Кейт Джейкобс - Вязание по пятницам

Вечерами, перед тем как отправиться спать, Джорджия мечтала о другой жизни, о том, как она могла бы уехать в Шотландию, вернуться в дом, где родился ее отец, и жить там. Еще чаще она думала, какой счастливой была бы эта жизнь, если бы рядом всегда находилась бабушка. Они могли бы вместе следить за фермой, стричь овец и вязать свитера, создав собственную марку «Уолкер свитерз», и никто, кроме них двоих, никогда не сделал бы ничего подобного. Эти вещи были бы так искусны, что наверняка их покупали бы Мадонна, Шон Коннери, Гвинет Пэлтроу… Но главное — она жила бы вместе с Грэнни. Всегда. Вечно. И никто больше не смог бы разлучить их — ни обстоятельства, ни Бесс и ее дурной характер… Дакота пекла бы свои кексы, и они пили бы сладкий чай по вечерам. А Анита приезжала бы в гости. Джеймс сразу исчез бы из их жизни — нет, не умер, а просто больше никогда не нарушал их покой.

Но это всего лишь мечты. О да! Она многого не могла простить и со многим не хотела смириться! И что вообще она делала одна в этом огромном неприветливом городе? Джорджия уже и забыла, зачем приехала сюда когда-то. И чувство потерянности и одиночества так и преследовало ее с тех пор. Иногда она чувствовала, что несправедливость выпавших на ее долю испытаний вызывает у нее озлобление. Чувствовала себя уставшей и совершенно опустошенной, когда приходилось ехать за очередным заказом или бежать за молоком, не успев как следует одеться, поскольку некому было принести ей молока, когда его не оказывалось в холодильнике. Она не могла простить Джеймсу его предательство и то, что несколько лет он совсем не появлялся, а теперь пытался претендовать на внимание дочери. Но хотела ли она в действительности, чтобы он тогда был рядом? Ведь именно его предательство сделало ее тем, кем она стала сейчас — сильной и независимой женщиной, которая может себе позволить жить так, как она хочет. Она предпочла бы, чтобы он и теперь не слишком-то вмешивался в ее дела и, главное, не пытался влиять на Дакоту!

А ведь когда-то она сходила с ума по этому человеку. Скорее всего виной было какое-то сексуальное помешательство, ослепившее ее и помешавшее разглядеть его истинную суть. Она почти не помнила, каково это — заниматься сексом; с тех пор как они расстались с Джеймсом, у нее не было ни одной хоть сколько-нибудь серьезной любовной связи. Она не знала, что так подействовало на нее — то ли история с Джеймсом отбила у нее охоту доверять мужчинам, то ли она так и не встретила того, на кого стоило обратить внимание. Да, есть много милых знакомых, некоторые из них даже умны и обаятельны, с ними интересно и комфортно, но всякий раз в ее памяти вдруг всплывал образ Джеймса… И у нее возникало неприятное чувство, будто на этого человека она растратила весь запас своей любви, все свои душевные силы и теперь ей неоткуда их черпать. Она так ждала, что он вернется… Она начала полнеть и едва влезала в одежду. В то время они с Кейси часто сидели в обеденный перерыв и делились друг с другом переживаниями. Вряд ли Кейси ее понимала — она человек совершенно иного склада, нежели Джорджия. И ясно представляла себе: все фантазии Джорджии о возвращении Джеймса — «этого дерьмового парня», как Кейси его называла, — далеки от реальности. Он никогда не стал бы обременять себя женщиной с ребенком.

И она оказалась права.

Но когда родилась Дакота, Джорджия вдруг прекратила сожалеть о расставании с Джеймсом. Откуда-то появились силы и энергия. Двенадцать лет опыта матери-одиночки сделали ее действительно волевой и самостоятельной. Она заставила себя не сдаваться, осталась в Нью-Йорке, и хотя поначалу не верила в успех, он все-таки пришел. Невероятно, но ее мечты сбылись: у нее жилье, свой магазин на Манхэттене и, возможно, неплохие перспективы. Но она хорошо помнила, каким трудом ей все это давалось. Закупка пряжи, инвентаря, журналов, приобретение детских вещей и питания, наем помощниц — все это стоило чертовски дорого, и ей приходилось экономить на всем. Джорджия позволяла себе покупать не более одной пары обуви в год. Но времени расстраиваться и плакать у нее, к счастью, не было — она оказалась слишком занята. Чтобы отдать Дакоту в хорошую школу и платить за квартиру, Джорджия отказывала себе во всем. Но иначе и не получится — либо вы смиряетесь со своим бессилием, либо принимаете те ограничения, которых от вас требует борьба за независимость и выживание. Зато она выдержала испытание на славу и вышла победительницей из этого сражения.

Джеймс часто присылал деньги, и Джорджия пользовалась ими по мере необходимости, но чем старше становился ребенок, тем менее существенной оказывалась эта помощь. Всего лишь двести долларов в месяц или около того. Джорджия тратила эти деньги на оплату учебы Дакоты и только в случае крайней необходимости пользовалась ими для других целей. Но даже если она поступала так, то всячески скрывала этот факт от дочери, не желая, чтобы та знала, что деньги ее отца расходуются на какие-то иные нужды, кроме ее школьных выплат. И все-таки когда Джеймс вернулся, ее стал мучить страх: его влияние на Дакоту могло приобрести катастрофический масштаб именно из-за их довольно скромного финансового положения. Джорджия никогда не баловала дочь и не покупала ничего лишнего. Джеймс, конечно, мог подать в суд просьбу об урегулировании его отношений с дочерью, мотивируя это тем, что доходы Джорджии невелики и не позволяют дать хорошее образование и обеспечить ребенку достойную жизнь. Анита посоветовала ей первой обратиться к адвокату и решить вопрос с Джеймсом, дабы оградить себя от дальнейших посягательств с его стороны, но Джорджии вообще не хотелось иметь дело с бывшим любовником. Лучше бы он испарился, исчез и никогда больше не появлялся в их жизни.

Но Джеймс, наоборот, вернулся.

Она надела туфли с открытым верхом, не годившиеся для прохладной нью-йоркской мартовской погоды, если бы ей нужно было выйти на улицу, и зашла в маленькую уютную комнатку с большим зеркалом, отделенную от помещения магазина. Подкрасила губы ярко-красной помадой, а ресницы — светло-коричневой тушью, припудрилась и наконец почувствовала, что к ней вернулись деловая хватка и бодрость: она не только одинокая мать, но и хозяйка своего предприятия, владелица магазина.

Как и всякий человек, Джорджия не стала бы отрицать очевидное: что обманутая любовь, как правило, дает начало совершенно противоположному чувству — ненависти. Она ненавидела Джеймса всеми силами души, но с годами эмоции стали менее интенсивными и всепоглощающими. Джеймс по природе не злой, скорее просто эгоистичный человек, готовый давать деньги для Дакоты, но, по сути, не желающий связывать себя никакими обязательствами и ответственностью по отношению к ней.