Юлия Снегова - Карнавал страсти

— Сейчас именно такой случай. Мне нужно позвонить господину Азарову, президенту Аргобанка, я его дочь, хотите, покажу документы. Не волнуйтесь, отец оплатит звонок.

— Что вы, я вам верю, — смешался молодой человек, — пожалуйста, — и он пропустил Настю в рубку.

Страшно волнуясь, Настя набрала номер сотового телефона своего отца. Три длинных гудка, и она услышала знакомый низкий голос.

— Азаров у телефона.

— Папа, — закричала Настя, — это я! Послушай, мне так много надо тебе рассказать. У тебя есть полчаса?

— Никого ко мне не пускать, — распорядился Азаров, — тридцать минут никаких звонков и бумаг. Да, дочка, я тебя слушаю.

Огромный корабль медленно подплывал к причалу Одесского порта. Настя и Дмитрий в молчании стояли рядом на палубе. После того как Настя поговорила с отцом, Азаров пригласил к телефону капитана. Через несколько минут Дмитрий был выпущен из-под ареста. Но по Венеции они с Настей так и не погуляли. Капитан, вероятно, чтобы хоть как-то показать свою власть, распорядился не выпускать подозрительного пассажира на берег. Зато каково же было изумление и негодование капитана, когда один из цыган все же сбежал в Италии.

Впрочем, ни Настю, ни Дмитрия исчезновение Сережи ничуть не взволновало. Оба они чувствовали, что их странное и в чем-то очень романтичное приключение подходит к концу. Они не говорили о том, что скоро расстанутся, это было понятно без слов. Зато Настя постаралась использовать оставшиеся им дни для того, чтобы как можно больше рассказать Мите о себе, о своем детстве, о родителях.

Дмитрий слушал Настю и чувствовал себя все хуже и хуже. Эти новые знания ложились на него, словно тяжелые камни, которые скоро совсем задавят его. Он физически ощущал, что ему становится тяжело дышать, он сидел в каюте, сжав ладонями виски, а Настя все говорила и говорила. Она словно пыталась своей нынешней правдой прикрыть ложь и недомолвки последних месяцев. Наконец она замолчала.

— А что было дальше, тебе известно, — такими словами закончила она свой рассказ.

— А тебе известно, что будет дальше? — спросил Дмитрий.

— Что ты имеешь в виду? — испугалась Настя. Она подумала, что Дмитрия волнуют их будущие отношения, о которых Настя сейчас просто не могла думать.

— Настя, я спрашиваю тебя, что ты будешь делать дальше? Вернешься словно после бурного отдыха к своей прежней жизни богатой наследницы или твоя жизнь как-то изменится?

— Меня зовут Ася, — неожиданно сказала девушка, — Ася — уменьшительное от Анастасии.

— Ася? — тихо переспросил Дмитрий. Он попробовал это новое имя на вкус. Вкус оказался необычным, но довольно приятным.

— Но если хочешь, продолжай звать меня Настей.

— Нет, — сказал Дмитрий, — Настя осталась на окраине Питера, в моей маленькой захламленной квартирке. А в Одессу прибывает Ася, ее встретит «Мерседес», потом она полетит в первом классе в Москву, где будет разыграна сцена торжественной встречи блудной дочери. Не спорь со мной, так все оно и будет. Я хочу тебе сказать на прощание только одно, — Дмитрий пристально посмотрел на Асю, его взгляд был очень спокойным и усталым, — Ася, я оставляю на твоей совести все твои безумные приключения, в которые оказался втянутым не один человек. Возможно, это и есть настоящая жизнь, я не знаю, мне никогда не дано было этого понять. Когда-нибудь, когда все успокоится, мы обязательно встретимся и обо всем поговорим. А пока я осмелюсь дать тебе только один совет, вернее, это даже просьба. Ася, пожалуйста, береги свой голос, не забывай о нем, пой, ты должна петь! Это самое лучшее, что у тебя есть. За твой голос тебе многое простится — и эгоизм, и желание манипулировать людьми, и твой бессмысленный авантюризм. А сейчас, — изменившимся голосом произнес Дмитрий, — прости, я очень устал. Вся эта история совершенно вымотала меня. Я хочу спать.

Ася послушно вышла из каюты. Ей было невыносимо грустно. Эти дни навсегда останутся в ее памяти как бесконечно долгое прощание, от которого болело серне и заливалась слезами душа. Сама Ася держалась преувеличенно спокойно. Она знала, что перед встречей с родными должна взять себя в руки.

«Скорей бы мы приплыли, — вдруг подумала Ася, — я больше так не могу. Этот переход из одной роли в другую мучителен для меня, словно я испытываю колоссальные перегрузки».

Как потерянная бродила Ася по палубе. Артисты «Цыганского двора», узнав, кто пел с ними все это время, стали держаться с Асей преувеличенно почтительно, Белов даже пытался перейти с ней на «вы». Но самое неприятное было то, что их непринужденные, приятельские отношения сразу же куда-то исчезли, словно Ася действительно стала другим человеком.

«Да я все такая же! — хотелось Асе крикнуть этим людям. — Что с того, что мой отец президент банка, я ведь осталась прежней! Ведь мы столько времени пели вместе, переодевались в тесных гримерках, ругались из-за гонораров, так что же вы теперь шарахаетесь от меня, словно я больна дурной болезнью! Ах, скорее бы закончилось это невыносимое плавание!» — опять и опять думала Ася.

И наконец все закончилось. Корабль причалил к пристани, на берег были спущены трапы. Страшно волнуясь, спускалась Ася по лестнице. Она больше не звонила домой, но была совершенно уверена, что отец приехал встречать ее. Ася шла в одиночестве, словно вокруг нее образовался вакуум, пустое, но опасное пространство, куда не решался ступить ни один из прежних ее знакомых.

Ася спускалась и чувствовала, что то ли трап дрожит у нее под ногами, то ли это ноги дрожат от волнения. Ася видела перед глазами белесую пелену, сквозь которую смутно различала лица встречающих. И вдруг она увидела отца. Он стоял немного в стороне от всех, широко расставив ноги и держа руки в карманах. Сначала Асе показалось, что он ничуть не изменился. А потом она подошла совсем близко и даже своими близорукими глазами разглядела, что у отца стало больше седых волос, а морщины на лбу сделались резче. Отец напряженно всматривался в лица спускающихся с трапа пассажиров. Асю он не узнавал.

— Папа, — тихо позвала она.

Азаров вздрогнул, его лицо на миг стало несчастным, а потом он сжал дочь в своих объятиях. Ася прижималась лицом к незнакомому пиджаку и вдыхала до боли знакомый запах, смесь дорогого мужского одеколона и дома. Да, слово «дом» всегда ассоциировалось для нее с запахом отца. Азаров разжал объятия и внимательно всмотрелся в лицо дочери.

— Ты выросла, изменилась, загорела, похорошела, словно вернулась с дорогого курорта, — сказал он.

— А ты что ждал? — улыбнулась Ася. — Что я появлюсь вся в лохмотьях, облезлая и несчастная?

— Да нет, все правильно, — улыбнулся Азаров, — так о многом хотел тебе сказать, а сейчас все слова из головы вылетели. Ладно, еще успеем. Теперь я никуда тебя не отпущу. Ну где он, твой похититель? Я хочу на него посмотреть.