Лиз Райан - Знак расставания

Ну а как же мои другие родители? Я люблю их, я не могу причинить им боль. Что мне делать, что я им скажу?»

Свет усилился, когда девушка приблизилась к краю сцены в нерешительности теребя кулончик. Отец сказал, что мать страдает, она больше не может скрывать тайну, которая ее мучает, но что же делать ей — дочери? Она молода, она потрясена тем, что он ей сказал, она боится сделать неверный шаг…

Впервые юная певица взглянула на зрителей, словно в поисках поддержки. Поймут ли ее приемные родители, простят ли ее, если она поедет к ее кровным отцу и маме?

И тут актриса посмотрела вниз, прямо туда, где сидели Бен и Эран. Запрокинув голову, протянув к ним руки, она пела, обращаясь прямо к ним! Она была такая живая и близкая, что Эран видела, как блестят слезы в ее глазах.

«Приди ко мне, будь моей, не бойся. Я не буду тебя ненавидеть. Я буду любить тебя, как я люблю моих приемных маму и папу. Мы будем говорить друг с другом, мы разделим все, мы будем расти вместе. Мы будем одной семьей. Только приди ко мне, приди. Приди сейчас!»

Ну и какое это имело значение, что она плачет, пронеслось у Эран в мыслях, когда она с трудом поднялась, совершенно потрясенная. Плакали все. Тхан кое-как сдерживался, Бен был рядом с Эран, Бен расскажет, почему он это сделал, когда они будут за кулисами, как он смог, как узнал?!

Эран ничего не видела, она не могла дышать от слез. Муж взял ее за руку, и она вцепилась в него изо всех сил, когда они пробирались сквозь толпу. Она почти задыхалась, не могла идти, натыкалась на людей и предметы. Потрясенное лицо Майлса проплыло рядом с ней, до нее доносились смущенные и взволнованные голоса Ларри и Джейка. И вот они, наконец, за кулисами. Неожиданно Бен остановился.

— Посмотри на меня, Эран, — потребовал он.

Эран взглянула на мужа, в горле ее стоял обжигающий ком.

— Скажи мне, что ты меня любишь! Что ты все еще меня любишь, что я поступил правильно, — прошептал Бен.

Не в состоянии вымолвить ни слова, она переплела его пальцы со своими, и на мгновение они так замерли. Затем тихо постучали в дверь уборной — одновременно.

Это была уборная актрисы-сопрано, предположила Эран. Но в комнате стояла прелестная смуглая девушка, и она безудержно плакала. Рыдая, как маленькая, она бросилась к матери, протянула руки к отцу…

Не актриса, а Рианна!

Обессиленные, все трое простояли так, казалось, целую вечность. Затем Рианна потащила их внутрь, и Бен захлопнул дверь, предоставив Тхану оградить их от чьих-то голосов, рук, чужих лиц. Прошло очень много времени, прежде чем эти три человека смогли заговорить.

Уткнувшись в волосы Эран, Рианна безудержно плакала, их слезы смешались, их слова были бессвязны. Бен тоже рыдал, обнимая жену и дочь. Они не могли расцепить рук, пока, наконец, Рианна не подняла голову:

— Эран, — прошептала она.

Это и правда была Рианна? Настоящая Рианна, в ее объятиях?!

Не в Ирландии, не на сцене? Без Дэна, без строгой руки Аймир?

— Моя маленькая, — рыдала Эран.

Не отпуская ее, Рианна улыбнулась сквозь пелену слез:

— Мне уже шестнадцать, я большая…

Конечно, ей было шестнадцать, но было что-то еще в ее тоне, чего Эран никак не могла ухватить, — что-то теплое и искреннее, без следа обвинения, никакой горечи и упреков. С кружащейся от всего происходящего головой, Эран опустилась в кресло, держа девушку за руку, нежно поворачивая ее из стороны в сторону.

— Дай же мне посмотреть на тебя! — прерывающимся голосом говорила Эран.

Рианна выпрямилась, вытирая расплывшуюся от слез косметику ладонью, пока Эран рассматривала ее крепкую фигурку, короткую стрижку, вспыхнувший румянцем овал лица, длинные ресницы… и медальон!

— Бен подарил мне… — прошептала Эран.

Она неуверенно замолчала. Что именно знает Рианна? Как это все получилось? Эран посмотрела на отца и дочь и по их взглядам поняла, что она одна оставалась в неведении. Она думала, что все знает только она, но на самом деле это она не имела никакого понятия о том, что происходит!

— Я… вы лучше сами мне расскажите обо всем по порядку, — пролепетала Эран.

Казалось, в комнате опять зазвучал тенор из оперы, повествующий, что Бен давно узнал… Как давно и что?

Бен прислонился к столу, зеркало отражало его лицо. На нем было написано так много: тревога, гордость, удовольствие, и над всеми этими эмоциями — неистовое желание все объяснить.

— Я узнал об этом в день похорон! — сказал он.

Похорон? В тот день, когда они пели в церкви, двенадцать лет назад? Двенадцать лет?! Ее глаза скользнули по лицу Рианны, но Бен немедленно ободрил Эран.

— Все в порядке. Рианна знает. Мы о многом поговорили с прошлого лета, — сказал он.

Эран вообще перестала что-либо понимать. У нее кружилась голова.

— Ты помнишь тот день, булочка? Мы шли по пляжу, и ты была такая напряженная, а я спросил, в чем дело, почему Рафтеры со мной не разговаривают? Ты сказала, чтобы я оставил тебя в покое, и убежала.

Эран это помнила. Очень ярко!

— Ну, я и решил спросить их. Просто пойти к Рафтерам домой и спросить, в чем дело, потому что что-то явно было не так, и я очень беспокоился о тебе. Когда я туда пришел, их машины не было на месте, нигде не было их следов, только в саду пожилая женщина присматривала за маленькой девочкой — она качалась на качелях.

На качелях! Качели Люка Лейвери, между тисовыми деревьями! Энни!

— Они меня не видели, и я стоял возле ворот, глядя на девчушку, пока не заметил маленького мальчика, светленького, с волнистыми волосами, какого-то совсем другого… чем больше я смотрел, тем более уверенным я становился! Кроме кудряшек, она ничем тебя не напоминала, но она… она была очень похожа на меня. Я понял, что она — моя дочь! Я тебе не могу передать, что я почувствовал. У меня просто нет слов! — сказал Бен.

— И ты… ты никогда не говорил мне… — У Эран перехватило горло.

— Нет. Первое, что тогда пришло мне в голову, — побежать за тобой, узнать, почему ты это сделала? Я думал всю ночь напролет, но к утру я, кажется, все понял. Ребенок родился после того, как мы расстались. Ты была одна, напугана, ты даже больше не работала со мной, у тебя не было денег. Поэтому ты поступила… ты поступила так, как поступила. И потом, я видел лицо этой девочки. Как счастливо она выглядела… я понял, что увидел ее именно там, где ей было действительно хорошо. У нее был настоящий дом, она была в надежном месте. Я не имел права вмешиваться. — Бен опустил голову.

— Но… но ты… — Эран не находила слов.

— Я был просто уничтожен. Когда я думал, через что тебе пришлось пройти, что я наделал и что потерял… что я был единственным, кто отвез Эмери домой на кремацию, вот тогда я сломался, в Нью-Йорке. Если бы не появился Тхан, я мог бы убить себя. Неосознанно, но… мог бы, — хрипло сказал Бен.