись и расслабься. Увидишь — легче будет».

Из-за утла показался Клайв и подошел в Огдену. У него была собственная лодка, и он промышлял рыбной ловлей на озере Виктория. У Клайва была пышная борода, на голове — неизменная фуражка, на ногах — охотничьи высокие сапоги.

— Что, дружище, сидишь с таким кислым лицом перед своим домом?

— Мэг рожает…

— Кто принимает роды?

— Старая Шерман.

— Понятно, это она тебя выпроводила из дому. Такая уж у нее натура. Зато, если Старая Шерман взялась за дело — о жене и ребенке можешь не беспокоиться. Да и вообще беспокоиться нечего. Пойдем лучше пропустим по маленькой.

— Спасибо, Клайв. В следующий раз я с удовольствием присоединюсь к тебе…

— Ну, смотри сам. С прибавлением потомства тебя, — сочувственно-иронически кивнул он Огдену и зашагал прочь.

Огден снова опустился на камень и погрузился в размышления, которые прервал громкий стон жены. Через открытое окно он увидел искаженное болью лицо Мэг и Старую Шерман суетящуюся возле ее кровати. В этот час им было не до него. Вот и до Мэг дошла очередь ощутить эту нечеловеческую боль, на которую обречены все женщины. Что делать, слова обращенные к праматери Еве: «Умножая умножу скорбь твою в беременности твоей, в болезни будешь рождать детей», — не обходят стороной никого из ее дочерей.