Кейт Петти - Жара

— Извини, — сказал он, — не хотел тебя опрокинуть… Тихо! Слушай!..

Мы услышали приближающиеся звуки, скрип гравия под ногами, болтовню и смех.

— Вроде Джемма смеется…

Интересно, что они подумают, когда нас обнаружат? Кевин и Сэм знают, в чем дело, но Адела, Джесса и все остальные девчонки? А что себе напридумывает этот пошляк Макс? Двое провели вместе больше часа — и какой вывод можно сделать? А если нас поймает кто-нибудь из штата, как мы объясним мешок с трусами?

— Как мы привлечем их внимание? — Дональд, похоже, занервничал. — Может, покричать?

— Давай постучим по двери, — сказала я. Мы дружно загрохотали. Бесполезно. Никто нас не услышал.

Подавленные, мы снова опустились на пол. И тут, словно чтобы поднять нам настроение, под дверь подлез солнечный лучик. Дональд посмотрел на часы.

— Пятнадцать минут седьмого. Мы тут уже почти два часа… Как быстро летит время, если проводишь его с удовольствием.

Но он это так сказал, будто совсем не то имел в виду. Сердце сжалось при мысли, сколько шансов я упустила за целых два часа. Ведь я всего лишь хотела узнать, нравлюсь ему или нет. Но как это сделать?

— Ребята скоро пойдут обратно. Они, наверное, заметят, что нас нет за ужином. Кев будет искать меня, чтобы идти купаться. Помираю с голоду… — он вдохнул и засмеялся сам над собой. — Прости…

— Да хватит извиняться! Мы не можем ничего поделать, ну заперли и заперли. Вообще-то эта ситуация напоминает мне детство: когда я не слушалась, родители запирали меня в моей комнате и не разрешали выйти и поесть с ними, пока я не извинюсь. Вот и сейчас: и виноваты, и есть хочется.

— Слышишь, давай не будем говорить о голоде. И так уже под ложечкой сосет. Кстати, меня никогда нигде не запирали в детстве. Мои мне все прощали.

— Везло тебе.

— Как сказать… Потом в интернате пришлось испытать шок. Дети ничего не прощают. И тут не побежишь жаловаться к мамочке. Приходится как-то уживаться, ладить с другими. Я много об этом думал. Дети, которые в школу приходят только днем, дома порой ведут себя отвратительно, говорят жуткие вещи. Обычно родители понимают, что ребенок просто выпускает пар. Но в интернате очень просто не сдержаться разок — и все, с этой репутацией тебе так и жить здесь. Я быстро это просек. Хорошая наука выживания. Может, поэтому я стал скрытным и людям не сразу удается раскусить меня. Ты просто подумай…

(Он хочет открыть мне что-то сокровенное?)

— Как иногда хочется побыть плохим, ну, время от времени. Никого в Ковентри в спальню не отсылают… Представь, у тебя неприятности — ты можешь вспылить родителям или, по крайней мере, отыграться на коте. И все равно все будут любить тебя.

— Мама испугается, да и мне мало не покажется.

— Ну, наверное, — он сбился с мысли. — А знаешь, о какой песне я говорил?

— О той, что ты написал? А что за аккомпанемент?

— Он еще в голове. Думаю, смогу сыграть ее на саксофоне, пока не придумаю слова. А когда ты сможешь ее прослушать?

— Дон, у нас уйма времени. Ну пропой мне ее сейчас, если хочешь!

— Сейчас? Ни за что! И не уговаривай! Мне нужна клавиатура для подстраховки. Я пою только в душе. У нас Кевин все может спеть…

— Ладно, ладно! — Я слышала, как Дональд напевает, он может петь чисто, просто сейчас не хочет. — Как скажешь. Ну, то есть, когда мы отсюда выберемся. Когда скажешь.

Что-то я стала повторяться. Интересно, какой ответ он хочет услышать?

— Завтра вечером?

— Я же сказала, как скажешь.

— Не уверен, что хорошо получилось, понимаешь?

— Дон, что бы ты ни сыграл, я буду рада послушать. О’кей?

— Спасибо.

