Тони Парсонс - Семья

— Это самая естественная вещь в мире, — сказала она.

Где-то над Южно-Китайским морем Кирк вдруг почувствовал, как самолет запнулся в воздухе и начал терять высоту. У него свело внутренности.

На табло зажглась надпись «Пристегните ремни». Между рядами забегали стюарды, которые начали срочно будить спящих пассажиров и заставляли их пристегиваться. По радио раздался спокойный, уверенный голос пилота, который произносил какие-то малозначащие ободряющие слова.

Кирк закрыл глаза и пощупал пряжку на ремне безопасности. Самолет снова запнулся, на этот раз сильнее, и снова как будто провалился в воздушную яму. Пассажиры начали кричать. Эта вечная, невысказанная паранойя всех современных путешественников: «А что, если?..» Кирк глубоко вздохнул и зажмурился.

«Очевидно, это всего лишь небольшая турбулентность, — подумал он. — А я всего лишь обычный путешественник, возвращающийся домой после отпуска».

Но он снова пощупал рукой пряжку ремня безопасности и сделал то, что всегда делал, когда чувствовал, что его жизни грозит опасность: он вспомнил всех женщин, с которыми спал в своей жизни.

Спать с женщинами Кирк начал рано, с четырнадцати лет. Его первой женщиной стала их семейная няня и домработница. Это раз. Потом прошло два года, и только тогда у него появилась настоящая, собственная девушка. Это два.

А потом, три года спустя, когда он стал инструктором по нырянию с аквалангом, в его офисе каждый день толпились женщины в купальных костюмах. Тогда их у него было много: итого примерно десять.

Потом он провел лето на Филиппинах и открыл для себя девушек из бара: девятнадцать. А, может быть, двадцать? Когда в сентябре Кирк вернулся в Сидней, то у него появилась замужняя дама, чья семья владела цветочным магазином. Они встречались по утрам в воскресенье, между восемью и девятью часами, когда ее муж и сыновья еще спали на верхнем этаже в своих спальнях, а он одевался и уходил как раз к тому моменту, когда они просыпались и готовились идти в церковь. Это двадцатая или двадцать первая.

Потом была еще одна пловчиха, которая ему действительно нравилась, потом сестра его друга… А, может, он кого-то забыл? Он знал, что у него случаются странные провалы в памяти. Вот и сейчас почему-то все тела и постели смешались в его мозгу в одну неразборчивую массу, и он ничего не мог вспомнить: сколько их еще было? Трое, четверо, пятеро?

Итого можно округлить до двадцати пяти… Впрочем, кажется, было еще несколько. Если разобраться, не так уж и много, учитывая, что периоды алчной половой неразборчивости перемежались в его жизни с отрезками вполне моногамными, причем длящимися годами.

И тут он вспомнил один из периодов своего сексуального сумасшествия, когда еще не закончилась одна связь, а уже началась другая, а между ними вдруг вклинилось очень заманчивое предложение, так что ему пришлось в один день встречаться с тремя. Он до сих пор не мог понять, как тогда со всей этой чехардой справился. Причем дело было не в физической потребности — совсем нет. Он ощущал себя так, словно путешествует.

Но последние два года Кирк был верен одной девушке, у себя на родине. Ему самому это казалось удивительным, если учесть, что во время своих путешествий он посещал бары в Бангкоке, клубы в Токио и молодежные вечеринки в целой дюжине европейских городов, включая Варшаву и Стокгольм, где красавицы встречались на каждом шагу. И, несмотря на все эти соблазны, он остался верен своей девушке.

Вплоть до той ночи, когда встретил Меган.

Что он такого в ней нашел? Чем она его так привлекла?

Все дело в том, что он желал ее больше, чем она его. И это главное. Она зацепила его по всем пунктам: была страстной, веселой и остроумной (хотя, как правило, с другими девушками галочку по последнему пункту Кирк не считал обязательной). Но фокус заключался в том, что ей, в отличие от него, было все равно, и это его сильно зацепило.

Пока самолет трясся и дергался где-то над Индонезией, Кирк задавал себе вопросы, которые только могут волновать влюбленное мужское сердце.

Как мне завоевать ее? Сколько мужчин было в ее жизни?

Когда я смогу увидеть ее снова?

Дигби пришел в «Мамма-сан» под руку с Томсин. Кэт бросила взгляд на Бригитт, которая обслуживала за барной стойкой двух постоянных посетителей, и увидела, что та заметно покраснела, словно ее ударили наотмашь.

Наблюдая за Дигби, Кэт подумала: «Да как ты можешь?» Но самое интересное — она его поняла. Поняла не то, почему он пришел сюда и сунул под нос Бригитт свою новую пассию (такая преднамеренная жестокость выходила за рамки понимания Кэт), но почему он бросил Бригитт ради Томсин. Эту женщину Кэт видела в «Мамма-сан» еще в те дни, когда та была всего лишь обычной проституткой, пытающейся подцепить в баре футболиста.

Если язык тела Томсин суммировать в двух словах, то этими словами будут «Возьми меня», тогда как обычное поведение Бригитт — гордой, сильной и блистательной женщины — всегда несло противоположное значение: «Мне ничего от тебя не нужно».

Кэт наблюдала, как Дигби и Томсин подошли к аквариуму с лобстерами и начали выбирать себе подходящий экземпляр. Оглянувшись, она увидела, что Бригитт ушла из бара и скрылась на кухне. Она решила, что никому не позволит унижать свою подругу и начальницу. По крайней мере, здесь.

Кэт считала Дигби весьма привлекательным мужчиной, однако его привлекательность имела какой-то сладенький, маслянистый оттенок, так что этой маслянистости могло хватить на обжарку изрядной порции картофельных чипсов. Вид у него был самоуверенный и наглый, какой обычно принимают стареющие мужчины, когда выходят в свет с молодой женщиной. Он словно ждал, что ему устроят овацию, — или ожесточался на тот случай, если его поднимут на смех.

Томсин, в свою очередь, тоже из кожи вон лезла, чтобы соответствовать выбранному стереотипу. Она цеплялась за Дигби, словно это он был плейбой, а не она опытная проститутка. Словно карточки «Американ Экспресс» в кармане у мужчины вполне хватало, чтобы компенсировать молодость. Неужели она действительно была такой идиоткой? Суперкороткая юбка, до странности неподвижные груди, неправдоподобно светлые волосы. Как могло случиться, что Дигби променял Бригитт на эту маленькую развратную куклу? Все равно что променять реальную женщину на резиновую.

С дружелюбной улыбкой на лице Кэт подошла к этой парочке, прекрасно понимая, что ни о каком дружелюбии не может быть и речи. Дигби мало было просто порвать с женщиной. Он должен был еще убедиться в том, что она страдает!

— Дигби, рада тебя видеть, — сказала Кэт.

— Кэт, я уже, кажется, присмотрел себе подходящий экземплярчик, — ответил Дигби.