Тони Парсонс - Семья

Ею могла быть только Хлоя.

Кэт остановилась у витрины благотворительного магазина и начала изучать выставленные там детские коляски.

Вот старомодный агрегат, какие можно было видеть на черно-белых фотографиях межвоенного периода. Обычно его толкали по площади Беркели строгие няни, одетые в униформу.

На какие-либо трансформации он был не способен, но его добротность не вызывала сомнений. Конечно, это не оригинальный продукт, а его современная копия в стиле ретро, однако Кэт подумала, что вещь, в сущности, неплохая.

Она вошла в магазин, решив познакомиться с коляской поближе. Удивительно прочная и надежная. Именно такими вещами она хотела окружить будущего ребенка, именно таких вещей ей самой не хватало в течение всей жизни. Однако, с другой стороны, коляска слишком громоздкая. Возить в ней ребенка — все равно что возить его в танке. Перед мысленным взором Кэт возникла картина, как она сражается с этой коляской в дверях супермаркета: ребенок вопит, все глазеют.

— Кэт!

Рори. На его лице играла робкая, удивленная улыбка. Сперва Кэт подумала, что он шел за ней по пятам, но потом увидела, что он держит в руках две большие спортивные сумки, полные белых каратистских костюмов.

— Вот, сдаю это в магазин. Ученики имеют обыкновение вырастать из своей одежды, а некоторые ребята не могут начать заниматься боевыми искусствами только потому, что у них нет формы. Хочешь купить эту коляску?

— Просто присматриваюсь.

Кэт почувствовала, что краснеет. Надо же, покупать вещи для своего неродившегося малыша в благотворительном магазине. Что это с ней случилось? До чего она докатилась? Ее словно вытолкнули на обочину жизни.

— Знаешь, в том, что касается ребенка, я готов помочь, — сказал Рори. — Что бы между нами ни произошло. Что бы ты обо мне ни думала. Я хочу помочь. Стоит тебе только попросить. — Он подозрительно разглядывал допотопный четырехколесный агрегат. — Может, мы подберем что-нибудь поновее…

— Я не считаю товары секонд-хенд признаком поражения, — огрызнулась Кэт. — Мои младшие сестры выросли в моих старых платьях. И ничего страшного, никакого вреда им это не принесло.

— Разумеется, в этом нет ничего страшного, — как можно мягче подтвердил Рори. — А ты как сама-то? Ничего?

Она потрогала живот и в который раз удивилась тому, что с ней происходит: ей это казалось, с одной стороны, чем-то удивительным и невероятным, а с другой — естественным. Эта новая жизнь, растущая внутри нее самой. Часть нее, которая продолжит жить на земле после того, как сама Кэт ее покинет.

— Ребенок развивается хорошо.

Она увидела на лице Рори заметное облегчение. Он прекрасно знал, что значит быть родителем. Уж он-то имел представление о том, что во время беременности может случиться масса непредвиденных вещей.

— Сканирования показывают, что все идет нормально.

— Только не утаивай от меня свои проблемы, Кэт.

В сущности, Рори хороший человек. Она прекрасно это понимала. Именно поэтому она его и полюбила. Но ведь одной любви недостаточно. И желания поступать правильно тоже недостаточно. Потому что как они будут жить после того, как он их бросит? Ее сердце наполнится еще большей горечью, и на свете появится еще один несчастный ребенок, чьи родители ненавидят друг друга.

— Я же тебе говорила. Я не хочу связываться с человеком, который не может пройти дистанцию до конца. Все говорят о женщинах, которые слишком стары, чтобы иметь детей, а я считаю, что нельзя забывать о мужчинах, которые слишком стары, чтобы иметь детей. Причем не обязательно в биологическом смысле. Но и в эмоциональном. В психологическом. В них иссякла жизненная энергия. Ты знаешь, кого я имею в виду?

Кэт увидела, как на его лице промелькнуло выражение возмущения и обиды. На нем было словно написано: «Ведь это и мой ребенок тоже!» Но потом это выражение исчезло и вместо него появилась некая решимость, словно он не собирался так просто сдаваться.

— Надо полагать, ты вспоминаешь мне старые должки, Кэт. С этим я ничего не могу поделать. Но я не думаю, что кто-то обзаводится детьми, не прилагая никаких усилий. Ты, кажется, хочешь иметь пожизненные гарантии? Таких гарантий никто тебе дать не может.

— Продолжай. Скажи мне, что, если я хочу иметь гарантии, то мне надо купить тостер или утюг.

— Знаешь, что я недавно понял? Семья — это нечто суетное и обременительное. Даже если она хорошая! Все равно, это нечто суетное, обременительное и хаотичное. Так тебе нужны деньги?

— Могу я вам чем-нибудь помочь?

К ним подошла пожилая продавщица в толстых двухфокусных очках.

— Я тут кое-что принес, — сказал Рори.

Старая дама заглянула в одну из сумок:

— О, кажется, что-то стоящее! Какой-то весьма лакомый кусочек!

— Это одежда для карате, — объяснил Рори. — Вся прошла чистку, но боюсь, что некоторые вещи все же несколько изношены.

— О, дети рады всему! — хихикнула старая продавщица. — Так уж они устроены: рады всему, что им дашь.

При этом лицо продавщицы расплылось в такой сладкой улыбке, что чем-то стало напоминать рождественскую открытку.

— Что с твоей губой? — спросила Джессика и, взяв Вей под мышку, потрогала свободной рукой разбитую губу Паоло.

Тот фыркнул.

— Мне заехал по физиономии муж загулявшей женщины.

Секунду Джессика смотрела на него огорошенно, а затем рассмеялась.

— Ты шутишь! Какой у нас папа шутник, не правда ли?

Маленькая Вей что-то прогугукала на своем детском языке. Она ни на минуту не расставалась со своими тремя сосками: одну держала во рту и по одной в своих маленьких кулачках. Все они были ослепительно-желтыми, и когда она засыпала в своей кроватке (которая стояла совсем близко от того края двуспальной кровати, на котором спала Джессика), то соски сверкали в темноте, как золотые светлячки.

Вей была спокойным и веселым ребенком, и единственным проявлением ее внутренней напряженности был повышенный интерес к соскам. «Со временем это пройдет», — думала Джессика. Они излечат ее от прошлых страхов.

— Я как раз собиралась ее укладывать, — сказала Джессика.

— Вижу, — ответил Паоло. — Вы обе так разодеты. Вей в своей пижаме. А ты похожа на Сьюзи Вонг.

Джессика была одета в традиционное черное китайское платье с красной отделкой по высокому вороту и по плечам. Оно плотно облегало ее фигуру, как хирургическая перчатка. С одного боку на нем был разрез, который доходил до бедра. Она взяла моду надевать это платье, когда укладывала Вей спать.

— Ты думаешь, это глупо? — спросила она.

Паоло улыбнулся.

— Ты выглядишь потрясающе! Но, если честно, то мне кажется, что она еще слишком мала, чтобы этим восхищаться. Ну, знаешь, этим уклоном в ее культуру…