Ну и что он всем этим хотел сказать?

— Я снова их слышу!

Мы прижались ушами к двери.

— Давай крикнем, а потом уже постучим, — предложила я. Голоса и смех послышались громче. Прямо танталовы муки какие-то. Мы даже голос Кевина слышали.

— Кто идет купаться? — спросил он, и кто-то ему отвечал.

— КЕВИН! — заорали мы хором. — НАС ТУТ ЗАПЕРЛИ! — и яростно застучали по двери. Но они прошли мимо.

— Даже не верится, — расстроился Дональд. — Это надо заесть еще одним мороженым. Хочешь?

— Нет, спасибо.

Когда же мы наконец выйдем отсюда? Мне жутко хотелось в туалет, я просто мечтала снять неудобный купальник, который носила весь день.

— Погоди! Кажется, они возвращаются!

Снаружи я слышала смех.

Это был Кевин!

— Ой, Донни-друг! Что ты там делаешь?

И Джесса.

— Дак! Ты там?

И Макс.

— Дональд! Дак! Дональд! Дак! — и заверещал как идиот звуками из мультика.

— Нас тут заперли! — закричали мы хором.

— Без паники! — раздался голос Кевина. Еще смех. — Попытаемся сбить замок. Впрочем, лучше по-другому… Джесса, может, ты очаруешь кого-нибудь, кто сможет дать нам ключ? Попробуй уборщика, его дом за старым зданием.

— Хорошо, Кевин.

Я усмехнулась. Вот это Джесса! Все что угодно, лишь бы угодить Кевину. Кевин и Макс вернулись к двери. Больше, судя по звукам, там никого не было.

— Вы там как? Нормально?

— С голоду околели! — сказал Дон.

— Все на свете отдам, чтобы оказаться наедине с женщиной! — заорал Макс.

— Заткнись, Макс. Нас могут засечь, — прервал его Кевин.

«Да, Макс, заткнись уже», — подумала я.

— Ну и Джесса! — удивился Кевин. — Уже обратно бежит, и похоже, со связкой ключей.

— Интересно, что она такого ему сказала? — спросила я Дональда.

— А нам-то какое дело?

В этом он не прав. Меня-то как раз волновало, что будут говорить о нас, когда мы отсюда выйдем. Дону, видимо, все равно.

Послышалось хихиканье и звук, будто кто-то перебирает ключи. Но вот ключ сунули в замок. Я чуть не заплакала, когда дверь распахнулась и в холодную кладовку, которая была нашей тюрьмой, хлынул яркий солнечный свет. Джесса взяла меня под руку. Ее всю распирало от сознания своего геройского поступка.

— Уборщик такой милый. Сказал, что не будет задавать вопросы, но я должна вернуть ключи немедленно. Кстати, почему бы нам не взять по мороженому, пока мы здесь. Я просто поверить не могу…

А Макс в это время бегал вокруг нас.

— Чуть ли не два часа одни в кладовке! Не знаю, что и сказать, Дон. И это ты, такой тихоня!

Затем я заметила следующее: Кевин вопросительно поднял брови, а Дон, прижимая к себе черный пластиковый мешок, одними губами произнес: «Если бы!»

— Идем, — сказала Джесса, уводя меня от парней. — Ну, джаз-вумэн, рассказывай, что случилось! Хочу знать все в подробностях.

— Ничего не было, — сказала я. — Совершенно ничего!

— Не верю! — покачала головой Джесса.

— Придется поверить, потому что это правда, — сказала я и про себя добавила: «если бы».

В понедельник Джемма как обычно встала первая. Адела дрыхла без задних ног, а мы с Джессой лежали в кроватях и обсуждали вчерашние события. Казалось, что главной проблемой вечера будет возвращение трусиков хозяйкам. Но Джессе пришла в голову блестящая идея: сунуть мешок в корзину для грязного белья и оставить ее где-нибудь на видном месте. Джессе удалось проделать это совершенно открыто, и никто ее не засек — никто и не ожидал, что Джесса окажется замешанной в чем-нибудь подозрительном. План прекрасно сработал. Пронесся слух, все прибежали и разобрали свои вещи.