Бэтси Нант - Все реки текут - 2

— О мисс Баретт! Я сразу же приехала, как только получила телеграмму от Аластера!

— Пожалуйста, говори мне «Дороти», ведь мы уже стали почти ровесницами… Я думаю… ты как раз вовремя, кажется, уже сегодня… Но это неважно. Когда случился пожар, я должна была пойти в ту комнату… Потом пошла… знала, что поздно… но я должна была… Иначе как же жить после… Будь счастлива, деточка… Ты заслуживаешь этого. — И ее вибрирующий голос прервался. Потом раздался вздох, похожий на вздох облегчения. Глаза мисс Баретт закрылись, но очень слабые прерывистые вздохи еще были заметны.

Дели постояла, в надежде что мисс Баретт, возможно, соберется с последними силами и придет в себя, но вошли две сестры и увели ее из палаты.

В тот же день первая и единственная гувернантка Дели скончалась.

Дели гостила в островном мирке, в маленьком домике Мэг и Огдена.

За стеной плакал новорожденный, у Мэг родился сын, по этому поводу Дели и приехала погостить у дочери. Она видела, как Огден сияет от счастья, Мэг чувствовала себя хорошо, и Дели было в их доме спокойно и умиротворенно.

Она укладывала Вики спать, оставляя всегда ночник, так как Вики боялась просыпаться ночью в темноте.

Вики называла Дели бабушкой. Дели сама настояла, чтобы ее так называли и Вики, и Мэг. Да, она была настоящей бабушкой, гостившей у дочери и внучки в этом островном заповеднике, отгороженном от мира плотиной и шлюзом.

Она подолгу гуляла с Вики по лесу, по водным заводям. Гонялась, едва поспевая за внучкой, за бабочкой. В небольшом перелеске она показывала Вики какаду с зеленовато-желтыми хохолками и маленьких зеленых и желтых попугайчиков, от которых внучка приходила в восторг и смешно подражала их щебетанью.

Но через некоторое время в их тихий заповедник ворвались страшные вести из Европы.

Дели стала скупать все газеты, которые приходили на шлюз, и постоянно слушать радио.

Гитлер вторгся в Европу, и за этим последовал ультиматум: если Польша будет оккупирована, то война будет неизбежна.

Она каждый час включала радио и слушала Би-Би-Си, она услышала выступление Чемберлена, который сказал: «…это значит, что наша страна находится в состоянии войны с Германией…»

Дели в эту ночь не спала. Небо было затянуто облаками, а ей так хотелось посмотреть на луну и звезды, словно они могли дать ответ на ее беспокойные мысли о Гордоне, Бренни, Алексе. Правда, об Алексе можно не беспокоиться, он врач, и его не пошлют под огонь. Он стал одним из лучших хирургов, возможно, он и будет оперировать солдат, но это вряд ли представляет опасность для жизни. Даже если его отправят в полевой госпиталь, он благополучно вернется после окончания войны, Дели была почему-то в этом совершенно уверена.

Как только рассвело, Дели вышла из дома, никого не разбудив, по-прежнему поглядывая на затянутое серыми низкими тучами небо.

Она радовалась, что Гордон вышел из призывного возраста. Он был уже готов заочно сдать на степень бакалавра искусств по специализации история искусства, на эту подготовку у него ушли долгие годы. А искусствовед на войне — это конечно же нонсенс; значит, за Гордона можно не волноваться… Но вот Бренни… Все ее беспокойство было направлено на Бренни.

Но страхи по поводу Бренни вскоре были рассеяны. Где-то через несколько дней он ей сказал:

— Ма, а ведь я женюсь…

Дели развела руками:

— Я давно этого жду! Сейчас, когда началась война, это сделать просто необходимо!

— Причем тут война? Мы уже год встречаемся с Мэвис, она здесь живет, неподалеку от Гулуа.

Дели, подумав, облегченно вздохнула: «Значит, теперь можно не опасаться — он не пойдет на войну…»

Пока ничего существенного на театре военных действий не происходило. Хотя, конечно, было жаль поляков и чехов. Но вот когда пала Франция и Италия поддержала фашистов, когда сдалась Бельгия, а англичане потерпели поражение при Дюнкерке — все это уже заставило насторожиться.

На следующий день после того, как пришли известия о разгроме при Дюнкерке, Гордон, который теперь делал на пароходе всю хозяйственную работу и даже готовил еду, бросил свою кисть, которой он заканчивал закрашивать потеки ржавчины на борту, и подошел к Дели, сидящей в чуть поскрипывающем кресле-качалке. Он вытер тряпкой руки, отнял у нее газету, которую она читала, и присел на корточки перед тихонько покачивающимся креслом.

— Ма, плохие новости?

— А ты еще не смотрел сегодняшние газеты?

— Смотрел, конечно…

— Так что ты спрашиваешь? После Дюнкерка пока, увы, ничего утешительного.

— Ма, ты знаешь, я долго думал и пришел к одному решению. Дело в том, что то, что я скажу, тебе не понравится, но прости меня, твое решение ничего уже не изменит.

— Гордон, у тебя такой серьезный вид, словно ты собираешься идти воевать, — воскликнула Дели. — Говори же скорей, что случилось!

— Не совсем так. Дело в том, что я поступаю в офицерскую школу, — сказал он просто, словно говорил, что собирается ехать в город за продуктами.

Дели ничего не ответила, она подняла голову, и ее обдала холодная тоскливая волна. Гордон увидел, что Дели чуть побледнела.

— Ма, к тому времени как я прибуду на фронт, все уже кончится. Пока я буду учиться, пока буду плыть в Европу — столько времени пройдет! Война кончится, и я буду учиться в университете бесплатно, на любом факультете! Ну и что, что я буду немолод, но я хочу учиться…

— Гордон, мне кажется, война кончится не скоро. Раньше тоже говорили про первую мировую, что она вот-вот кончится, а она длилась и длилась. Я прекрасно помню, все только и говорили у нас о войне… Гордон, может быть, ты одумаешься? Ты же почти бакалавр искусствоведения. Ты — и война, это совместить невозможно! Война для молодых, а тебе тридцать шесть, а к концу войны будет, может быть, сорок или еще больше…

Но Гордон отрицательно покачал головой и поднялся.

— Гордон, умоляю тебя, пусть Бренни идет, но только не ты!

— Бренни совсем не нужно идти на войну, а я хочу… Почему ты мне запрещаешь делать то, что я хочу?

— Но тебя могут убить!..

— Ну и пусть.

— Гордон, не шути так.

— Да я и не шучу, мама…

И Дели поняла, что он действительно не шутит. Он просто не понимает, что это такое. Он не дорожит своей жизнью, пока она вне опасности. Но там, где огонь, где снаряды, там он наверняка будет чувствовать себя иначе и пожалеет о своем решении.

— Хорошо, я попробую что-нибудь придумать.

— Ма, ты ничего не придумаешь, — сказал Гордон и, кисло улыбнувшись, отошел от нее и принялся выскребать остатки краски из банки.

На следующий день Дели поехала к Алексу в город. Она хотела поговорить с ним о желании Гордона, хотела, чтобы Алекс уговорил Гордона или как-то повлиял на него. Но Алекс только рассмеялся: