Анна Смолякова - Прощальное эхо

Андрей расхохотался легко и счастливо, как не смеялся уже тысячу лет, а потом ткнулся лбом между ее острых, крылышками вздымающихся лопаток и прошептал прямо в ее теплую, узенькую спину:

— Хорошая моя девочка, как же я люблю тебя! Никуда ты не убежишь от меня. Никогда! Слышишь?..

Она потерла переносицу одновременно двумя указательными пальцами, как человек, за день уставший от очков, обреченно вздохнула и спросила:

— Ну и что ты от меня хочешь?

— Ты еще спрашиваешь? — Оксана в ярости врезала кулаком по стене. — Ты непонятно зачем соврала мне… Хотя нет, это как раз понятно! Вы с Потемкиным объединились против меня и действуете заодно. Только он мстит за то, что я его бросила, а ты за что? Надеешься таким образом добиться его расположения? Ну-ну, валяй! И вспоминай хоть иногда о том, что, даже расставшись со мной, он жить с тобой не стал, а нашел себе молоденькую шлюшку. Впрочем, твои эротические фантазии — это твое личное дело. А мне ты сейчас расскажешь все с самого начала, вот тогда я уйду…

Оксана раздражала Аллу, как назойливая крупная муха, не более того. Но даже обычная муха может испортить прекрасный день. Ей хотелось закрыться в ванной, включить воду на полную мощность, принять душ, а потом выйти и со счастливым изумлением обнаружить, что гостья не дождалась возвращения хозяйки. К сожалению, подобной роскоши позволить себе было нельзя. Поэтому она продолжала сторожевым псом, не пускающим чужака в квартиру, стоять у порога и слушать, как из совершенного темно-красного рта вылетают грубые и грязные слова, словно кровавые ошметки пены эпилептика во время приступа.

— Я жду! С самого начала! — выкрикнула Оксана, прислоняясь спиной к входной двери и всем своим видом демонстрируя полное нежелание трогаться с места.

— С Адама и Евы, что ли?.. Это, конечно, можно, но вряд ли мы до утра закончим. А если утром ты не выпустишь меня на работу, придется вызывать милицию.

— Перестань кривляться! Женщинам в твоем возрасте это уже не идет. А ты конкретно становишься похожа на клоуна из фильма ужасов. У них обычно красные глаза, а вокруг рта белым намалевано… Но лекцию на тему «До скольких лет можно подкрашивать глаза», я прочитаю как-нибудь в другой раз, а сейчас ты объяснишь мне, как получилось, что Андрей забрал моего ребенка?

Алла почувствовала, как в уголках, и в самом деле, уставших за день глаз начинает противно пощипывать: про краску для глаз Оксана напомнила вполне резонно, и от этого делалось еще обиднее. Накрасилась, хотелось казаться помоложе! Дура! Вот теперь стой и выслушивай насмешки молодой яростной стервы с персиковой кожей и гладкой длинной шеей!

— Я уже говорила, что это не твой ребенок. — Алла достала с полочки пачку сигарет и закурила здесь, в прихожей, наблюдая, как в сизых клубах дыма лицо Оксаны делается серым и расплывчатым.

— Не мой? А чей же, позволь спросить? Этой мокрощелки?.. Я, конечно, не педиатр и не воспитатель детского сада, но примерный возраст ребенка определить могу. Девочке полтора годика или чуть больше. Ты хочешь сказать, что Андрей спал еще и с другой женщиной, которая забеременела примерно в то же время, что и я?

— Тебе это кажется невозможным?

— Да, мне это кажется невозможным! — Оксана произнесла эту фразу, словно вбивая по острому гвоздю в каждое, только что сказанное Аллой слово. Алла взглянула на нее с иронией и осторожно выпустила изо рта струйку дыма. Наконец она снисходительно произнесла:

— Ты, конечно, очень красивая, но и очень глупая. А может быть, просто наивная? Во всяком случае, мне тебя жаль… Я знаю Андрея много лет, гораздо дольше, чем ты, и смею тебя заверить: он никогда не был монахом. Может быть, он искусно пускал пыль тебе в глаза, а может быть, ты сама себе придумала любовную идиллию. Во всяком случае, в том, что у Потемкина не могло быть внебрачных детей, никакой уверенности нет. Это я тебе по-дружески говорю.

