Тони Парсонс - Семья

Потом был еще экзамен, на котором письменно надо было ответить на многочисленные вопросы, и Лауфорд оказался прав: Меган, королева по сдаче экзаменов, смогла бы пройти его даже во сне. Что она и сделала, потому что глаза ее постоянно слипались, а голова то и дело падала на стол.

— Мои поздравления, доктор! — захихикала миссис Марли.

— Спасибо.

— Теперь, когда ты стала настоящим доктором, надо надеяться, что больше ошибок ты не наделаешь.

Меган не стала объяснять миссис Марли, что все ее достижения сводились к тому, как, с трудом преодолев год ординатуры, она продемонстрировала то, что называется на языке медиков «минимальной компетенцией». И долгие годы в медицинском колледже, и жуткие дежурства на скорой помощи, и двенадцать месяцев в качестве ординатора общей практики, когда ей приходилось каждый день принимать больных и умирающих, — все свелось к тому, что в конечном итоге ей сказали: она может с гордостью носить звание обладателя «минимальной компетенции».

«Что делать, — думала Меган. — Таковы порядки. И теперь я стала мисс Минимальной Компетенцией».

— Так в чем проблема, миссис Марли?

— У меня нервы! — Она угрожающе сложила руки на своей полновесной груди. — С мозгами у меня все в порядке! Я не полоумная и не психопатка! Но по утрам мне трудно встать с постели. И из дома выйти я почему-то не могу.

— Вы чувствуете агорафобию?

Миссис Марли равнодушно воззрилась на Меган.

— Это что, боязнь пауков?

— Вы испытываете затруднения, выходя из дома?

— Да. Я принимала таблетки. Но они уже кончились.

Меган сверилась со своими записями.

— Судя по предписанию, их должно было хватить еще на две недели.

— Ну и что? А их не хватило!

— Так вы как их принимали — точно по инструкции?

— Знаете что? Они мне помогали, и я удвоила дозу.

— Миссис Марли, — вздохнула Меган. — Доктор Лауфорд выписал вам сильный трехкомпонентный антидепрессант. Он контролирует выработку серотонина в центральной нервной системе. Вам нельзя было…

— Я свои права знаю! — загремела миссис Марли.

В это время в комнату вошла Дейзи и начала апатично гладить жующую остатки пищи собачку. Меган подошла к ней и присела на корточки. На ребенке была одна только грязная засаленная майка.

— Дейзи, милая, почему ты не в школе?

— Мама сказала, что мне не надо больше туда ходить, мисс.

От возмущения миссис Марли взорвалась.

— Как она может ходить в школу, когда я не могу выйти из дома? Ты, глупая корова!

Меган выпрямилась.

— Я очень сожалею, — сказала она. — Мне не хочется это делать. Но боюсь, что мне придется вызвать социальные службы.

Лицо миссис Марли побагровело.

— Социальные службы! Я не желаю, чтобы в моем доме ошивались какие-то добренькие дядьки и тетьки! Пускай катятся куда подальше!

— Ребенок совершенно заброшен. А теперь, когда вы плохо себя чувствуете…

Дейзи начала тихо и безнадежно плакать — просто для самой себя. Меган положила руку ей на плечо и повернулась к матери.

— Никто не хочет отнимать у вас Дейзи. Мы постараемся этого избежать.

— Избежать! Мой брат однажды тебя уже отделал, и снова отделает как следует!

Миссис Марли сделала шаг к Меган, и Меган непроизвольно отпрянула. В глубине ее желудка появилось щемящее, сосущее чувство. Страх. Если сейчас с ней что-то случится, что будет с ее ребенком?

Однажды днем Джессика и Наоко отправились прогуляться с детьми по улицам Лондона. Поппи спала в своей коляске, а Хлоя с ясными глазками и пингвином под мышкой сидела в своей, прогулочной. Последнее время Хлоя с пингвином не расставалась.

Когда женщины зашли в кафе выпить кофе, Хлоя поставила пингвина на пол и нажала кнопку на одном из его крыльев. Пингвин немедленно ожил и начал петь механическим голосом:

При этом пингвин, действительно, подпрыгивал на одном месте и хлопал крыльями. От удовольствия Хлоя покачивала головкой и улыбалась.

— Что-то новенькое, — сказала Джессика. — Это покачивание головкой.

— Просто она поняла, что ее голова может вертеться в разные стороны, — пояснила Наоко.

Потом женщины вышли из кафе и стали прощаться. Наоко погладила спящую Поппи по личику, Джессика наклонилась, чтобы поцеловать Хлою и — по особому настоянию ребенка — ее пингвина.

А потом они увидели их.

Майкл прощался с какой-то женщиной возле местного «Хилтона», и их поцелуи в толпе бизнесменов и бизнеследи, одетых в серые корпоративные костюмы, казались вызывающими. Майкл и Джинджер, секретарша автосалона, делали это абсолютно открыто, ни от кого не прячась.

Джессика взглянула на Наоко. Джинджер была на десять лет старше и по красоте даже в подметки ей не годилась. Так почему? С какой стати мужчина рискует потерять жену и ребенка ради такой старой калоши, как Джинджер?

Хлоя воспользовалась паузой и снова взялась за своего пингвина.

Наоко наклонилась к ней, выключила пингвина и сказала всего одно слово:

— Хватит.

Когда ребенок, наконец, уснул, они занялись любовью. Ничего похожего на страстное совокупление на груде пальто во время той достопамятной вечеринки. Теперь их сексуальные упражнения напоминали Меган библиотеку: все надо было делать тихо и бесшумно, словно кругом висели таблички с надписью «Не шуметь».

Но она любила человека, который подарил ей ребенка и пересек полмира, чтобы их найти. И с каждым днем она любила его все сильнее.

Она прекрасно знала о его второй работе — что он развозил сэндвичи, однако об этом даже словом не обмолвилась. В ее глазах это занятие не делало его человеком жалким или недостойным уважения. Наоборот, он трогал ее до слез. Никакой он не неудачник, думала она, а самый настоящий мужчина, который делает для нас все возможное. И с каждым днем Меган проникалась к нему все большим доверием.

— Раньше я думала, что смогу что-то изменить, — шептала она ему. — Я была в этом твердо убеждена. А теперь посмотрите на меня. Такая же, как все. Выписываю антидепрессанты и звоню в социальные службы.

— Ты не можешь помочь этим людям, — шептал он ей в ответ. — Они слишком бедны, слишком больны, слишком много работают и подсели на искусственную еду, наркотики и алкоголь. Они слишком глупы, в конце концов.

— Нет, ты не прав. Здесь есть хорошие люди. — Она вспомнила о миссис Саммер, о боксере и Дейзи. Она подумала о многих других достойных людях, которые должны были как-то существовать в этих жалких кварталах.

— Теперь тебе надо думать о Поппи. Вообще, о нас. Я серьезно тебе говорю, Меган. Нам надо отсюда уехать.