Тони Парсонс - Семья

Услышав эти слова, она улыбнулась. Она понимала, что всю свою жизнь Кирк мечтал уехать в новое, лучшее место, где море синее, песчаные пляжи белее, а вода чище. Как же так получилось, что он, в конце концов, оказался в Хокни?

— И что у тебя на уме? — спросила она.

— Я тебе повторяю, что говорю серьезно.

— Мне тоже не до смеха. Честно. Мне нравится мысль махнуть куда-нибудь подальше от всего этого кошмара.

Кирк порывисто ее обнял.

— Я хочу уехать туда, где есть возможность нырять. Где я смогу учить. Это же самые лучшие места на планете! Меня возьмут в любой крупный дайвинг-центр. На Индийском океане. На Карибском море. В конце концов, у меня дома, в Австралии.

Внезапно Меган посерьезнела.

— Ты думаешь, я всю жизнь смогу проваляться на пляже? Ты думаешь, я смогу оставить свою профессию?

— Но ведь доктора нужны везде! Зачем обязательно практиковать в таком месте, где тебя никто не уважает? Где грязно, полно пьяниц и вообще опустившихся типов?

— Тебе просто противно здесь жить.

— Согласен. Но я ведь здесь не из-за самого места. Я здесь ради тебя. И ради нашего ребенка.

— Но здесь я могу принести реальную пользу. И ты неправ, когда говоришь, что здесь все плохо. Но даже если и так, то как ты думаешь, чем должны заниматься доктора? По-твоему, они должны лечить только богатых? Богатых, успешных и красивых? Но в жизни так не бывает. И в колледже меня учили другому.

— А чему тебя учили в колледже? Думается мне, не тому, что ты наблюдаешь здесь.

Меган попыталась вспомнить. В колледже у нее, действительно, было другое представление о будущей профессии. В своем воображении она всегда выступала в роли спокойного, доброго и всемогущего доктора. Доктора, который приносил надежду отчаявшимся. Что-то в таком духе. Она даже в страшном сне не могла представить, что ее пациенты будут устраивать на нее зверские нападения. Она всегда считала, что они будут испытывать к ней благодарность, даже любить, или уж, на худой конец, уважать. Ей даже в голову не могло прийти, что они будут смотреть на нее как на сволочь из среднего сословия, которая лишает их горячо желаемых таблеток и поганит жизнь тем, что звонит в страшные социальные службы. И, кроме того, Меган никогда не думала, что будет так уставать.

— Я надеялась, что смогу что-то изменить, — повторила она. — Мне хотелось сделать их жизнь лучше. Разве это плохо?

— Ничего плохого в этом нет. Но ты не можешь спасти мир, Меган. Посмотри на нас. Я имею в виду — на нас двоих. Мы каждую ночь мучаемся. Наша малютка плачет, не переставая, а нам кажется, что небеса готовы обрушиться нам на голову.

Ребенок слегка заворочался.

— Тише! — зашептала Меган.

— Как ты собираешься спасать мир? — тоже шепотом продолжил Кирк. — Ты даже с этим не можешь разобраться.

Из окна отеля «Ритц-Карлтон» перед Джессикой открывался вид на гонконгский порт, в котором двадцать четыре часа в сутки бурлила жизнь.

В этом месте было нечто магическое, но что именно, Джессика не могла понять. Город постоянно открывал себя с новых сторон, в нем новые сны приходили на смену старым, и везде, куда ни глянь, суша отвоевывалась у моря, и на вновь отвоеванных местах немедленно возводились небоскребы, причем там, где земля еще не успевала просохнуть.

В самом порту можно было увидеть корабли всех стран, видов и эпох. Вот суда на воздушной подушке везли игроков в Макао, вот пыхтящие и дымящие буксиры провожали огромные круизные лайнеры, вот древние деревянные джонки с оранжевыми парусами сновали под самым носом у больших кораблей, вот зелено-белые паромы курсировали между отдельными частями города и его островами. Как-то вечером Джессика посмотрела по телевизору старый фильм: мужчина влюбился в девушку, которую впервые встретил на пароме. Джессика подумала, что это самое подходящее место для того, чтобы влюбиться.

Порт являл собой пышное и хаотичное зрелище, фоном которому служила весьма замысловатая картина: сияющий небосклон, корпоративные башни Гонконга и леса жилых кварталов района Каулунь. За ними расстилались зеленые холмы. Джессика знала, что именно находится по другую сторону от этих холмов, и внезапно ей очень захотелось туда попасть, увидеть, что там, пока у нее есть такая возможность. Кто знает, занесет ли ее еще когда-нибудь в эту часть мира?

— Я хочу посмотреть Китай, — заявила она.

Паоло не ответил. Он лежал на кровати, измученный пятидневным гонконгским мотор-шоу, и вяло просматривал гору прихваченных оттуда брошюр. На обложке одной из этих брошюр красовались две китаянки в национальных одеждах, сидящие на капоте какой-то супердорогой машины.

— Паоло! Я хочу посмотреть Китай!

— Китай? Дорогая, ты и так на него смотришь.

— Я имею в виду другое.

— А кому теперь, по-твоему, принадлежит Гонконг? Совсем не британцам, Джесс. Британцы ушли домой. Конец империи.

— Я имею в виду основные территории. По ту сторону от границы. Народную Республику Китай.

Паоло поморщился.

— Мы, конечно, можем это сделать, если хочешь. Но я не думаю, что там так же хорошо, как здесь. Почему бы нам не остаться в Гонконге еще ненадолго?

— А я хочу увидеть, что там. Пока мы здесь. Кто знает, вернемся мы сюда еще когда-нибудь?

Паоло потянулся на кровати и улыбнулся, находя некий наркотический кайф в том, что находится в пятизвездочном отеле за полмира от собственного дома. Кроме того, ему нравилось смотреть на жену, стоявшую вполоборота у окна, откуда на нее лились лучи дневного солнца. Он не мог ей ни в чем отказать.

— Иди сюда, милая, мы поговорим об этом в постели.

— Зачем? — спросила она. — Ты все равно слишком устал.

— Ну, хорошо, хорошо, мы взглянем на Китай. — Он зевнул и отложил брошюры в сторону. — Одного дня тебе хватит, надеюсь?

Паоло закрыл глаза, а Джессика вновь вернулась к зрелищу за окном. Вот под окнами отеля причалил паром. Из него высыпали толпы тоненьких черноволосых мужчин и женщин, которые повалили на площадь и в офисные здания центральной части города. Очевидно, большая часть из них проживает в бесконечных рядах небоскребов, возведенных в районе Каулунь и окаймляющих собой берег Китайского полуострова. Очевидно, именно там живут их семьи и именно туда вечером после работы их вернет паром. Все эти люди — чьи-то мужья и жены. Родители красивых, воспитанных детей, которых она видела во время прогулки по городу. Дети были одеты в старообразные школьные формы, и все с надеждой смотрели на свое будущее — и на будущее этого прекрасного места.

И внезапно, словно по наитию, Джессика поняла, в чем заключается волшебство Гонконга.

— А знаешь, в чем дело? — спросила она громко, хотя прекрасно знала, что муж спит. — Я больше нигде не видела такой полноты жизни.