— Ты? — Оксана отстранилась от двери и повела затекшими лопатками. — А кто ты, собственно, такая? Одна из многих баб, пытавшихся залезть к нему в постель! Я еще понимаю, если бы что-нибудь в этом духе попыталась заявить его нынешняя молодая шлюшечка, хотя в общем-то и она…

— Кстати, если тебе интересно: она уже не шлюшечка, а его законная жена Наташа…

— Наташа? — она брезгливо замахала перед лицом ладонью, пытаясь разогнать ставший слишком густым дым. — Ну да, точно, Наташа! Теперь я вспомнила. Кажется, медсестра из его отделения? Хотя это и неважно, и совсем неинтересно… Так вот, я, кажется, говорила о том, что такие заявления из твоих уст кажутся более чем неубедительными. Ты что, своим томным взглядом хотела намекнуть, что тоже спала с ним? Так, что ли? Можешь считать, что твой актерский дебют провален. Артист, играющий Гамлета, не может быть маленьким горбатым и лысым эфиопом…

— Но я спала с ним! Самое интересное, что в самом деле спала! Могу поклясться, — Алла хотела, чтобы это прозвучало спокойно и чуть высокомерно. Но помешала сигарета, некстати запрыгавшая в губах, и дым внезапно едко защипал горло. В результате она сорвалась на истеричный бабский выкрик, постыдный, унизительный, да еще и прерываемый судорожным кашлем. Оксана устремила на нее странный пристальный взгляд. Точно так же умел смотреть Андрей. Наверное, за время совместной жизни они успели приобрести общие манеры и привычки. Потом, тяжело взмахнув ресницами, сказала:

— Если женщине приходится клясться в том, что она спала с мужчиной, для того чтобы ей поверили, то это все — конец… Ладно, извини, что отняла у тебя время, я прекрасно разберусь во всем сама…

Позолоченная пряжка на ремешке ее сумочки блеснула мгновенной искоркой. Она исчезла за дверью. В прихожей остался сизый табачный дым, Аллу охватило чувство небывалого, немыслимого унижения.

Она прошла в комнату и села на пол, опершись спиной о жесткое сиденье дивана и вытянув перед собой ноги. Колени тут же прогнулись и «провалились» внутрь. Когда-то в молодости ей говорили, что такие ноги хороши для балерины, что, по балетным понятиям, «проваливающиеся» и выпирающие назад колени — это красиво. А сейчас над коленями толстыми складками нависала старая кожа, на икрах бугрились варикозные вены. Она сама была уже старой, не особенно красивой, а главное, никому, даже себе самой, не нужной.

Оксана ушла, плюнув ей в душу, и, как молодая кобылица, растоптала остатки хрупкого душевного равновесия. Она приехала крушить и разбивать. Сейчас наверняка поскачет в своих супермодных туфлях с ремешками на пятках в дом Андрея, чтобы довершить начатое. Ее сила в том, что она красивая и поэтому на самом деле может очень многое. А она ее не остановила, не переубедила… Алла поморщилась и пошевелила пальцами на ногах, отекшими от жары. В общем-то, если быть до конца честной, ей не очень и хотелось ее останавливать. Что спасать? Кого защищать? Эту девочку Наташу, взявшуюся непонятно откуда и каким-то абсолютно немыслимым образом завладевшую Андреем? Девочку, явными достоинствами которой были только молодость и напористость? За ее счастье бороться, что ли? За сохранение их семьи? Естественно, ей не справиться с Оксаной, потому что она меркнет рядом с ней, как цветок картошки рядом с чайной розой. Пусть уж лучше Андрей достанется «чайной розе», чтобы «картошка» наконец-то поняла, что ей просто однажды в жизни повезло. Повезло, только и всего! Что она тоже не заслужила его, что она ничем не лучше остальных женщин, что она просто подвернулась ему под руку в удачный момент…